– Видишь ли, Йеннифэр…
– Вижу, – резко прервала она. – Но не понимаю. Зачем ты приехал? Ведь не ради же дракона? В этом‑то, думаю, ничего не изменилось?
– Нет. Ничего.
– Так зачем же, спрашиваю, ты присоединился к нам?
– Если я скажу, что из‑за тебя, поверишь?
Она молча глядела на него, и в ее блестящих глазах было что‑то, что никак не могло понравиться.
– Поверю, почему бы нет, – сказала она наконец. – Мужчины любят встречаться с бывшими любовницами, любят освежать воспоминания. Любят думать, будто давние любовные игры дают им что‑то вроде пожизненного права собственности на партнершу. Это хорошо влияет на их самочувствие. Ты не исключение. Несмотря ни на что.
– Несмотря ни на что, – усмехнулся он, – ты права, Йеннифэр. Твоя внешность прекрасно влияет на мое самочувствие. Иначе говоря, я рад, что вижу тебя.
– И это все? Ну, допустим, я тоже рада. Нарадовавшись, желаю спокойной ночи. Видишь, я отправляюсь на отдых. А предварительно намерена смыть с себя пыль и грязь. Но при этом привыкла раздеваться. Посему удались и с присущим тебе тактом обеспечь мне минимум удобств.
– Йен, – протянул он к ней руки.
– Не называй меня так! – яростно прошипела она, отскакивая, а из пальцев, протянутых в его сторону, посыпались голубые и красные искры. – Если коснешься, выжгу глаза, прохвост.
Ведьмак попятился. Чародейка, немного остыв, снова откинула волосы со лба, встала перед ним, упершись руками в бока.
– Ты что думаешь? Что мы весело поболтаем, вспомним давние времена? А может, в завершение всего пойдем вместе на воз и подзаймемся любовью на овчинах, так просто, чтобы освежить воспоминания? Да?
Геральт, не зная, читает ли чародейка его мысли или удачно угадывает, молчал, криво улыбаясь.
– Эти четыре года сделали свое, Геральт. У меня все прошло, и только исключительно поэтому я не наплевала тебе в глаза при сегодняшней встрече. Но пусть тебя не обманывает моя сдержанность.
– Йеннифэр…
– Молчи! Я дала тебе больше, чем кому‑либо из мужчин, паршивец. Сама не знаю, почему именно тебе. А ты… О нет, дорогой мой. Я не девка и не случайно прихваченная в лесу эльфка, которую можно в одно прекрасное утро бросить, оставить на столе букетик фиалок и уйти, не разбудив. Которую можно выставить на посмешище. Осторожней! Если сейчас ты скажешь хоть слово, пожалеешь!
Геральт не произнес ни слова, безошибочно чувствуя бурлящую в Йеннифэр злобу. Чародейка снова смахнула со лба непослушные локоны, взглянула ему в глаза.
– Что ж, мы встретились, – тихо сказала она. – Не надо выставлять себя на посмешище. Сохраним лицо. Прикинемся хорошими знакомыми. Но не ошибись, Геральт. Между нами уже нет ничего. Ничего, понимаешь? И радуйся, ибо это означает, что я уже отказалась от некоторых проектов, еще совсем недавно касавшихся тебя. Однако отсюда вовсе не следует, что простила. Я тебя никогда не прощу, ведьмак. Никогда.
Она резко повернулась, схватила ушат, расплескивая воду, и ушла за воз.
Геральт отогнал бренчавшего над ухом комара и медленно пошел к костру, у которого в этот момент редкими хлопками награждали выступление Лютика. Он посмотрел на темно‑синее небо по‑над черной пилой вершин. Хотелось смеяться. Неведомо чему.
6
– Эй, там, осторожней! Следите! – крикнул Богольт, оборачиваясь на козлах назад, к колонне. – Ближе к скале! Следите!
Возы катились, подскакивая на камнях. Возницы ругались, хлестали лошадей кнутами, наклонившись, беспокойно следили, достаточно ли далеко колеса проходят от края каньона, вдоль которого бежала узкая неровная дорога. Внизу, на дне пропасти, белой пеной среди валунов бурлила река Браа.
