– С добрым субботним утром. Для тех, кто решил в выходной денек пораньше встать…
– Как, суббота?.. – завопил Кирюшка, роняя чашку. – Лампа, ты сдурела, какого черта подняла всех…
– И правда, – протянул Сережка, – давно никто не делал мне таких гадостей.
– Во, блин! – отозвалась Юля. – Ну удружила!
Чувствуя себя полной идиоткой, я выскочила в коридор и, невольно подчиняясь заведенным в этом доме порядкам, заорала:
– Муля, Ада, Рейчел, – гулять!
Собаки явились на зов, и мы быстренько выскочили во двор.
На этот раз мы гуляли почти полчаса, и псы сами побежали к подъезду.
Сережа, Юля и Кирюшка толкались в коридоре.
– Слышь, Лампа, – пропыхтела девушка, застегивая сапоги, – раз уж встали в такую рань, поедем на рынок. Зима пришла, а у Кирюшки ни куртки теплой, ни ботинок.
– Вернетесь когда?
– Часам к семи, не раньше, собак выгуляй, – велел Сережка, и троица вылетела во двор.
Я увидела на вешалке ключи и усмехнулась. Тут же послышался вопль:
– Лампа, брось ключики, дома забыли!
Не глядя, я зашвырнула связку в форточку и принялась одеваться. Съезжу быстренько и примусь за домашние делишки.
На этот раз у подъезда дома Маргариты толкалась уйма народа. Здесь же обнаружились две машины – «Скорая помощь» и микроавтобус с надписью «Милиция». Я пролезла сквозь толпу и хотела войти в подъезд. Но молоденький сержантик предостерегающе поднял руку:
– Погодьте, дайте тело снести.
Я послушно посторонилась и увидела носилки, на которых лежал неприятного вида черный мешок. Наверное, кто‑то из жильцов скончался дома.
Дверь в квартиру Волковой была открыта нараспашку. Удивившись, я заглянула внутрь. Невысокий кряжистый мужчина с папкой в руках сердито спросил:
– Вам кого?
– Маргариту Федоровну.
– Кем вы ей приходитесь?
Командный, безапелляционный тон не оставил сомнений – передо мной представитель властей. Но говорить правду в этой ситуации мне было не с руки, и изо рта мигом вылетел ответ:
– С работы прислали узнать, почему не выходит…
– Имя?
– Чье?
– Мое, – усмехнулся милиционер.
– Не знаю, – удивилась я, – мы ведь незнакомы.
Секунду мужик глядел на меня настороженными глазами, потом вздохнул:
– Назовите свои паспортные данные.
Я вздрогнула: ну вот, влипла. Но привыкший за два дня врать язык сам по себе сболтнул:
– Татьяна, Татьяна Павловна Молотова…
Оперативник пометил что‑то на бумажке и заявил:
– Езжайте в свой супермаркет и сообщите начальству, что Волкова больше никогда не придет.
– Почему? – глупо удивилась я.
– Она умерла, – пояснил следователь. – Давайте адрес и телефон.
– Чей?
– Мой!
– Не знаю!
На этот раз мужик вышел из себя:
– Хватит ваньку валять!
– Никого я не валяю, – возмутилась я. – Спрашиваете у меня свой номер телефона и адрес, а откуда я могу его знать?
Сыщик вздохнул:
– Гражданочка, назовите, где проживаете, и телефон.
Машинально я сообщила адрес Мишиной квартиры и только потом испугалась. Боже, что же я наделала! Мало того, что назвалась именем его любовницы, так еще и координаты дала, ну почему не придумала вымышленные?
– Отчего она умерла, от сердечного приступа?
Инспектор спокойно ответил:
– Вам сообщат, идите на улицу.
– Страшно все‑таки, выглядела совсем здоровой…
Но милиционер молча подтолкнул меня к выходу, и тут зазвонил телефон. Я вытащила аппарат:
– Алло.
– Таня, ты?
– Извините, ошиблись.
В ухо понеслись гудки.
Милиционер подозрительно глянул на «Сименс» и неожиданно переспросил:
– Значит, в супермаркете работаете?
– Ага, – крикнула я, сбегая по лестнице, – кассиром.
