– Он просто невероятный. Я чуть не умерла! – выпалила мама и сразу стала ну точь‑в‑точь как легкомысленная шестнадцатилетняя девчонка. – Мы посидели в японском ресторане, а потом пошли танцевать. И он вел себя так, словно других женщин в зале вообще не существует. Уж можешь мне поверить, абсолютно все женщины смотрели только на него. Он такой… – (Если она сейчас скажет дивный, я точно расхохочусь.) – Настойчивый.
От подобного определения у меня глаза полезли на лоб.
Я прекрасно понимала, что она говорит именно о том парне, что вчера вечером заходил к нам домой. Меня даже бросило в краску при воспоминании о его равнодушном взгляде, когда я выступила перед ним в одном полотенце, словно это было для него в порядке вещей. На редкость неловкая ситуация. Просто ужас! Я, естественно, никому ничего не рассказала, даже Саре. Даже вспоминать об этом было неприятно.
– Похоже, он действительно классный, – бросила я и сразу напряглась, когда она снова взяла в руки бокал.
– Я не могу… – Она поймала мой взгляд и замолчала. Поставила бокал и, замявшись, произнесла: – Мне правда дико стыдно за то, что тогда напилась, и я очень жалею об этом.
Я кивнула, поскольку была не в силах сказать ей, что невозможно смотреть, как она топит горе в вине.
– Со мной все в порядке, честное слово, – изобразила она некое подобие улыбки. – И я уже так не злоупотребляю, как раньше. И знаю свою норму. Той ночью я так страдала, так страдала, и надо было хоть как‑то снять напряжение. Я оказалась не готова…
– Принять меня обратно, – закончила я за нее.
Я прекрасно понимала: она стала рыться в старых фотографиях именно потому, что я напомнила ей о покойном муже, и она не выдержала груза воспоминаний.
– Нет. Дело вовсе не в том. – Она помедлила и отвела глаза. – Я заставила себя забыть его, чтобы не так сильно страдать. Именно потому‑то тебе и пришлось… – Предложения мама не закончила, но она, естественно, говорила о том, что отдала меня Кэрол и Джорджу. – Однако сейчас я чувствую себя уже лучше. Просто сегодня почему‑то плохо спала. Так что можешь не волноваться, если я выпью бокал или два. Все под контролем. Клянусь.
– Ну, тогда ладно. – Конечно, она меня не убедила, хотя, с другой стороны, за тот месяц, что я у нее жила, она действительно сорвалась только один раз. И я хорошо понимала причину того срыва, но очень надеялась, что такого больше не повторится.
– Итак, я рассказала Джонатану о тебе. – У нее даже просветлело лицо. – Я ведь не знала, как он отнесется к тому, что у меня есть дочь подросткового возраста. Но он хочет с тобой познакомиться!
– Да неужели?! – Я с трудом преодолела искушение сказать ей, что мы уже знакомы. – Зачем?
Мама сразу нахмурилась, похоже, она даже немножко обиделась.
– Потому что он за мной ухаживает! – воскликнула она. – И поэтому хочет убедиться, что ты не против. Ну, ты понимаешь, чтобы он начал приходить сюда.
– О… – сделала я большие глаза. До меня наконец дошло. – Замечательно. – Я изобразила приятное волнение, но при одной только мысли, что снова увижу этого парня, мне стало не по себе.
– Что‑то не так? – спросила она, сразу перестав улыбаться.
– Все нормально, – выдавила я. – Это действительно здорово.
– Врунья из тебя совершенно никудышная, – начала она. – Но я понимаю, почему ты так нервничаешь. Расслабься, он замечательный. Тебе понравится.
– И когда же я его увижу?
– В понедельник вечером. – У нее даже загорелись глаза от удовольствия.
– Прекрасно! – с фальшивым энтузиазмом воскликнула я. Все остальные слова, казалось, вылетели у меня из головы. – Прекрасно, – тихо пробормотала я, когда она снова потянулась за бокалом. – Жду не дождусь.
* * *
Уже въезжая на парковку, я получила эсэмэску от Сары:
Пришли мне сообщение, как только вернешься домой. Я хочу узнать о нем все!
Я сразу позвонила маме, чтобы убедиться, что она ждет меня в ресторане.
– Привет, Эмили, – ответила она. – Ты уже там?
– Что значит – там? – переспросила я. – Ты хочешь сказать, что тебя еще нет?
– Хм, в общем, нет, – замялась она. – Я пока на работе.
– Что?! – Я вдруг почувствовала, что начинаю паниковать. – А что мне тогда делать?
– Начинайте без меня, – предложила она. – У вас как раз будет время познакомиться поближе. – (Я не верила своим ушам и сидела, открыв рот, не в силах вымолвить ни слова.) – Ну пожалуйста, – взмолилась она. – Что тут такого?
– Уф! – Я смотрела на большие застекленные окна ресторана, гадая про себя, кто из многочисленных посетителей ждет именно меня. – А он знает, что ты опаздываешь?
– Только что с ним разговаривала. Я долго не задержусь, обещаю. Дыши глубже. Ты справишься. – (Выходит, она понимает, что я волнуюсь. Но от этого легче не стало.) – Ну пожалуйста, – продолжала упрашивать она.
Я набрала в грудь побольше воздуха и сказала:
– Хорошо.
– Спасибо, спасибо, спасибо большое! – радостно воскликнула она.
– Тогда поспеши.
– Сделаю все, что в моих силах.
Я вошла в ресторан, судорожно стараясь вспомнить, как выглядит этот самый Джонатан. В тот раз я чувствовала себя так неловко, что толком даже и не рассмотрела его. Помню только, что у него карие глаза и пронзительный взгляд.
– Чем могу помочь? – спросила женщина‑метрдотель, когда я заглянула в обеденный зал.
– Хм… У меня здесь назначена встреча.
– Эмма! – Какой‑то мужчина поднялся из‑за столика в центре зала.
– Все. Уже нашла, – сообщила я метрдотелю, которая с интересом посмотрела на меня.
Я еще пару раз оглянулась, пока шла к столику, и каждый раз встречала ее удивленный взгляд.
– Привет, – поздоровался Джонатан, отодвигая для меня стул.
– Привет, – ответила я и, сняв куртку, повесила ее на спинку.
А потом все же посмотрела на него – я хочу сказать, действительно посмотрела – и чуть было не свалилась со стула. Он был совсем не похож на того парня, который топтался тогда в прихожей.
– А я уж думал, что ты не решишься войти, – улыбнулся он.
Джонатан определенно выглядел очень молодо. Хотя точно определить его возраст оказалось нелегко. Ему было примерно лет двадцать или около того. И он вроде выглядел крупнее, чем в первый раз. Но опять же тогда он был в куртке.
Он походил на квотербека из символической сборной США. Его волнистые волосы были выстрижены на висках и стильно взъерошены на макушке. Но больше всего поражали его глаза. Их взгляд был действительно пронзительным. Пожалуй, самое верное слово. Казалось, он видит меня насквозь, что, естественно, немного нервировало.
– Эмма?
– А? – очнулась я. Чтобы не встречаться с ним взглядом, я усиленно теребила салфетку. И жутко покраснела, когда поняла, что подошедшая официантка о чем‑то меня спрашивает. – Прости, я не расслышала.
Комментариев нет