Лита



Залпом читает и удивленно смотрит на меня:

— Это же история моей мамы.

— Это просто история, там много гипербол и символов.

— Ты не можешь это опубликовать: тебя посадят, да и у мамы будут неприятности. Ее судьбупредпочитают держать в тайне.

Я взял машинописные странички и разорвал пополам.

— Никаких проблем!

— Зачем? — вскинулась она. — Это талантливо написано! — и забрала у меня две половинки, унеся их в кабинет.

На этом я закончился, как писатель. Рассказ назывался «Актриса», первоначально «Баллада об актрисе». И больше никогда в жизни не писал.

Максим был ошарашен и не мог поверить, когда мы, пригласив его в какой-то ресторан после дежурства, объявили, что мы решили пожениться.

Марек был удивлен моему выбору, но сказал, что достанет ей самое красивое свадебное платье из Парижа.

(Вивьен никак не была впечатлена Викторией, и поэтому вчетвером мы не выходили никуда.)

Раз в неделю я делал «бизнес» с Мареком, и у меня всегда оставалась куча денег. С ними было проще. Я мог доставлять удовольствие близким…

Как-то раз я очень сильно подрался на улице, защищая какую-то девушку от двух пристающих к ней мужиков. Она успела убежать.

И мне было очень приятно и уютно, когда две актрисы, старшая и младшая, хлопотали надо мной и вокруг меня, смывая кровь и грязь с моего лица.

— До свадьбы заживет, — говорила Зоя Петровна и с тревогой смотрела мне в глаза. — Не вызвать ли моего врача, Вика?..

— Никаких врачей, — встал я и снова сел. Вика знала, как я «любил» врачей.

Потом меня отпаивали малиновым чаем и клали какие-то компрессы. С листом алоэ.

Вскоре после этого наступила весна. В марте у Вики был день рождения. А в мае она кончала съемки нового фильма «Мальчик и девочка».

Летом мы собирались ехать на каникулы в Юрмалу и забыть суету, шум города, беспокойность столицы.

Наши отношения приобрели постоянные очертания и были отношения, скорее, друзей, чем любовников. Хотя она считала, что это любовь. Признаться, мы никогда не обсуждали этого слова. Любовь. Что такое любовь? Это когда… Какая разница, я не мог вызвать у себя тех чувств, которых у меня к ней не было.

Я старался завуалировать это мягким отношением и балованием ее. Как мог, чем мог. И если тело той меня тянуло, но отвращало, то тело этой не тянуло и не отвращало. А было нейтрально. У нее был на редкость стройный классный зад, но маленькая грудь. Но постепенно я научил себя возбуждаться — ее бедрами, задом, нежной белой кожей. У нее были длинные стройные ноги. Они считалась красивыми — ее ноги.

А я хотел тех, других ног, обвивавшихся вокруг моей спины цепкой хваткой. И ночами возбуждался от этого видения. И тогда я хотел Викторию, чтобы она перебила это желание, затопила это возбуждение. Ей это непроизвольно удавалось: она не возбуждала меня. Она мне была интересна, но не более.

Я должен был, видимо, что-то сделать, но что, я не представлял.

Если я раньше мог быть по нескольку раз с презренным (предавшим) телом, то с ней я не мог быть чаще чем раз в неделю. И только раз… Почему она меня не возбуждала, я не мог понять. Я был уверен, что у нее есть тьма поклонников, о которых она мне никогда не говорила и не упоминала, тактично. Еще бы: молодая, стройная, восходящая звезда. Ее фотографии публиковались в иллюстрированных журналах, открытки на всех углах Москвы, во всех киосках печати. С ее портретом был снят первый календарь на «Мосфильме». Обнаженные плечи оттеняло черное вечернее платье.

Зачем я собирался на ней жениться, я не мог понять.

Да хватит играть в «тёмки» с самим собой: чтобы выбросить из головы, вырвать из тела и навсегда забыть ту. Признайся! Признаюсь.

Из романов и книжек я знал, что лучший брак основанный на дружбе, а не на любви. Как друг, соратник, мое alter ego она мне идеально подходила. (Она жила мной, дышала и думала обо мне, предупреждала малейшее желание, даже дуновение его.)

Вечером я сижу с папой, нехотя ковыряясь в ужине. Он смотрит на меня:

— Ты ее любишь, Алексей?

— Что значит — любишь? Я никого не любил, кажется… Она мне нужна.

— Она из очень порядочной, высокопоставленной, всеми уважаемой семьи. Тебе не кажется это нечестным по отношению к ней?

— Что — это?

— Ты можешь темнитьс самим собой, со мной не надо. Жениться без чувств.

— Я не сказал, что у меня нет к ней чувств.

— Но у тебя нет к ней любви.

Почему все клином сошлось на этой «любви»! И вдруг я сдался:

— Папка, что же делать?

— Подумай, хорошо подумай, и не столько о себе, сколько о ней. Она необычная девушка. Она искренне влюблена. И брак без любви ее разрушит. Это будет трагедия.

Он был прав. Господи, я проклинал себя и всю свою беспутную жизнь, бестолковую, и почему цвет, цветок — мне не нравится, а тянет к аду, в патологию.

Родители уезжали на несколько дней по «Золотому кольцу».

Виктория после съемок на «Мосфильме» спустилась вниз. Я накормил ее моим обедом, который ей очень понравился. Она приняла ванну и легла на диван-кровать. Она устала и тут же заснула, я дал ей полбокала белого вина.

Я смотрел на нее, спящую, с большим тигром, которого ей подарил, и думал о той, которая лежала на этом месте год назад. И что после этого было. Я смотрел на ее нежное, вычерченное лицо и думал: почему у меня всегда так? Почему у меня все наперекосяк?

Ближе к полуночи мне позвонил тот же человек, который звонил мне каждую неделю, и попросил, чтобы я одумался, не принимал опрометчивых решений, что от меня зависят две жизни. И как она безумно любит меня…

Я повесил трубку, не дослушав до конца.

Наутро Вика проснулась и, повернувшись, обняла меня:

— Я так чудесно выспалась.

Я отбросил простыню и стал смотреть на ее бедра. Между верхушкой бедра и ее талией помещалась моя рука. Как и между животом и лобком — моя ладонь. Я повернул ее резко на живот. Викин классный зад возбуждал меня. Я опустился на нее сверху, на ее тонкую спину, вдруг она выгнулась и приняла удобную позу. Я взялся за ее половинки, раздвинул и вонзился во влажные розовые губы. Я делал резкие и грубые движения, стараясь неосознанно доставить ей боль, как-то разбудить и спровоцировать ее тело.

Я потянул ее вылитые бедра вверх, и она оперлась на локти, стоя на четвереньках. Я сжимал и разжимал ее бедра, толкая то к себе, то от себя, врываясь в нее с невероятной силой, чувствуя, как утыкаюсь в пульсирующую матку. Мы неожиданно поймали ритм и теперь двигались скачкообразно и равномерно. Скачок, еще толчок, скачок, еще толчок. Я бился, как боец. Я хотел ее расклепать!.. И вдруг этостало нарастать, нарастать, катиться, назревать и, разрываясь, рваться наружу. Неожиданно, как гром, я услышал дикий крик Вики. Вопль… Она наконец стала женщиной.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *