Наследник

Ротгкхон невольно оглянулся — за ним, насколько хватало глаз, тянулись точно такие же прорехи! «Экзоноги», работая на полную мощность, толкались от земли с такой силой, что следы напоминали пробоины от выкорчеванных пней. Вербовщик тихо выругался — и тут ему в голову пришла еще более невероятная догадка:

— Великие друиды! Да ведь она меня выслеживает!

Эта мысль заставила его приподнять голову выше и вглядеться в девушку повнимательнее. Но ничего особенного Ротгкхон в ней не увидел. Девица как девица. Волосы по местному обычаю спрятаны под платок, одежда не просто поношенная, а серьезно истрепана, на широком сыромятном поясе — плоская сумка в две ладони шириной и нож, рукоять которого прихвачена веревочкой, чтобы не потерять. В общем, самая обыкновенная «мокрушница». Или, как они себя здесь называли: смертная, баба, смердка, девка, девушка, женщина, внучка Сварогова, человек. Но в любом случае, против анатомии не попрешь — воинами у арнаков могут быть только мужчины.

Однако, на всякий случай, Ротгкхон предпочел сместиться влево, уходя подальше от предательской цепочки оставленных следов. В экономичном режиме таких глубоких ям ноги уже не выбивали. Вербовщик еще раз выглянул над кустами и…

Вот, проклятье! Шустрая девица успела не просто его обойти, но и переключилась с поисками на свежую тропу!

Ротгкхон, ощутив себя в непривычной роли жертвы, инстинктивно двинулся вправо и навстречу туземке, чтобы выйти за ее спиной на свои следы и по ним незаметно скрыться — но вовремя спохватился. Что за чушь? Это он охотится, а не на него!

Вербовщик вытянул из кармана инъектор, стал мягко подкрадываться к туземке, осторожно раздвигая ветки и ступая как можно тише. Все же брать пленных лучше быстро и тихо, без лишней беготни. Однако девушка тоже оказалась начеку, резко отпрянув и схватившись за нож. Ротгкхон затаился, давая ей время успокоиться, потом сделал медленный шаг вперед, еще один…

— Я тебя вижу, леший! — внезапно громко заявила она и вытянула руку, указывая на вербовщика. — Я тебя вижу! Открывайся!

Ротгкхон замер, отчаянно соображая — что делать в такой ситуации? И что вообще означает требование туземки? Но когда девица решительно двинулась к нему с явным намерением сдернуть маскхалат, он смирился и откинул полотнище на спину:

— Ну, хорошо, ладно, — вздохнул он. — Ты меня увидела. Что теперь?

— Теперь ты должен исполнить три моих желания… — медленно, непривычно растягивая, слова ответила туземка, изумленно рассматривая вербовщика. — Вот, значит, каков ты обликом, леший, когда не таишься и пнями-корягами не прикидываешься?

— Ты серьезно? — невольно вырвалось у Ротгкхона. — Я должен исполнять твои желания?

— Да, — уверенно кивнула туземка. — Ты ведь леший! Я тебя увидела. Теперь ты уже прятаться от меня не можешь. Ты должен откупаться. — Она вскинула руку с тремя растопыренными пальцами и стала загибать их по одному: — Я хочу, чтобы ты исцелил мою сестру; я хочу дорогих подарков; и я хочу выйти замуж за князя!

Ротгкхон изумленно хмыкнул и кивнул:

— Это все? Ну, тогда ладно. Пошли.

Разумеется, когда объект идет на исследование сам — это намного удобнее, нежели тащить его на плечах. Вербовщик проводил туземку на модуль, пропустил вперед себя в медицинский отсек, уколол в шею инъектором, раздел, укрепил на столе, надел шлем и отступил:

— Борт, полный анализ. Качество мозговой матрицы?

— Оптимальное. Сканирование завершено, — почти сразу ответил модуль.

— Отлично. — Ротгкхон привычно откинул резервную полку, забрался на нее: — Дай мне поверхностное наложение. А объект проверь по генетическому коду и общему состоянию здоровья.

В этот раз перенос информации прошел без сучка и задоринки. Вербовщик и охнуть не успел, как знал о своей жертве все, целиком и полностью. Ее звали Зимавой, была она двадцати двух лет от роду, семь лет назад во время пожара успела с сестрами выскочить из полыхающего дома, а родители с братьями так и остались внутри. Теперь они втроем жили в уцелевшей бане, из хозяйства их сил хватало только на держание кур, да еще община дозволяла сиротам рыбу ловить сколько смогут. Тем и перебивались: что в сети зайдет, да что за лето насобирать успеют. Проще говоря — нищенствовали.

Поначалу после беды Зимава еще мечтала, что найдется для нее суженый, возьмет замуж — и кончится наконец-то кошмар. Снова будет спать на чистых простынях, одеваться нарядно да есть вдосталь. Но только кому нужна невеста, у которой из приданого только два голодных рта в виде сестер малых, да еще одна из них — умом тронута?

Ныне, в старых девках оставшись, Зимава к знахарке лесной бегать стала за учением. Известное дело — повитухи да ворожеи всегда себе кусок хлеба добыть смогут. Старуха ее приветила — но особого учения передать пока не успела. Однако обмолвилась как-то, что лешие, в лесах шаля, таятся, и того, кто их разглядеть способен — пугаются и отдариваются, дабы прочим смертным счастливчик их тайны не выдавал.

Ротгкхон теперь даже знал, как она его опознала. По искажению на краях накидки! В движении окружающая растительность на сгибах отражалась неверно, и силуэт, пусть и слабо, но проступал. Увидев, как странное, неразличимое в чащобе существо схватило ее сестру, Зимава поняла, что нашла лешего, и решила его выследить. Ради трех заветных желаний.

— Вот и выследила, — подтвердил ее успех вербовщик, снимая шлем и усаживаясь на полке.

Получалось, здешние «мокрушники» принадлежат учению третьего друида. Симбиоз с природой, духи ручьев, камушков и деревьев, братство со зверьем и поклонение солнцу.

— Что же, — вслух решил он, — тоже неплохая система для развития. Но, однако, надо же! — усмехнулся Ротгкхон. — Я — леший! Борт, как ее состояние?

— Полностью здорова, но истощена. Генетическая линия не прослеживается. Отщепление видовой ветки произошло не менее восьмидесяти тысяч лет назад.

— Хорошо… — Вербовщик бросил взгляд на совсем хрупкое без просторного сарафана тело девушки. Кожа да кости, грудь почти не развита, черты лица острые, словно их топором из деревяшки высекали. Правда, характер невзгодами закалился, добиваться своего она умела. Вон, как вчера деревенских мужиков криками да укорами в ночь сестру искать отправила! Кого трусостью попрекнула, кому на жалость надавила. Но — нашли…

Впрочем, мозговая матрица снималась с пленницы вовсе не для того, чтобы познать тонкости ее душевных мук и биографии. Из памяти Зимавы Ротгкхон смог узнать и то, как зовут здешних властителей, и откуда они берутся, и где обитают. Она видела здешние деньги, понимала, чем можно пользоваться вместо них, ведала о ценности золота и серебра. Она не раз наблюдала за туземными воинами, наезжавшими в деревню за оброком, помнила их оружие, одежду, обувь… В общем — все то, что требовалось вербовщику для незаметного проникновения в этот мир. Ведь прежде всего ему нужно стать здесь своим, усвоить местные обычаи и потребности, заслужить доверие. Иначе — каши с туземцами не сваришь. Странного и непонятного чужака никто и слушать не станет.