Наследник

— Если при каждой осаде слободы палить, то ведь их тогда каждый раз отстраивать придется? — не понял вербовщик.

— Так ведь дело-то недолгое, — пожал плечами волхв. — Лесов вокруг не счесть, мастера у нас умелые. За сезон обычно все заново и отстраивают. Война большая, по милости богов, не часто случается. Иной раз дети вырастают, про то не услышав. Древесина в срубах за то время сгнить успевает, их и без всякой осады разбирать приходится. А что дружины княжеские каждый год в походы отправляются, а то и два — до того простому люду дела мало. То на порубежье сечи идут. Иные и вовсе в краях далеких случаются.

— Хорошо… Скажи, Избор, а людей тебе лечить приходилось? Я не про зелья, порошки и настойки целебные, а про заговоры, колдовство.

— А то, служивый, как же без того! Зубы заговаривал, грыжи не един раз, от колик малых деток спасал, — с гордостью похвастался юный волхв. — Не боись, Лесослав, людей лечить в наших землях умеют. Коли случится что — сохрани тебя Даждьбог от всякой беды, — исцелим обязательно. И раны закроем, и кровь зашепчем, и лихоманку прогоним. Не впервой.

— Это хорошо, буду знать, к кому за помощью бежать нужно, — кивнул в ответ Ротгкхон.

Его всегда удивляло, отчего сторонники учения пятого друида относятся к последователям третьего с таким пренебрежением. Ведь лечат-то в итоге с равной успешностью! И если язычники сильно уступают в мастерстве и знании при сложных заболеваниях — зато легкие раны и болезни исцеляют в разы проще и дешевле. Что при войнах и катастрофах зачастую становилось самым важным параметром.

— Вот и пришли. — Избор свернул и толкнул створку ворот одного из дворов. — Вычищали мы тут все так долго и старательно, что даже домового, мыслю, спужали. Придется тебе нового приманивать. Зато порчи или покладов каких колдовских точно нет, можешь не опасаться.

— На ночь нам тоже в детинец уходить? — оглянулся по сторонам Лесослав. — Вдруг ночью чего случится?

— Чего в темноте произойти может? — удивился Избор. — Рати большие ночами не ходят, с татем мелким ты управишься. А когда жена одна — от чужаков пусть двери изнутри подпирает. Но на моей памяти в Муроме никто никогда не шалил. От прочих же зверей и душегубов лесных тын окрест поставлен, и стража в дозор ходит. Тебе тоже сим заниматься придется.

— Тын — это еще одна стена? — уточнил вербовщик.

— Да. Но так, слабенькая. Супротив большой силы не устоит. Большую же Мурому поставить пока не по силам. Мыслю, сим детям или внукам моим придется озаботиться. От первого детинца и до первой городской стены пять князей сменилось. До второй стены, мыслю, еще столько же перемениться должно, да обнесет мудрая Мара нашего Вышемира своею чашей.

— Ага… — Теперь Ротгкхон понял принцип строительства здешних городов. Сперва крепость, вокруг слободы. Когда внутри крепости становится тесно — строится стена вокруг слободы, новые дворы уходят наружу. Внутри города опять потихоньку нарастает толкучка. Потом — новая стена, новые выселки и новая теснота внутри. — Так с домовым поможешь, Избор?

— То дело не мое. Его хозяйка должна приманивать. Свежим хлебом и ласковым словом.

— Тогда благодарствую за помощь, Избор. Пойду за хозяйкой.

Зимаву новое жилище впечатлило. Дворик, конечно, показался крохотным по сравнению с деревенскими — но зато тут имелись солидные хлев и амбар, навес с яслями, подпол для кур или мелкого скота, да и сам дом поднимался в «два жилья», причем весь второй этаж оказался поделен на комнаты: три небольших светелочки и одна большая.

Вообще, дом строился с явным прицелом на обустройство постоялого двора — и кухня просторная с большой печью, и множество кладовочек, и топчан в каждой комнатушке. Вербовщик прикинул, что после его исчезновения Зимава вполне сможет затеять здесь свое дело — но сам тратить на это время и силы не собирался и, к восторгу девочек, отвел им каждой по целой комнате. Даже Плена при всем своем слабоумии оценила роскошь новой жизни и раза три переспросила его — правда это все отдано ей или нет?

Подходить к Зимаве с таким вопросом она не рискнула. Наверное, в ее согласие не верила вовсе.

Для себя с супругой Ротгкхон, разумеется, отвел самую просторную горницу, опочивальня в которой была сделана отдельно, в комнатушке с небольшим продыхом под потолком и полатями от стены до стены. Расстелил кошму и пообещал:

— Завтра же на торг пойдем и нормальные постели всем купим. С подушками, одеялами, простынями и матрасами.

— Мы, стало быть, и дальше в одной постели спать будем? — спросила его Зимава.

— Да, — кивнул Лесослав.

— Зачем это тебе, если ты ко мне не прикасаешься?

— У вас так заведено. Обычаи нужно соблюдать. Мало ли кто заметит? Пусть считают, что у нас все как у всех.

— У всех в постели случается кое-что еще!

— Они же этого про нас не знают.

— Зато я знаю! — выкрикнула Зимава.

— Ты хочешь спать одна? — поднял на нее голову Ротгкхон.

— А вот нет! — мстительно ответила девушка. — Только с тобой!

Следующий день стал для вербовщика самым головоломным в жизни. Ему пришлось совершать покупки, торгуясь шкурами против полотна, разменивать куниц белками, получать сдачу крупой и баклушами, и пересчитывать это на серебро в шейных гривнах, причем мужские и женские считались по разному весу.

Самым ужасным было то, что в памяти Зимавы никаких понятий о сравнительной ценности всего этого добра не имелось — ну, не настолько была богата простая селянка, чтобы счет товаров в куницах вести! — и Ротгкхон подозревал, что его постоянно и очень сильно обсчитывают. Мохнатых денег ему было не жалко — ему очень не хотелось нажить славу наивного простачка.

Хотя, конечно, — иноземцу местных расценок простительно и не знать. Лесослав же не гость торговый, он просто боец из судовой рати. Его дело — головы рубить, а не о прибытке думать.

Муром — город небольшой. Уже к вечеру, сделав три ходки, они разжились всем нужным для нормальной жизни: мисками, лотками, кувшинами, горшками, бадьями, целым рулоном плотного серого полотна, большим отрезом сатина, вениками, совками и прочей мелочовкой.

Дальше началось рукоделье: сестры порезали полотно на куски, обметали по краям, набили получившиеся мешки оставшимся от прежних хозяев сеном — получились довольно пухлые и мягкие матрацы. Мешки поменьше набили перьями, перетряхнув привезенные с собой подушки и добавив немного свежего пуха, с торга. Другие куски прямо на глазах превратились в простыни и пододеяльники, рушники, платки. Часть сатина Зимава отложила, чтобы сшить новые рубахи и сарафаны.

Завершил столь удачный и долгий день запеченный в новом лотке с квашеной капустой гусь — тоже покупной. Своих курочек сестры любовно определили в подклеть возле кухни. Угощение оказалось столь обильным, что одолеть его целиком девочки не смогли. И так насилу добрались до своих свежих и чистых постелей.