Куда приводят мечты



– Она ни за что не согласится, – вымолвил он. – Что бы ты ей ни говорил, она не поверит.

Я встал и пошел прочь. Надо было уходить – и поскорее, без сомнения. Я больше ничего не мог поделать. В голове засела упорная мысль: «С этого момента мое присутствие здесь не имеет силы».

 

Существует что‑то еще

 

Я сделал попытку выйти из дома; отправиться куда‑нибудь, куда угодно. И все‑таки, несмотря на то что тяжесть пропала и я чувствовал себя гораздо более крепким, я по‑прежнему не мог освободиться. Я никак не мог уйти: отчаяние Энн удерживало меня, как тиски. Пришлось остаться.

В тот момент, когда я об этом думал, я снова оказался в доме. Гостиная была пуста. Время текло. Правда, я не знал, сколько его прошло; хронология была выше моего понимания.

Я вошел в гостиную. На диване перед камином лежала Джинджер. Я сел подле нее. Она даже не пошевельнулась. Я попытался погладить собаку по голове. Она продолжала крепко спать. Не знаю, как это произошло, но контакт был нарушен.

Удрученно вздохнув, я встал и отправился в нашу спальню. Дверь была открыта, и я вошел. На постели лежала Энн, а рядом с ней сидел Ричард.

– Мама, почему ты даже не допускаешь мысли о том, что это мог быть папа? – спрашивал он ее. – Перри клянется, что он там был.

– Давай больше не будем об этом говорить, – попросила она.

Я видел, что она опять плакала: глаза покраснели, веки припухли.

– Неужели это совсем невозможно? – спросил Ричард.

– Я в это не верю, Ричард, – промолвила она. – Вот и все. – Всматриваясь в его лицо, она добавила: – Я не отрицаю, что Перри может обладать определенными способностями. Но он не убедил меня в том, что после смерти существует что‑то еще. Я знаю, что ничего нет, Ричард. Я знаю, что твой отец умер, и нам надо…

Она не смогла договорить; голос ее прервался от рыданий.

– Прошу тебя, не будем больше об этом говорить, – пробормотала она через какое‑то время.

– Прости, мамочка. – Ричард наклонил голову. – Я лишь пытался помочь.

Она взяла его правую руку и, нежно поцеловав, прижала к щеке.

– Знаю, – пробормотала она. – Это было так мило с твоей стороны, но… – Голос ее стих, и она закрыла глаза. – Он умер, Ричард, – немного помолчав, сказала она. – Ушел от нас. И ничего с этим не поделаешь.

– Энн, я здесь! – закричал я.

Я огляделся по сторонам в приступе страшного гнева. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы дать ей знать? Я тщетно пытался поднять предметы с комода. Я уставился на маленькую шкатулку, пытаясь сконцентрировать волю и передвинуть ее. Прошло немало времени, и она слегка дернулась, но я почувствовал, что измотан этим усилием.

– Боже правый.

Опечаленный, я вышел из комнаты и пошел по коридору, потом, повинуясь порыву, повернул назад к комнате Йена. Дверь была закрыта. Невеликое дело, как любит говорить Ричард. Я моментально прошел сквозь нее, и тут до меня дошла омерзительная догадка: я – привидение.

Йен с хмурым видом сидел за письменным столом, делая уроки.

– Ты меня слышишь, Йен? – спросил я. – Мы всегда были с тобой друзьями.

Он продолжал что‑то писать в тетради. Я попытался погладить его по волосам, разумеется, тщетно. Я в отчаянии застонал. Что мне было делать? И все‑таки я не мог заставить себя уйти. Меня удерживала печаль Энн.

Я оказался в ловушке.

Отвернувшись от Йена, я вышел из его комнаты. Несколько ярдов по коридору, и я прошел через закрытую дверь комнаты Мэри. Теперь я испытывал к себе отвращение. Прохождение сквозь двери казалось мне мерзким трюком на публику.

Мэри сидела за письменным столом и писала письмо. Я остановился около нее и стал ее разглядывать. Она такая прелестная девушка, Роберт, – высокая, белокурая, грациозная. К тому же талантлива: прекрасный певческий голос и безусловное умение держаться на сцене. Она усердно занимается в Академии драматического искусства, мечтая о театральной карьере. Я всегда был уверен в ее будущем. Профессия трудная, но Мэри настойчива. Я давно планировал помочь ей с деловыми связями, когда она закончит обучение. Теперь я не смогу этого сделать. Еще одно огорчение.

Немного погодя я заглянул в ее письмо.

