– Бурундукова, ты когда успела познакомиться со Смерчинским? – жарко прошептала мне на ухо Лида. – Как? М?
– Машка, у вас что‑то есть? – повисла на локте Маринка. – Ну, расскажи! Вы так мило обнимались в коридоре!
– Никто не обнимался, отстаньте от меня!
Они явно не верили. Еще несколько одногруппниц‑дурочек, окруживших меня, с глупыми улыбочками тут же начали задавать идентичные вопросы. Нет бы спросить, почему я опоздала, так нет, всех только и интересовало, что произошло между мной и звездой университета!
– Да ничего у нас нет! – рявкнула я, сама себе напоминая брешущего пса.
– Как так? – возмутилась Лидия. – Надо, чтоб было. У Дэна как раз девушки нет. Забывай уже кое‑кого и становись ею смело!
– Он ведь такой миленький и такой классный! – вторила ей сестрица. – Прямо хочется подойти, обмотать веревкой, забрать себе, спрятать в кладовке и никому не показывать!
– Я смело сейчас вас всех убью, – покосилась я на подруг, прекрасно понимая, что за человека они имеют в виду под этим загадочным «кое‑кем». О том, что я испытываю нехилые симпатии к Никите, знали только они, эти две черноволосые сестрички. Это ведь не они проговорились Смерчинскому насчет Ника? Нет, они точно не могли.
– Кого Машка должна забывать? – тут же стало интересно остальным, и я вынуждена была отбиваться заново. Таким вот образом мы и дошли до нужной аудитории на своем этаже, но и там меня не хотели оставить в покое. Всем было интересно, что связывает нас с Денисом Смерчинским, «с тем самым классным парнем». Недостаток дружной группы – а наша группа была именно такой – в том, что все всё хотят знать про других и постоянно лезут в чужую личную жизнь. Даже наши парни умудрились поинтересоваться, «не стали ли мы с Дэнвом Смерчем близки, и когда только успели?» Мальчишки вообще долго ржали и спрашивали всякую ерунду. В Димку Чащина, задавшего мне самый бестактный и неприличный вопрос, а после дико захохотавшего, я даже кинула тем самым учебником по философии, умудрившись проорать не совсем приличное ругательство. При этом я едва не попала в препода, раньше обычного пришедшего на занятие, за что и получила обидный выговор.
– Вы на факультете искусствоведения учитесь, Бурундукова, а ведете себя так, как не всякий физвозник себе позволяет, – сказал пожилой и очень почтенный преподаватель по истории архитектуры. – И вы собираетесь работать в сфере культуры… Печально, – он покачал головой и скорбно отправился на кафедру.
– Извините, Иван Давыдович, – пробормотала я, опустив голову. Показала до сих пор хохочущему одногруппнику кулак и уселась на свое место, рядом с Лидой и Мариной, которые косились на меня и тихонько хихикали. Они явно мне не верили и очень жаждали узнать подробности моих с Дэном отношений. Думали, что я не хочу рассказывать при всем честном народе. А что могла я сказать им? О том, что мы были знакомы двадцать минут, я успела обозлиться на него, как кобра на Рики‑Тики‑Тави, разорившего ее гнездо, и что он сделал мне загадочное предложение насчет Князевой и Никиты. Да они этому не поверят и напридумывают кучу всего!
Кстати, о Князевой… Я огляделась. Ее не было на предыдущей паре, и сейчас тоже нет, хотя она довольно‑таки правильная девочка, не позволяет себе прогулы. Почуяла, что мистер Крутой Чувак будет ею интересоваться, и не пришла на учебу? И вообще что такому, как он, надо от такой, как она? Неужели влюбился?
– Лида, а где Оля? – шепотом поинтересовалась я у подружки, продолжавшей выразительно коситься на меня из‑под длиннющей, ровно выстриженной черной челки.
– Какая еще Оля? – явно удивилась она вопросу.
