– А сейчас я хочу причесаться именно в этой комнате! – Покапризничаю‑ка самую малость, не из вредности, а исключительно для пользы дела. – Альфииса все равно занята. Ей совершенно не до этого, да и не узнает она ничего. А я не собираюсь потом высохшие волосы раздирать… – покосилась на служанку, вспомнила исторические романы и поправилась: – Чтобы ты раздирала. Здесь влажно, их легче будет привести в порядок. Ну, неси расческу!
Служанка насупленно молчала. Обиделась на «раздирать»? Вздохнула: опять расшаркиваться придется.
– Мори, ты великолепно ухаживаешь за моими волосами. Благодаря твоей заботе они теперь такие пышные и блестящие, – не имею представления, каковы они на самом деле, но, если женщина сейчас не уйдет, боюсь, долго еще не узнаю, в своей комнате я ведь зеркала до сих пор не обнаружила. – Ты же понимаешь, как для меня важно именно сегодня хорошо выглядеть, родная? Даже маленькая песчинка, в нужный момент упав на весы, может многое вмиг изменить.
Не знаю, что повлияло: аргументы или простое слово «родная», от которого у Мори жарко полыхнули щеки и появилась счастливая улыбка, но служанка, не говоря больше ни слова, с самым решительным видом развернулась и вышла из ванной комнаты. Надеюсь, за расческой.
Я же, не тратя попусту ни секунды, рванула к зеркалу, впилась в него жадным взглядом и, не сдержавшись, искренне, от всего сердца выругалась.
Из зеркала на меня, сияя влажными глазами, смотрела не девушка, нет – олененок Бэмби. Юная – не старше Альфиисы, а может, даже чуть‑чуть помладше. Стройная, изящная и в то же время хрупкая, тоненькая, как тростиночка. В чем только душа держится? Хотя что это я? Она ведь и не удержалась. Фарфоровая, почти прозрачная кожа. Треугольное личико, чуть вздернутый точеный носик, мягкие, будто припухшие от поцелуев, губы, как раз такие, по моему мнению, и принято сравнивать с лепестками роз. И главное – глаза. Кто сказал, что они зеркало души? Первая бы над ним посмеялась. Никогда, даже в счастливые годы безоблачной юности, у меня не было такой открытой, наивной, бесхитростной, нетронутой во всех отношениях души, какая взирала на мир из небесно‑голубых очей стоявшей перед зеркалом девушки. Довершали портрет густые светлые локоны, окутывающие плечи чудным шелковистым покрывалом.
Что ж, можно с уверенностью утверждать: более непохожего на меня, кареглазую шатенку Катю Уварову, человека трудно было бы отыскать. Причем как телом, так и душой. Прелестная, беззащитная, доверчивая, кроткая. Святая простота. По природе своей потенциальная жертва.
Принято считать, что девичье очарование, неуверенность и слабость вызывают у мужчин стремление защищать, оберегать, холить и лелеять. Может быть, и так. У некоторых. А вот в других, напротив, будят охотничий инстинкт, азарт, желание догнать, подмять, подчинить, овладеть. И что‑то мне подсказывает, что Кэти, с ее внешностью и характером, суждено на жизненном пути встречать только и исключительно этих самых «других».
Глава 3
Внутренние часы уже не просто стучали – гремели набатом, неумолимо отсчитывая последние стремительно убегающие минуты моей относительно спокойной жизни. Я почти перестала слушать Мори – ее голос назойливым комариным писком затерялся где‑то вдали. Сглотнула пересохшим горлом и, чтобы хоть как‑то унять нарастающее снежным комом напряжение, стала повторять про себя незатейливую мантру: «Все будет хорошо! Все обязательно будет хорошо! Все бу…»
Ведь чувствовала. Знала. Ждала. И все равно оказалась не готова к по‑хозяйски решительным, громким ударам в дверь. Мори охнула, выронила из задрожавших пальцев расческу и быстрой тенью метнулась к двери.
– Саэр Ритан Эктар желает видеть воспитанницу рода Кателлину Эктар. Немедленно! – ровный мужской голос будто вбивал резкие, острые, как гвозди, слова в крышку моего гроба.
Поежилась. Что за сравнения на ум приходят? И настрой неправильный создают. Надо собраться, не думать о плохом, вообще ни о чем не думать, все – потом. Когда наступит время собирать камни. А сейчас – идти, куда поведут, наблюдать и стараться не допускать ошибок. Все‑таки это в некотором смысле мой дебют перед многочисленными зрителями. Вот так и нужно себя ощущать: отстранившись от ситуации, просто играть заданную роль. И будет мне… ну, если не счастье и успех, – в данной ситуации подобного ожидать трудно, то по крайней мере признание, а это уже кое‑что.
Ладно. «Не зарвемся, так прорвемся. Будем живы – не помрем».
Пока я разбиралась с собой, успокаиваясь и ловя нужное настроение, служанка заполошно металась по комнате, не зная, за что ухватиться. К тому моменту, как появился посланный за провинившейся воспитанницей эскорт, я едва успела высушить волосы, одеться и приступить с помощью все той же Мори к созданию сложной, затейливой прически. Но приказ «немедленно» не допускал разночтений, так что работу над шедевром парикмахерского искусства пришлось отложить. По моей просьбе Мори быстро подняла волосы наверх, незамысловато собрав и сколов их в некое подобие «узла смирения», – лишь бы держалось.
О том чтобы перекусить, хотя бы на скорую руку, речи уже не шло. Кинула тоскливый взгляд на накрытый к завтраку столик. Аппетит в стрессовых ситуациях у меня обычно пропадал напрочь, но выпить горячего чая или чего‑нибудь подобного очень хотелось. Не знаю, было ли это результатом действия отвара корня линиха, сильного волнения или по другой причине, но горло просто судорогой сводило от страшной сухости. Однако времени на то, чтобы сделать хотя бы пару глотков воды, мне никто давать не собирался.
– Сирра! – послышалось требовательное, едва только Мори успела заколоть последнюю прядь волос.
Встала, оправила скромное светло‑серое платье, развернула плечи, вскинула голову и молча пошла к своим конвоирам.
Как мы добирались до места назначения, помнила плохо. В памяти отложилось лишь хаотичное мелькание роскошно убранных залов, повороты, подъемы и спуски. Неожиданно смазанными тенями выплывали какие‑то люди: брезгливо фыркающие, презрительно насупленные, злые. Чужие. От подобной утомительной чехарды начало слегка подташнивать, и я, обрадовавшись даже, сконцентрировалась на борьбе с неприятными ощущениями. Это хорошо помогало отрешиться от всего остального.
Наконец мы остановились перед высокими, инкрустированными золоченой резьбой дверями.
– По требованию главы рода Эктар сирра Кателлина Эктар доставлена.
Глубоко вдохнула, медленно выдохнула, решительно шагнула в распахнувшиеся двери, чтобы споткнуться о повернувшиеся ко мне лица. Хмурые, сосредоточенные, осуждающие, насмешливые, оценивающие, равнодушные мужские лица. И ни одного женского.
Невольно застыла на пороге.
Просторный зал, оформленный строго и лаконично, высокие потолки, широкие окна. Темные фигуры, стоящие так, чтобы между ними образовалась узкая дорожка. Видимо, именно по ней, как сквозь строй, мне и предстоит пройти… Куда? Посмотрела вперед. Там, на невысоком постаменте, стояло большое массивное кресло с высокой спинкой, и в ту же секунду, лишь только взгляд коснулся сидящего в нем человека, для меня перестали существовать все остальные.
Комментариев нет