 

Мы нечасто бывали вместе. То есть мы двое, особенно за последние несколько лет. Моя вина, не его. Он старался собрать нас вместе – на день или вечер. Они с Йеном проводили вместе целые дни – играли в гольф, ходили смотреть спортивные игры или в кино. Он и Ричард тоже проводили время вместе, часами болтая за ужином в ресторане, узнавая друг друга. Ричард тоже хочет писать, и папа всегда был готов ему помочь и поддержать.

Я выходила с ним в общество всего несколько раз. И всегда это было то, чего мне хотелось, – пьеса, фильм или концерт. Сначала мы шли ужинать, чтобы пообщаться. И всегда это доставляло мне удовольствие, но теперь я понимаю, что этого было недостаточно.

И все‑таки, Венди, я всегда чувствовала близость к нему. Он всегда заботился обо мне, был терпимым и понимающим. Спокойно относился к моим поддразниваниям – ведь у него было замечательное чувство юмора. Я знаю, он меня любил. Иногда, бывало, обнимал меня и прямо говорил, что верит в мое будущее. Я посылала ему записки, в которых писала, что он «лучший папа на свете» и что я его люблю. Жаль, я не так часто произносила это вслух.

Вот если бы увидеть его сейчас. Сказать ему: «Папочка, спасибо за все…»

 

Она остановилась и стала тереть глаза; слезы капали на письмо.

– Придется его разорвать, – пробормотала она.

– О Мэри.

Я положил ладонь ей на голову. «Если бы только можно было прочесть ее мысли», – подумал я. Вот если бы она ощутила мое прикосновение и поняла, как я ее люблю.

Она снова принялась писать.

 

Прости, пришлось прерваться и вытереть глаза. Возможно, придется делать это еще несколько раз, пока не закончу письмо.

Теперь я думаю о маме. Папа так много для нее значил, и она значила для него так много. У них были замечательные отношения, Венди. Не думаю, что раньше говорила с тобой об этом. Они были абсолютно преданы друг другу. Если не считать нас, детей, им, казалось, никто был не нужен, кроме друг друга. Дело не в том, что они не встречались с другими людьми. Люди их любили и хотели их видеть, ты это знаешь; они были большими друзьями твоих родителей. Но для них эта близость была важнее всего на свете.

Смешно. Я разговаривала со многими детьми, и почти всем им трудно мысленно себе представить – даже подумать о том, что их родители занимаются любовью. Думаю, это чувство присуще всем.

Мне совсем не трудно было мысленно представить маму и папу вместе. Часто мы, бывало, видели, как они стоят рядом – на кухне, в гостиной, своей спальне, где угодно, – тесно прижавшись друг к другу, не говоря ни слова, как пара любовников. Иногда они стояли так даже в бассейне. И всегда они садились вместе – чтобы поговорить, посмотреть телевизор, не важно для чего: мама обычно прижималась к папе, он обнимал ее одной рукой, и ее голова лежала у него на плече. Они были такой чудной парой, Венди. Они… извини, опять слезы.

Потом. Прервусь, чтобы немного успокоиться. Так или иначе, я легко могла себе представить, как они занимаются любовью. Это казалось совершенно справедливым. Я помню каждый раз – разумеется, став достаточно взрослой, чтобы понимать, – как слышала тихий звук притворяемой двери в их спальню и отчетливый щелчок замка. Не знаю, как Луиза, Ричард или Йен, но у меня это всегда вызывало улыбку.

Не скажу, чтобы они никогда не ссорились. Они были обыкновенными людьми, в чем‑то уязвимыми; оба отличались вспыльчивостью. Папа помогал маме освободиться от раздражительности, особенно после ее нервного срыва, – и знаешь, Венди, все эти годы он был ей поддержкой! Он помогал ей выпустить гнев, вместо того чтобы его сдерживать; говорил ей, чтобы она громко кричала, когда едет в машине. Она так и делала, и однажды Кэти так испугалась, что у нее едва не случился сердечный приступ. Она была на заднем сиденье машины, а мама, забыв о ее присутствии, начала кричать.

Даже если они и ссорились, ссора никогда не восстанавливала их друг против друга. Она всегда кончалась объятиями, поцелуями и смехом. Венди, иногда они вели себя как дети. Порой я чувствовала себя их матерью.

Знаешь, что еще? Я никому об этом пока не говорила. Я знаю, что папа нас любил и мама нас любит. Но между ними всегда было это «нечто», эта особая связь, к которой мы не смели прикасаться. Нечто драгоценное. Нечто не выразимое словами.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *