А Сулема, покинувший снайперов в двадцати минутах хода от Рахтура, остановил и спрятал в прибрежных зарослях баркас, устроился в нем поудобнее и уснул. В шесть часов, как и планировал, он проснулся и вывел лодку на чистую воду, завел мотор и на средних оборотах, держась правой стороны, где встречное течение было слабее, направился к Рахтуру. Остановился на окраине у первого мостка, причалил, закрепил лодку и пошел вдоль берега по тропинке к причалу Якова Петровича Голонина. Около семи к реке обычно спускалась рабыня старика, Настя. Ее-то и надо было увидеть чеченцу. Он присел на бревно, закурил. Вскоре затрепетали металлические поручни и послышался характерный звук ударяющихся друг о друга пустых ведер.
Убедившись, что к реке спустилась именно девица Голонина, Сулема вышел из укрытия, ступил на причал. Как раз когда Настя черпала воду.
— Ой! — испуганно вскрикнула она, увидев в темноте человека, но тут же узнала его: — Черт, через тебя чуть ведро не утопила.
— Узнала?
— Узнала.
— За водой пришла? — не зная, с чего начать разговор, глупо спросил чеченец.
— А что, не видно? Зачем же еще на реку ходят?
— Ну как зачем, например, на свидание!
— Чего?
— Послушай, девушка, ты знаешь меня, я знаю тебя. Есть у меня к тебе разговор, даже не разговор, а предложение.
— Ну говори, только побыстрее, дед не любит, когда я задерживаюсь.
— Поэтому ты вся избитая? Издевается старый хрыч?
— Ты об этом хотел меня спросить?
— Нет! Слушай, девушка, внимательно. Раз торопишься, говорить буду быстро, прямо и открыто.
— Слушаю тебя, Хоза!
— Я собрался покинуть эти места. Навсегда. Уехать на родину, на Кавказ. Ты мне нравишься…
— Что? Что ты сказал? — прервала его от удивления девушка.
— Сказал, что ты мне нравишься.
— Зачем смеешься надо мной? Кому может нравиться долговязый, плоский урод?
— У нас, на Кавказе, почти все девушки тонкие, как лоза виноградная, и высокие, как ты. Это здесь толстые считаются красавицами, чем толще, тем лучше, у нас наоборот. И потом, родив первого ребенка, ты расцветешь, как эдельвейс, я знаю!
— Я рожу ребенка?
— Конечно, и не одного, у нас большие семьи. Но это, конечно, если согласишься уехать со мной.
— Ты предлагаешь мне стать твоей женой?
— Да!
От неожиданности сделанного предложения девушка опустилась на причал.
— Одна беда, Настя, денег у меня, чтобы свой дом поднять, нет. Сколько пашу на хозяина, только подачками и кормит.
— У меня тоже ничего нет, Хоза! — с искренним сожалением проговорила Настя.
— Я знаю. У нас с тобой нет. Зато деньги есть у твоего деда, он где-то в подвале их хоронит, много денег.
— Ой, что ты говоришь? Разве можно воровать?
— А разве можно из свободного человека раба делать? Издеваться над ним? Избивать до полусмерти? Это можно? Вот за это твой дед и должен заплатить, и это не воровство, а компенсация за все то зло, что он причинил тебе, невинному и беззащитному человеку. Короче, так! Времени действительно у нас уже нет. Или мы убьем старого осла и заберем деньги, чтобы начать новую жизнь, или расстаемся навсегда. Ты меня больше не увидишь, клянусь! Никогда. Подумай за завтрашний день все хорошенько, а вечером тут же и в это же время скажешь свое решение. Если «да», то я все сделаю так, что произойдет несчастный случай. Ты только немного мне поможешь. Если «нет», то, значит, нет. Не суждено мне, значит, жить с любимой девушкой. Останусь один!
— Ты сказал, с любимой?
— Да! Я же люблю тебя. Иначе зачем пришел бы сюда? Ну все, Настя. Тебе пора, иди, а то хватится тебя старый шайтан. Опять будет бить! Но тогда я зарежу его, как барана!
Не дав девушке ничего сказать, Сулема повернулся и скрылся в темноте тропы над рекой. А Настя, отчего-то дрожа, еле поднялась на ноги, взяла коромысло на плечо и пошла наверх.
Сердце ее учащенно билось.
Сулема же, пройдя за поворот, скрывшись с глаз «возлюбленной», остановился, закурил.
— Никуда ты не денешься, коровка божья, завтра и согласишься на все, тогда и сыграем игру. Все одно, дуреха, тебе не жить нормально на этом свете. Такова уж твоя доля, голубушка!
Докурив сигарету, бросил окурок в реку. Течение сразу подхватило его, потащило к середине, на стремнину.
Сулема повернулся и начал подъем. Ему сегодня надо было навестить еще деда Ефима, там переночевать и дождаться завтрашней встречи с «невестой».
Вечером этого же дня начальнику местного отделения милиции позвонил Жилин:
— Алло! Федор Олегович?
— Да, Ипатьев на проводе, с кем имею честь?
— Жилин с вами говорит!
— А, Дмитрий Сергеевич! Рад вас слышать! Случилось что?
— Да нет! Тут такая ситуация сложилась. Продукции готовой скопилось немало, а с центральным сейфом проблема.
— Что такое?
— Да замки заедают, надо ремонт делать. А следовательно, продукцию с прииска вывезти, согласно инструкции. Все же, понимаете сами, золото. Вывезти и поместить в хранилище банка. Заодно бригаду мастеров из Верхотурска ко мне доставить, я начальству своему уже сообщил, они вышлют людей. В четверг бригада будет в Рахтуре.
— Так вам что, вертолет с охраной нужен?
— Да! Как обычно, только в более ранние сроки.
— Ну это не проблема. «Ми-2» всегда готов к вылету, пилоты на месте, об охране и говорить нечего. На сколько загрузите машину?
— Да ерунда, килограммов шестьдесят да мой бухгалтер.
— Действительно ерунда! Когда будем планировать полет?
— В четверг. После того, как мастера прибудут в поселок. Их сюда бросить, обратно груз. Ну и отработанная схема с банком!
— Понял вас. Предупредите своих мастеров, чтобы по приезде сразу ко мне в отделение прибыли, на взлетку их доставят отсюда.
— Хорошо! Значит, решено?
— Конечно, Дмитрий Сергеевич!
— Ну тогда пока, занимайся своими делами и прикинь, когда встретимся? Сколько уже не виделись? Рыбалочку организуем, шашлычок, спиртику чистого? А, Федор Олегович?
— Вот после акции, в выходные и встретимся. Моя как раз в Верхотурск, к своим собирается.
— Так, может, палаточку отдельную организовать? Ведь наверняка не один прибудешь?
— А вы прозорливы, Дмитрий Сергеевич, палатка на двоих не помешает!
— Заметано, я начинаю готовить пикник!
— Готовьте! До связи!
— До связи, Федор Олегович!
Майор Ипатьев положил трубку, чтобы тут же ее поднять вновь и набрать местный поселковый номер секретаря парткома Рахтура и одновременно председателя местного исполкома, то есть верховной власти местного пошиба, Халтурина Валерия Алексеевича. Тот был на месте и ответил сразу. Строго, официально, как и положено руководителю его уровня:
— Да! Халтурин слушает!
— Валерий Алексеевич, вас беспокоит майор Ипатьев.
— Что-нибудь случилось, Федор Олегович?
— Ничего серьезного. В городе все спокойно. Просто информация к размышлению появилась.
Комментариев нет