Моя бабушка – Лермонтов



– Не трогай, в Москву отправлю, – говорила бабушка.

– Я же здесь, зачем отправлять? Я здесь могу съесть. – Очень хотелось персика.

Бабушка задумчиво смотрела на меня, на ящики, но все равно не разрешала взять фрукт.

Ящики, оставшиеся от дяди Шамиля, были заполнены его личными вещами – соседи собрали и сохранили. Бабушка строго‑настрого запретила мне даже одним глазом смотреть, что в них лежало. Чужие вещи, трогать нельзя. И все десять лет хранила эти ящики, которые стояли на кухне, под подоконником – там, где их и оставили соседи. Бабушка их даже в гараж не вынесла.

Мебель тоже выделила редакция – большой письменный стол и крошечный – обеденный, два стула, кровать с матрасом‑сеткой, раскладушка, лампа настольная. На всех предметах стояли печать и номер. Бабушка спала на раскладушке – ей так было привычнее. Люстру бабушка так и не удосужилась повесить – голой лампочки Ильича ей хватало. Впрочем, бабушка не обращала внимания, что у нее над головой, из каких тарелок она ест и на чем сидит. Единственным личным предметом, дорогим ее сердцу и жизненно необходимым, помимо раскладушки, был секретер. Огромный, с откидной крышкой, на прочных держателях. Внутри секретера находился весь бабушкин мир – ее заметки, блокноты, рукописи, чернила, чернильница – она любила писать перьевыми ручками. За чистотой в доме она следила тщательно – мне регулярно доставалось за плохо помытые полы. Бабушка требовала непременно поднимать стулья и ставить их вверх ножками на стол, отодвигать кровать и обязательно отмывать лестницу, ведущую на улицу. Зато в ее секретере царил бардак, в котором только она находила все, что требовалось для работы. Ключ от секретера лежал всегда сверху, ровно посередине. Бабушка не глядя протягивала руку, доставала ключ и садилась работать.

Во время войны она служила фронтовым корреспондентом, поэтому имела привычку входить в любые двери, могла убедить кого угодно в чем угодно. Медали, ордена за заслуги. Талантливая, смелая, резкая, бесстрашная, прошедшая всю войну, глухая на одно ухо после тяжелой контузии. Но к быту была совершенно не приспособлена. Не умела устраиваться и обживаться. Ей не хватало женской хватки, бытовой мудрости. С ее положением и влиянием она могла получить все, что хотела – в районном масштабе, конечно. Но ей и в голову не приходило попросить.

– Мама, где у тебя сковородка? – спрашивала ее дочь, моя мама, когда приезжала и привозила меня.

– Здесь, – радостно отвечала бабушка.

Сковорода обнаруживалась на груде рукописных листков – она служила грузом, чтобы страницы не разлетались от сквозняка.

– Мама, где набор кастрюль, которые я тебе отправляла?

– Я соседке подарила. Они ей очень понравились. А мне столько не надо.

– Господи, как я тебе ребенка доверяю?

– Что ты переживаешь? Она же не ходит голодная.

Это правда. Я питалась в редакционной столовой, у соседей, в столовой в сельсовете, у тети Бэллы, которая была женой бабушкиного постоянного водителя дяди Эльбруса и считала бабушку гением.

– Так много женщин, которые готовят! Так мало женщин, которые Лермонтов! – восхищалась тетя Бэлла.

К бабушке приклеилась эта кличка – Лермонтов.

Конечно, ей не раз предлагали купить или построить дом. И мама предлагала. Но бабушка всегда отказывалась. Говорила, что дорого, что не сейчас, попозже, что нужно закончить материал, дописать книжку, а вот потом… Наверное, ей было страшно. Перестать быть Лермонтовым, превратиться в обычную хозяйку. Или я не знаю, почему еще… Хотя потом произошла история, которая, мягко говоря, шла вразрез с ее нежеланием иметь дом.

 

Зимой мы с мамой жили в Москве. У нас в квартире не было телефона, и мама бегала звонить к соседке по лестничной площадке, тете Люсе. Бабушка тоже звонила нашей соседке. Почему мама не поставила телефон у себя, хотя могла сделать это сто раз, я точно не знаю, но догадываюсь. Она тоже боялась. Мама очень хотела вырваться из села, где ее так и не приняли, которое она не любила, где ее осуждали и шикали за спиной. Сколько раз она уговаривала бабушку переехать в Москву, чуть ли не в ногах валялась. Но бабушка отказывалась наотрез. У нее там была работа, а здесь работы бы не было. А без работы бабушка не могла прожить и дня. Мама не ставила телефон, чтобы не узнать новости. Чтобы не сидеть у телефона и не ждать звонка. Чтобы сердце хоть иногда отдыхало от волнения.

И вот однажды тетя Люся пришла вечером с бутылкой вина и с порога объявила:

– Ольга, поздравляю.

– С чем? – перепугалась мама.

– Как с чем? Твоя мама звонила. Она замуж выходит!

– Люсь, я устала, на работе аврал, еще ты со своими дурацкими шутками, – отмахнулась мама.

– А кто шутит? Поздравляю.

Дальше мама сорвалась, оттолкнула тетю Люсю, влетела в ее квартиру и принялась накручивать диск и орать в телефонную трубку. Вызов нужно было заказывать. И ждать. Бабушку должны были вызвать на почту на переговоры.

– Так, телеграммой быстрее не будет. Надо звонить в редакцию. Люсь, оставь мне ключи от своей квартиры. Я буду завтра с утра ее ловить, – велела мама.

Новость подтвердилась – бабушка решила выйти замуж. За вдовца. Ей было шестьдесят пять. Жениху – семьдесят пять.

– Ты с ума сошла? – кричала мама. – Ничего не делай! Дождись меня! Я приеду и со всем разберусь! Ты меня слышишь?

– Ольга, я уже все решила. Не кричи, я прекрасно тебя слышу. Представляешь, у меня будет свой дом! Настоящий! Ты можешь себе это представить? Уже готовый дом. Не надо ничего покупать и строить! Это же моя мечта! Я видела этот дом! Небольшой, но очень красивый. Две комнаты в доме, летняя кухня, зимняя кухня, огород большой, курятник, палисадник. На Энгельса.

– Мама, где ты и где куры? Зачем тебе палисадник и зимняя кухня? Какой огород? Ты ведь даже картошку копать не умеешь! Что у тебя случилось? Почему так вдруг? Если ты выходишь замуж за дом, то я тебе его построю! Зачем замуж?

– Почему ты так к этому относишься? Разве я не имею права на счастье?

– Мам, ну при чем тут счастье?

– При том. Это то, о чем я мечтала. И, между прочим, Маше будет лучше жить в доме. О ней я тоже подумала. У нее будет своя комната.

– Мама!

– Я научусь сажать огород и разведу розы в палисаднике! Я хочу копаться в земле. Хочу кормить кур! Мне все надоело! Хочу жить. Как все. Понимаешь? Иметь дом! И свое хозяйство! Хочу свой двор и дерево во дворе! Разве я этого не заслужила? Возможно, я смогу что‑нибудь написать. Другое. Настоящее. Считай, что это – творческая командировка. Я еду за новыми ощущениями.

– Мама! Замуж – это не «Письмо позвало в дорогу»! Ты с ума сошла? Какие тебе ощущения нужны?






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *