– К Зине? С обыском? – Круглов смертельно побледнел. – Вы сума сошли? У нее ничего нет! Она ничего не знает! Она… она… Она совсем другая… Она святая…
– Тогда укажите, где спрятаны оставшиеся ценности, – пожал плечами Коваль. – Ну, пожалейте дочь, гражданин Круглов. Я же вижу, что вы ее любите. Что она для вас важнее всего на свете. Зачем же подвергать ее таким испытаниям? А если у нее что-то найдут, то могут и ее привлечь – за соучастие в хищении, хранение похищенного…
Круглов с ужасом смотрел на хладнокровного Коваля и вдруг разрыдался. Смотреть, как плачет здоровенный, сильный мужик, было неприятно. Викентий опустил голову. Коваль же стоял там, где стоял, буквально в метре от Круглова, и спокойно смотрел на него. Лицо «важняка» было непроницаемо.
Через несколько минут Круглов признался, что помимо изъятых ценностей, он закопал несколько сотен тысяч рублей в трехлитровых банках во дворе дома. Там же спрятал несколько сберегательных книжек на предъявителя. Суммы денег, которые на них лежали, звучали для Викентия просто фантастически. Но и это было не все. Часть ценностей Круглов, как оказалось, прятал у своей любовницы, адрес которой он тут же сообщил.
Когда обыск окончили и уходили из дома, Багринцев невольно глянул на портрет Зины. И лицо ее показалось Викентию еще более исполненным какой-то тайной печали, затуманено неким предчувствием…
Коваль, поймавший его взгляд, одобрительно сказал:
– А ты, Багринцев, молодец. Ценную информацию о дочери сообщил. Во многом благодаря ей, мы Круглова так быстро раскололи… Я бы, конечно, все равно его заставил признаться, никуда бы он не делся. Но с твоей помощью время сберегли. Учти на будущее – чем больше знаешь о преступнике, тем легче с ним работать, потому как знаешь, куда бить…
Прошло какое-то время, и выяснилось, что арест Круглова был только одним из звеньев грандиозной операции по раскрытию целой сети устойчивых преступных групп, раскиданных по всей стране и действующих чуть ли не в пятидесяти городах Советского Союза. Ущерб, нанесенный ими государству, был просто гигантским. Все участники операции были представлены к наградам и поощрению. Благодаря Ковалю, отметившему перед начальством особое участие Багринцева, какое-то поощрение ждало и его…
Как-то уже к концу дня Викентий буквально налетел на Коваля. Тот остановился, как-то задумчиво поглядел на него, без обычной насмешки сказал:
– Багринцев… Зайди-ка ко мне…
В кабинете Коваль неожиданно спросил:
– Ну, как поживаешь?
– Нормально, – замялся Викентий, – я как раз хотел спросить… Про Зину Круглову… Ее квартиру обыскивали, допрашивали?
Коваль пристально посмотрел на него. Но опять без насмешки, а как будто с пониманием.
– Так, вижу, что у тебя с ней все-таки были шуры-муры…
– Да нет, Герман Кириллович, ничего такого… Вздыхал только, глядя со стороны, – выдохнул Викентий. – Я же младше нее на год, а в школе это пропасть. Я только хотел спросить… Неужели она в этом деле замешана и ее тоже будут привлекать?
– Московские товарищи уже ее навестили, – устало сказал Коваль.
Викентий смотрел на него во все глаза.
– И что? Уверен, что Зина ничего не знала про отца, про его делишки… Она же в школе в комитете комсомола была…
– В комитете, говоришь… Это хорошо, что в комитете… Только вот в квартире гражданки Кругловой был обнаружен тайник с большими ценностями… Очень большими…
Викентий подавленно молчал.
– Правда, гражданка Круглова утверждала, что ни она, ни муж о тайнике ничего не знали… Вот такая история. Арестовывать их не стали до выяснения обстоятельств. Но вечером муж объявил ей, что подает на развод, так как она погубила его карьеру… И съехал с квартиры. А через несколько часов Зинаида выбросилась с балкона. Десятый этаж… Насмерть. Вот такой, Викентий Владиленович, сюжет…
Викентий вдруг увидел, как побелели костяшки его пальцев, изо всех сил сжатых в кулаки.
– Но и это еще не все. Я сегодня допрашивал Круглова. И он сказал, что дочь про тайник ничего не знала. Он сам его сделал, когда там жил, пока они были в отпуске.
Вдруг стало заметно, что выглядит Коваль страшно уставшим и даже расстроенным.
– Ты, Багринцев, это… Я вижу, ты парень совестливый и чувствительный, а такие люди во всем себя привыкли винить. Так вот, нашей с тобой вины тут нет. Мы свой долг выполняем. А этому Круглову надо было понимать, чем все его махинации могут закончиться… Иди, но душу себе не рви. Иначе тебе здесь не работать.
Но Викентий его не слышал. Перед глазами у него стоял портрет Зины, и теперь он понял, что во взгляде ее таилось скорбное предчувствие.
1974 г.
Коккель-моккель
У женщины было неприятно красивое лицо – высокомерное и неумное. В прокуратуру она пришла в черном платье и черном платке, дабы подчеркнуть, что она в трауре по погибшему мужу и потому требует к себе соответствующего отношения.
Но Викентий Владиленович Багринцев, хотя и работал следователем всего второй год, уже обрел, кроме некоторого опыта, еще и определенную толстокожесть, которая, как считал он, необходима для хладнокровного и рассудительного ведения дела.
А дело гражданина Альберта Леонидовича Сазановича, директора популярного в городе кафе «Орион», было вовсе не таким простым, каким казалось на первый взгляд. Несколько дней назад его машину нашли за городом, уткнувшейся в фонарный столб. К тому же она совершенно выгорела. Как выяснилось, огонь был таким сильным, потому что на заднем сиденье машины находилась канистра с бензином. И поэтому труп на переднем сиденье обгорел так, что от него мало что осталось.
Вдова Сазановича, а именно она сидела сейчас перед Викентием, объяснила, что муж, вероятно, решил прикупить бензина про запас, чтобы он на всякий случай хранился на даче. Туда он, судя по всему, и ехал поздно вечером. Еще она рассказала, что муж последнее время часто жаловался на сердце, так что за рулем у него вполне мог случиться сердечный приступ.
Викентий по привычке, которую ему намертво привил его наставник в следственном ремесле Герман Кириллович Коваль, получив дело, прежде всего, собрал всю возможную информацию о Сазановиче. И быстро вышел на старшего инспектора ОБХСС Кировского РОВД капитана Лисицына, который уже довольно давно заинтересовался деятельностью директора «Ориона». Скрупулезный и въедливый капитан выявил в престижном кафе не просто мелкие обманы и обсчеты, за которые виновные обычно отделывались штрафами да дисциплинарными взысканиями, он разглядел там систематический и организованный характер преступных деяний, за что по закону полагался вполне приличный срок. И даже широкий круг знакомств Сазановича ему тут бы не помог. Лисицын провел огромную работу – тьма ревизий, десятки допрошенных свидетелей. И вот на тебе – Сазанович неожиданно погибает. «Слишком вовремя», – сразу подумал Викентий.
Комментариев нет