– Ты чокнутая, – все время говорила я подруге.
Но она только отмахивалась, с маниакальным упорством собирая фото своих любимчиков и кучу информации о них. Плохо говорить про этих рок‑ребят мне запрещалось – Нинка пообещала, что если я буду обзывать ее «кумирчиков», то она повесит меня на ближайшем дереве вниз головой, как Кот Базилио и Лиса Алиса Буратино. Охота мне было по такому поводу с ней ссориться? Естественно, нет. Мне оставалось только молча дивиться изменениям в ее поведении и смеяться про себя – раньше‑то она терпеть не могла тяжелую музыку и представителей неформальных культур…
Итак, мы сидели на паре, совершенно не слушая старичка‑литератора. Я писала лекцию, рисовала какие‑то закорючки на полях и одновременно внимала Нинке, которая распиналась о том, что скоро «На краю» даст «мегаулетный концерт», на котором она, Журавль, обязательно побывает.
Перед нами расположились две подружки, наши одногруппницы, которые о чем‑то шептались. Нинка, обожающая чужие секреты почти так же, как и ужастики, навострила ушки. Она даже чуть вперед подалась от предвкушения того, что у нее есть возможность узнать чьи‑то тайны. Блондинка слушала, фыркала и недоверчиво косилась на сидящих впереди девочек. При этом ее глаза становились все больше, а на лице расплылась странная полуулыбка.
– Ты чего? – спросила я ее, отрываясь от написания конспекта.
– Не мешай, – прошипела она, продолжая усердно подслушивать.
Всегда изумлялась тому, какой у нее хороший слух. Все прекрасно слышит, да и зрение у нее острое. А вот с музыкальным слухом у подруги все было просто ужасно. Мне, как выпускнице музыкальной школы, было очень тяжело слушать ее завывания в домашнем караоке, но я всегда терпеливо молчала. Сама Нинка считала и считает свой голос великолепным. Кстати, однажды, еще в школе, когда мы учились в классе десятом, девушка, только что пришедшая в наш недружный и большой класс, сказала на новогоднем вечере, что голос у Нинки противный и ей на ухо медведь наступил, потоптавшись там для порядка пару веков. Девочка продержалась целую четверть. Моя хитрая и злопамятная подружка сумела выжить ее не только из класса, но и из школы.
После занятия, когда опечаленный нашим равнодушием к классике реализма преподаватель ушел, Нина вдруг стала любезно ворковать с этими впереди сидящими девчонками: Олей и Надей. Еще недавно она называла этих двух мисс Кривой Нос и Ботаничка‑с‑приветом, а теперь щебетала с ними так, словно все они втроем были лучшими подругами. Опять, наверное, что‑то задумала. Просто так тратить свое драгоценное время на других она не будет. И крутится около одногруппниц не просто так.
Когда завершилась последняя, третья пара и все мы вышли из раздевалки, Нинка сказала мне, загадочно улыбаясь:
– Пошли ко мне, Катринка. Я тебе такую новость скажу, закачаешься, – внезапно ее тон переменился, сделался очень кротким и уважительным: – Здравствуйте, Александр Борисович! – пропела она.
Наш декан с улыбкой кивнул нам и поспешил дальше по своим важным делам.
– У, пень трухлявый, – зло сказала ему Нинка. Преподавателей она не любила за то, что они были преподавателями.
– Забей на декана. Что у тебя за новость?
– Пошли ко мне, тогда скажу! – схватила меня под локоть Нинка.
– Мне домой надо, – сопротивлялась я. – Нелька скоро из художки придет, а у нее ключей нет – вчера где‑то потеряла.
– Вот дура твоя Нелька. Ладно, тогда к тебе пойдем, – решила Журавль. – И вообще у вас семья большая, неужели дома никого не будет, кроме тебя?
– Не будет, – вздохнула я. – Папа уехал рисовать натюрморты к друзьям на дачу…
– Представляю, что за натюрморты получатся, – хихикнула подруга. – Очередная гадость. Зеленое небо в полоску, вместо деревьев – невидимые обычному глазу инопланетяне с тремя хоботами. А вместо солнца – большой‑пребольшой глаз навыкате.
Да, родитель и не такое может изобразить. Фантазия у него большая и странная.
– А чего ты тогда при нем его работы хвалишь? Сказала бы, что он дерьмо рисует. Ты его похвалишь, а он мне потом три дня мозги проедает. Мол, Нина такая чудесная, и художественный вкус у нее имеется, и работы мои она понимает. – Я в шутку рассердилась.
– Я говорю так, чтобы меня любили, – опять хихикнула она. – А остальные где?
– Брат оторвал‑таки задницу от стула, а очи от монитора и поперся на какой‑то флешмоб. А потом он пойдет к другу. Леша еще позавчера уехал на какой‑то показ мод в Петербурге. Возомнил себя крутым дизайнером. – Я улыбнулась.
– Могла бы соседям ключи свои оставить, – нашла еще один повод придраться Нинка.
– Я хотела оставить, да некому. Настя сегодня на работе, ее предки и бабушка укатили. Татьяна Олеговна из тридцать шестой уехала к дочери. А с остальными соседями мы не дружим, – вздохнула я.
Что правда, то правда. Мы жили на последнем этаже, и папа с дядей попеременно затапливали соседей снизу. Как‑то так получалось, что вода от нас шла не только к тем, кто непосредственно проживал под нами, а во все квартиры нижнего, одиннадцатого, этажа. Иногда даже до десятого протекало. Соседи же постоянно приходили к нам и ругались. Они вообще постоянно устраивали скандалы. Весьма забавные, надо сказать. Считают нас, Радовых, сумасшедшими.
– Как у вас все сложно. Тогда я беру такси, и едем к тебе, дорогуша.
– Как хочешь, – не стала спорить я.
Как я уже говорила, у Ниночки с собой всегда есть приличная сумма денег, и потратиться на такси для нее – сущий пустяк.
Уже через полчаса мы сидели в моей квартире, пили чай и глядели в окно с высоты двенадцатого этажа. Я всегда радовалась, что мы живем так высоко, – вид из окна всегда был отличным, в любую погоду. Да и небо не загораживали другие дома, поэтому я имела счастье в любое время любоваться на любимые облака или на луну со звездами.
– Выкладывай, что ты там узнала?
– Я узнала… Кать, ты просто закачаешься! Короче, эти две дуры, ну, Кривоносая и Ботаничка, базарили об одной тетке, которая занимается магией. Приворотами.
– Фуфло это все, – не слишком верила я в магию. – И что в этом такого?
– Кривой Нос влюбилась по самый свой нос в Анатолия из параллельной группы, – торжественно сообщила Нинка.
Что‑то не вижу связи между каким‑то там Анатолием и теткой‑приворотчицей.
– В Анатолия? – наморщилась я, вспоминая. – Это которого?
– Ну, который темненький и боксом занимается. Вокруг него еще всегда девицы. Не можешь вспомнить? Катя, это лох тот накачанный, который себя крутым перцем возомнил и который с тобой познакомиться хотел в прошлом семестре. Он еще историю права восемь раз пересдавал. Про это все говорили. Что у тебя за память? В общем, она в него влюбилась и пошла к этой тетке, которая занимается приворотами. Между прочим, к ней полгорода ходит, и всем она реально помогает: кому сглаз снимет, кого вылечит, кому неверного мужа поможет найти.
Комментариев нет