Геральт придержал коня, прижимаясь к каменной стене, покрытой редким коричневым мхом и белым налетом, напоминающим лишайник. Он дал фургону рубайл опередить себя. От головы приплелся Живодер, ведущий колонну совместно с разведчиками из Голополья.
– Добро! – крикнул он. – Двигайтесь скорее. Дальше просторней!
Король Недамир и Гилленстерн, оба верхом, в сопровождении нескольких конных лучников, поравнялись с Геральтом. Следом за ними громыхали по камням телеги королевского обоза. Еще дальше катился воз краснолюдов, которым, без передыху ругаясь, правил Ярпен Зигрин.
Недамир, худощавый и веснушчатый подросток в белом кожушке, миновал ведьмака, окинув его величественным, хоть и явно утомленным взглядом. Гилленстерн распрямился, придержал коня.
– Позвольте вас, господин ведьмак, – произнес он властно.
– Слушаю. – Геральт прижал лошадь каблуками, медленно двинулся рядом с канцлером за обозом. Его удивляло, что при своем солидном животе Гилленстерн предпочитал седло более удобной телеге.
– Вчера, – Гилленстерн, слегка натянув поводья, украшенные золотыми шишечками, откинул с плеча бирюзовый плащ, – вчера вы сказали, будто вас дракон не интересует. А что же в таком случае интересует, господин ведьмак? Зачем вы едете с нами?
– Мы в свободной стране, милсдарь канцлер.
– Пока что. Но в нашем кортеже каждый, господин Геральт, должен знать свое место. И роль, кою будет исполнять, выполняя волю короля Недамира. Вам понятно?
– В чем дело, милсдарь Гилленстерн?
– Скажу. Говорят, последнее время с вами, ведьмаками, трудно договориться. Вроде бы, если ведьмаку укажут чудовище, подлежащее убиению, он, вместо того чтобы хватать меч и рубить, начинает рассуждать, следует ли это делать, не выходит ли это за пределы возможного, не противоречит ли кодексу и действительно ли данное чудовище – чудовище, словно этого не видно с первого же взгляда. Похоже, вам просто стало здорово везти. В мое время ведьмаки не брезговали деньгами. Не рассуждали, рубили, что им скажут, им было все едино, что оборотень, что дракон, что сборщик податей. Важно было как следует рубануть. Ну как, Геральт?
– У вас есть для меня какое‑то задание, Гилленстерн? – сухо спросил ведьмак. – Так говорите. Подумаем. А ежели нет, то чего ради впустую языком молоть, не правда ль?
– Задание? – вздохнул канцлер. – Нет. Речь идет о драконе, а это явно превышает пределы твоих возможностей, ведьмак. Уж предпочитаю рубайл. Тебя же я хотел лишь предупредить. Предостеречь. Ведьмачьи причуды, в основе которых лежит деление чудовищ на добрых и злых, я и король Недамир можем терпеть, но не желаем о них слышать, а тем более видеть, как их претворяют в жизнь. Не лезьте в королевские дела, ведьмак. И не якшайтесь с Доррегараем.
– Я не привык, как вы выразились, якшаться с чародеями. Откуда такие мысли?
– Доррегарай, – сказал Гилленстерн, – переплюнет своими причудами даже ведьмаков. Не ограничивается делением чудовищ на хороших и плохих. Считает, что все они хорошие.
– Немного преувеличивает.
– Несомненно. Но отстаивает свои взгляды с яростным упорством. Я, честно говоря, не удивлюсь, если с ним что‑нибудь приключится. А то, что он присоединился к нам в странном обществе…
– Я не спутник Доррегарая. И он не мой спутник.
– Не прерывай. Общество довольно странное. Ведьмак, напичканный принципами, словно лисья шуба блохами. Чародей, повторяющий друидские бредни о равновесии в природе. Молчаливый рыцарь Борх Три Галки и его эскорт из Зеррикании, в которой, как известно, складывают жертвы к лапам статуи дракона. И все они ни с того ни с сего присоединяются к охоте. Странно, верно?
Комментариев нет