Мартин Иден

– Я бы пришел к тебе, – сказал Мартин, – но я не хотел ругаться с мистером Хиггинботамом! А это бы, наверное, случилось!

– Ничего, он скоро успокоится, – уверяла его сестра, стараясь угадать, что именно случилось с Мартином, – но только ты поскорей поступай на службу. Бернард любит, чтобы люди занимались честным трудом. Эта статья в газете его совсем взбесила. Я никогда не видела его в таком остервенении.

– Я не хочу поступать на службу, – с улыбкой сказал ей Мартин, – можешь ему это передать от моего имени. Мне никакая служба не нужна. Вот тебе доказательство.

И он высыпал ей на колени сто сверкающих и звенящих золотых пятидолларовых монет.

– Помнишь, ты мне дала пять долларов, когда у меня не было на трамвай? Вот тебе эти пять долларов и еще девяносто девять братьев, разного возраста, но одинакового достоинства.

Если Гертруда шла к Мартину в тревоге, то теперь ею овладел панический ужас. Этот ужас не оставлял места сомнениям. Она не подозревала, она была уверена. В страхе она смотрела на Мартина, дрожа всем телом, боясь прикоснуться к этим золотым кружочкам, словно они жгли ее адским огнем.

– Это все твое! – сказал Мартин со смехом. Гертруда разразилась громкими рыданиями.

– Бедный мальчик! Бедный мальчик! – запричитала она.

В первый момент Мартин опешил. Но тут же он угадал причину волнения сестры и показал ей письмо книгоиздательства. Гертруда с трудом прочла его, вытерла глаза и, наконец, неуверенно спросила:

– Значит, ты получил эти деньги честным путем?

– Еще бы! Я даже не выиграл их, а заработал. – Надежда затеплилась в ее глазах, и она внимательно перечла письмо. Мартин не без труда объяснил ей, за что он получил такую большую сумму денег. Еще труднее было объяснить, что деньги эти принадлежат ей, что он в них не нуждается.

– Я положу их в банк на твое имя, – решила Гертруда.

– Нет! Если ты не возьмешь их, я отдам их Марии. Она сумеет их использовать. Я требую, чтобы ты наняла служанку и отдохнула как следует.

– Я все же расскажу Бернарду, – сказала Гертруда уходя.

Мартин слегка нахмурился.

– Ну что ж, – проговорил он, наконец, – может быть, теперь, он меня пригласит обедать.

– Конечно, пригласит! То есть я просто уверена в этом! – с жаром воскликнула сестра и, крепко обняв его, поцеловала.

Глава 42

Наступил день, когда Мартин почувствовал себя очень одиноким. Он был здоров и силен, а делать ему было решительно нечего. Перестав учиться и писать, потеряв Бриссендена, утратив любовь Руфи, он ощущал необычайную пустоту в своей жизни. Напрасно пытался он заполнить эту пустоту ресторанами и египетскими папиросами. Его, правда, неодолимо влек Великий океан, но ему все казалось, что игра в Соединенных Штатах не совсем еще закончена. Скоро будут напечатаны две его книги, может быть и другие найдут себе издателей. А это означало – деньги; стоило подождать, чтобы отправиться в южные моря с мешком золота. Он знал на Маркизовых островах одну прелестную долину, которую можно было купить за тысячу чилийских долларов. Долина тянулась от подковообразного заливчика до высоких гор, вершинами уткнувшихся в облака. Она была вся покрыта тропическими зарослями, в которых водились куропатки и кабаны, а на горах паслись стада диких коз, преследуемые стаями диких собак. Местность была дикая. Ни одна человеческая душа не жила там. И все – долину вместе с заливом – можно было купить за тысячу чилийских долларов.

Залив, насколько он помнил, был необычайно красив и глубоководен, в нем могли стоять большие океанские суда, и Тихоокеанский маршрутный справочник рекомендовал его как лучшую гавань в той части океана. Мартин купит шхуну, быстроходное суденышко типа яхты, и будет заниматься торговлей и ловлей жемчуга. В долине будет его база. Там он построит себе первобытную тростниковую хижину, вроде той, в которой жил вождь Тами, и наймет к себе на службу черных туземцев. Он будет принимать у себя факторов из Тайохэ, капитанов торговых судов, контрабандистов и благородных морских бродяг. Он будет жить открыто и по‑королевски принимать гостей. И, быть может, там он забудет читанные когда‑то книги и мир, который оказался сплошной иллюзией.

Но для этого ему нужно было сидеть в Калифорнии и ждать, пока мешок наполнится золотом. Деньги уже начали стекаться к нему. Если хотя бы одна книга пойдет, то он легко продаст все свои рукописи. Можно составить сборники из мелких рассказов и стихов, чтобы скорей стали доступными и долина, и залив, и шхуна. Писать он уже больше никогда не будет. Это он решил твердо и бесповоротно. Но пока книги печатаются, надо что‑нибудь предпринять. Нельзя жить в таком оцепенении и равнодушии ко всему миру.

Узнав однажды, что в воскресенье должно состояться в Шелл‑Моунд‑парке гулянье каменщиков, он отправился туда. В былые годы он часто бывал на подобных гуляньях, отлично знал, что они собой представляют, и теперь, войдя в парк, почувствовал, как давно забытые ощущения проснулись в нем. В конце концов эти рабочие были людьми его круга. Он родился и вырос среди них и был рад после долгого перерыва снова увидеться с ними.

– Да ведь это Март! – услыхал он вдруг. В следующий миг чья‑то рука дружески легла ему на плечо. – Где тебя носило, старина? Плавал ты, что ли? Ну, садись, разопьем бутылочку!

Это была все та же старая компания, только кое‑где мелькали новые лица да кое‑кого из прежних не хватало. Далеко не все были каменщиками, но всякому хотелось побывать на воскресном гулянье, вдоволь потанцевать, погалдеть и померяться силами. Мартин выпил с ними и сразу ожил. «Как глупо, – подумал он, – что я вдруг отстал от них!» Он тут же твердо уверовал в то, что был бы гораздо счастливее, если б не уходил из своей среды, не гнался бы за книжными знаниями и обществом людей, стоявших выше него. Однако пиво было не так вкусно, как в былые годы! Вкус был совсем не тот. Бриссенден, очевидно, отучил его от простого пива; может быть, книги отучили его от дружбы с веселыми товарищами его юности? Решив доказать самому себе, что не так уж он от всего отстал, он отправился танцевать в павильон. Тут он наткнулся на жильца своей сестры, Джимми, приведшего с собой какую‑то высокую блондинку, которая не замедлила оказать предпочтение Мартину.

– Вот и всегда с ним так! – сказал Джим поддразнивавшим его приятелям, глядя, как Мартин и блондинка завертелись в вальсе. – Я даже и не сержусь. Уж очень рад опять его повидать! Ну и ловко же он танцует, черт его побери! Кто же осудит девчонку!