У подъезда продолжали толпиться возбужденные жильцы.
– Ее Надька нашла, – рассказывала шепелявая бабка, – зашла в квартиру, а Ритка валяется между окном и столом, кровищи! Надька чуть богу душу не отдала! Интересно, кому теперича жилплощадь отойдет, у Маргаритки‑то никогошеньки нету.
– Разве при сердечном приступе бывает кровотечение? – не выдержала я.
Бабулька примолкла, а потом ехидно спросила:
– Это кто же тебе про приступ наврал?
– Так ведь Рита умерла!
– Убили ее.
– Как? – помертвевшими губами спросила я.
Вопрос был задан риторический, но милая старушка поняла его буквально и принялась словоохотливо объяснять:
– Ножом, кухонным. Долго не мучилась, горемычная. Ну посуди, коли она сама бы померла, зачем тут столько милиции?
С трудом передвигая ставшие пудовыми ноги, я добралась до метро и плюхнулась на скамеечку. В последние дни данный вид транспорта нравился мне все больше и больше. Чисто, светло, тепло, а главное, никому нет до тебя дела, все бегут с высунутыми языками и не глядят по сторонам.
Я перебирала пальцами край куртки и мысленно подводила неутешительный итог – два трупа, и никаких документов. Пропала последняя надежда попасть в квартиру Кости и найти телефонную книжку. Хотя Рита обронила, будто он служил актером в театре «Рампа». Может, сходить туда, порасспрашивать коллег, вдруг что выплывет.
ГЛАВА 7
Я не слишком большая театралка и в храм Мельпомены хожу редко, но «Рампу» знаю. Несколько лет назад там поставили скандальный спектакль, и весь бомонд засветился на премьере, естественно, и мы с Мишей сидели в третьем ряду. В тот день на мне было черное платье, а из украшений – брильянтовые серьги. Я равнодушна к драгоценностям, но Миша частенько повторял: «Жена – витрина семьи. Надевай побольше камушков, а то подумают, что у меня дела плохо идут».
Парадный вход оказался заперт, пришлось идти со двора. У двери за столом читал газету крупный мужчина.
– Вам кого?
На секунду я растерялась, потом промямлила:
– Насчет Кости Катукова…
– Допрыгался, – неожиданно зло заявил дежурный, – добегался по чужим бабам, догулялся…
– Зачем вы так, человека убили…
Секьюрити махнул рукой:
– По нему давно пуля плакала, мразь, а не мужик, и чего к парню бабье льнуло – ни рожи, ни кожи, один гонор. Артист! Тьфу, слушать тошно. Да у него всех ролей три штуки, а в каждой – две фразы. Таких, с позволения сказать, актеришков пол‑Москвы. Вон меня в прошлом году тоже на сцену выводили, сундук выносил в спектакле «Боярыня Морозова», и чего, тоже теперь нос задирать надо?
Да, похоже, Константин сильно чем‑то насолил мужику…
– Идите в двенадцатую комнату, – неожиданно сменил гнев на милость стражник, – там администратор Лев Валерьянович, он похоронами занимается.
Я двинулась по узкому коридору, застеленному довольно потертой красной дорожкой. Пахло дешевой косметикой, пылью и потом. Двенадцатый кабинет оказался последним, я вежливо постучалась.
– Кто там такой церемонный? – раздался возглас.
Я толкнула дверь и оказалась в помещении размером с мой шкаф в бывшей моей спальне. Просто удивительно, как в таком крохотном пространстве уместились стол, стулья и допотопный сейф. Но самое большое удивление вызывал хозяин. Огромный мужик почти под два метра ростом, одетый в невообразимый кожаный костюм. Розовая рубашка совершенно не сочеталась с ярко‑зеленым шейным платком, а золотой браслет и большая круглая серьга в левом ухе сильно напоминали о цыганах. Впрочем, и волосы у парня оказались «восточные» – темные, почти черные, вьющиеся мелкими кольцами. Сзади юноша стянул их резинкой, спереди на лоб падало что‑то типа челки. Под стать внешности оказался и парфюм – тяжелый, удушливый запах неизвестного одеколона. Такой аромат издают загнивающие лилии, и у меня моментально заболела голова.
Комментариев нет