– Князева, какая еще, – проворчала я. Будто бы у нас было с десяток Оль. – Где эту цыпу носит?
– Откуда мне знать? Я же не ее личный пастух, – пожала подруга плечами, настороженно глядя на меня. – Не было ее сегодня. А зачем тебе Князева?
– Надо спросить кое‑что, – не стала вдаваться я в подробности. Мне показалось, они с Мариной переглянулись.
– Лучше бы ты нам рассказала, зачем со Смерчем обнималась. Мамочкам же интересно, а ты молчишь! – Заявила Маринка, теребя кулон на цепочке. – Нам же обидно, что ты все в секрете держишь.
– Не обнимались мы, идиотина ты эдакая. И какой он Смерч, – фыркнула я, – дебил он редкостный.
Кажется, последнюю фразу я произнесла громковато, потому как преподаватель, стоящий за кафедрой и рассказывающий что‑то об архитектуре девятнадцатого столетия, чуть повысил голос и сказал мне укоряюще:
– Марья Бурундукова, тише, пожалуйста, оставьте разговоры. Ведь я объясняю такой важный материал. Неужели вам неинтересно послушать о шедеврах архитектуры? Что у вас случилось?
– Марья Бурундукова не может тише, – бестактно высказался Димка. – У нее любовь случилась!
Парни (а все они всегда сидели вместе, кучкой, видимо, таким образом защищаясь от девушек, превосходящих по количеству) противно заржали, и даже мой красноречивый взгляд, брошенный в их сторону, не помог им заткнуться.
– Любовь? – поправил сухоньким пальцем очки преподаватель, неожиданно заинтересовавшись. – Любовь – это прекрасно. Это все, что нужно столь юной особе, даже такой грубоватой, как вы. И кто же ваш избранник, позвольте узнать?
– Да никого я не люблю, чего вы гоните, – стушевалась я, явно не собираясь произносить имя и фамилию человека, по которому три года тосковала. Никита Кларский – это два запретных слова.
– Дэна! Дениса Смерчинского! – тут же дернуло кого‑то сообщить профессору животрепещущую информацию.
Хэй! Да он мне вообще никто!
– Он с ин’яза, вы его не знаете, – добавила громко Марина, пихая меня локтем. Я состроила ей злую рожу, но она все равно лишь довольно улыбалась.
– Почему же, – отвечал лектор, к нашей неожиданности, уставившись прямо на меня, – я знаю этого прекрасного молодого человека. Обаятельный, веселый и ответственный юноша. В прошлом году был в университетской команде КВН. Победитель всероссийских и не только конференций. И, кажется, выступал на спортивных соревнованиях… И еще где‑то… очень активный и коммуникабельный. Знаете ли, декан кафедры иностранных языков постоянно им хвастается, и мне даже немного завидно, что этот талантливый парень учится не у нас на факультете. Похвально, Мария, похвально. Вы сделали правильный выбор!
Я смутилась – как же люди все наизнанку выворачивать умеют. Теперь старикан Давидыч еще и всему профессорскому составу разболтает о нашей с Лаки Боем «любви». А Дэн этот тоже хорош – умудрился засветиться даже в глазах посторонних преподов.
– И не стесняйтесь, – решил поддержать меня профессор, – любовь – чувство прекрасное, в ней нет места сомнениям и нерешительности!
– Спасибо, Иван Давыдович, – покраснела я, застеснявшись еще больше. Приехали, ты меня еще с этим отморозком пожени.
– Даже не мог я представить, что Денис остановит свой выбор на тебе, – продолжал разглагольствовать удивленный преподаватель. – Как бы то ни было, я понимаю, что вам обоим сейчас не до учебы, дорогие мои, но вы, Машенька, должны брать пример с Дениса – один из лучших учеников нашего университета! Победитель всевозможных универсиад, спортсмен и любимец всех! Знает пять языков! – словно нанялся Смерчинскому в рекламные агенты старенький препод.
Комментариев нет