После всего, что произошло, это показалось Лауре сомнительным.
«Если б он меня любил, – подумала она и глубоко вдохнула воздух, который здесь был намного мягче, чем дома, – то у него не было бы этих выходных дней с другой женщиной».
А возможно, этих выходных было множество. Или тайных обеденных часов, если она жила во Франкфурте или часто там бывала. Или командировок… Как долго все это длится? Почему Лаура ничего не замечала? Но в конце концов, ведь мимо нее полностью проходили все его финансовые авантюры.
Лаура призадумалась, вспоминая, как в последнее время у нее обстояло дело с деньгами: большие счета она всегда отдавала Петеру, а он, вероятно, частенько их не оплачивал. Для своих собственных нужд у нее был небольшой счет, на который муж время от времени, весьма нерегулярно, переводил деньги. Уже довольно долго туда ничего не поступало, и активы на счету Лауры существенно сократились, но ее это не волновало, потому что она исходила из того, что ей достаточно будет сказать Петеру одно‑единственное слово, и поток денег снова придет в движение. А если б этого не случилось, у нее была еще кредитная карточка на один из счетов Петера, хотя по ней Лаура уже давно не закупалась. Если эта карточка заблокирована, то она этого и не заметила. Как Спящая красавица. Она была настоящей Спящей красавицей. Окруженной розами, в плену у столетнего сна…
За все время после исчезновения Петера Лаура еще ни разу не плакала, и даже в этот момент она не испытывала такого желания, что было для нее весьма необычным. Обычно глаза у нее чуть что, так сразу были на мокром месте, и она быстро начинала плакать по причинам, которые были намного ничтожнее теперешней. И вот она стояла здесь, на том месте, с которым ее связывали самые романтические воспоминания, а ее глаза оставались ясными и сухими. Вблизи от нее страстно целовались в машине двое мужчин, но Лаура едва замечала это. Она словно вела внутренний диалог с человеком, которого, как она считала, знает и который оказался совсем другим.
Здесь ты стоял. Говорил со мной по телефону. Ты сказал, что устал. Неудивительно, подумала я, после такой длительной поездки. Сегодня я знаю, что ты показался мне не уставшим – возможно, это и было то, что вызвало во мне чувство беспокойства и угнетенности. Ты казался скорее напряженным и нервным. Предстоящие гонки на паруснике с Кристофером были чем‑то, что обычно делало тебя счастливым, уравновешенным и радостным. Но тогда от тебя не исходило ни малейшей радости. Тебе было плохо. Ты намеревался встретиться со своей любовницей и скрыться с ней, а свои долги и ничего не подозревающую жену просто стряхнуть с себя. Ты стоял здесь и казался себе самому чудовищем и неудачником – и именно таким ты и был и остаешься.
Ей так хотелось, чтобы она смогла почувствовать этот холодный приговор, который только что мысленно произнесла… Но она была еще далека от этого. Ей придется пройти через длинный путь печали, затем через путь, полный ненависти и презрения, и лишь потом – когда‑нибудь, возможно – она сможет думать о Петере с хладнокровием и без эмоций.
На этом пути между будущим и настоящим пролегал ад.
…Спустя полчаса Лаура уже открывала дверь в их загородный домик. Это был маленький дом в квартале Колетт, окруженный плавно восходящим склоном, на террасах которого рос виноград. Квартал относился к Ла‑Кадьеру, но располагался за его пределами, и отсюда была хорошо видна гора, на которой и стояло само селение, хотя путь туда пешком занял бы все двадцать минут. Колетт располагался немного обособленно, и через него проходила только одна частная дорога. Участки там были большими и ограждались высокими заборами, большинство жителей имели собак. Несмотря на то что количество взломов на Лазурном Берегу сократилось, люди здесь все же по‑прежнему серьезно заботились об охране своей собственности.
Если б Лаура следовала своему внутреннему чувству, она с удовольствием и сразу же поехала бы к Анри и Надин, потому что, насколько ей было известно, «У Надин» было первым местом, где остановился Петер. Но там сегодня выходной день, о чем она вспомнила по дороге, и ей было неудобно в это время появиться в кафе по личным обстоятельствам. Придется потерпеть до завтрашнего утра.
Уже при входе в дом Лаура поняла, что в нем никто не бывал с тех пор, как они с Петером были здесь летом. Повсюду царили тишина и нетронутая пыль. Тем не менее женщина прошла по всем комнатам, чтобы еще раз убедиться в этом, – но то, что она увидела, только подтвердило ее первое впечатление. Кровати не были застланы постельным бельем, на идеально сложенных одеялах и подушках не было ни сгибов, ни вмятин. Здесь точно никто не ночевал. На кухне не нашлось ни грязной чашки, ни использованной тарелки или ложки, в ванной не было взятого из шкафа и использованного полотенца. На столах, стульях и полках виднелась пыль. Петер в дом не входил.
На эту ночь уже не было смысла открывать тяжелые оконные ставни, и фрау Симон так и застыла в забаррикадированных комнатах, вдыхая тяжелый, спертый воздух и стараясь упорядочить свои мысли.
Зачем Петер сюда поехал? Связано это как‑то с той женщиной? Откуда ей знать, что она была француженкой? Это может быть и банальная франкфуртская связь, которая завязалась в одном из почасовых гостиничных номеров в районе Рейн‑Майн. В то время, когда он не проплачивал ей выходные в Перуже. Пришла ли ей в голову мысль о француженке из‑за Перужа? Но, может быть, Петер выбрал это место только из‑за того, что был безнадежным франкофилом («В конце концов, меня он тоже всегда тащил в эту страну», – подумала Лаура), или потому, что у него действительно были дела в Женеве, но не такие уж обширные, а как раз такие, чтобы оставалось достаточно времени для романтических выходных. Они даже могли вместе выехать из Франкфурта.
Но зачем Петер поехал теперь в Прованс?
Это не обязательно должно быть связано с ней, подумала фрау Симон. Может быть, та женщина была просто мимолетным увлечением. Может быть, она никакой роли больше не играет. Может быть, Петер поехал сюда, чтобы еще раз увидеть эту страну, которую он так любил…
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет