Крым

Лемехов испытал мучительное смятение. Слухи о болезни Лабазова вяло блуждали в коридорах власти. Но каждый раз опровергались. То он ловит рыбу на стремительной горной реке, демонстрируя голый торс с литыми мускулами. То носится на дельтаплане подобно поднебесной птице. То ныряет в морские глубины и плавает там, как Ихтиандр. Слухи затихали, но через некоторое время вновь начинали тлеть, как угольки непогашенного костра.

Лемехов вспомнил свой недавний визит к президенту, гримасы боли на его лице, и то, как он схватился за край стола, делая резкий шаг. Тоскующий взгляд его глаз и серость лица, которая проступала сквозь розоватый грим. Слова Верхоустина, его спокойный непререкаемый тон казались правдоподобными.

– Мы все болеем. У всех бывает недомогание.

– Это не просто недомогание. Он стал неугоден Господу. Он обманул ожидания Господа. Ему дали в управление громадную, с небесной судьбой, страну. Дали даром. Он не бился за власть, не сражался за нее на поле боя, не приносил себя в жертву. Господь подарил ему Россию, ожидая, что он восстановит великое государство. Вернет народу мессианские смыслы. Соединит разорванные времена и пространства. Совершит чудо преображения. Но он оказался недостоин этого дара. Он промотал свое время, разбазарил его на пустяки. На забавы, на мелкие склоки, никчемные развлечения. Он использовал власть для утоления своего честолюбия и не стал создателем Большого проекта, вместилищем Русской мечты. И Господь от него отвернулся. Волшебный фонарь с драгоценными стеклами поднесли к нему, но он повесил этот фонарь в своей спальне, где забавлялся с балеринами. Фонарь от него убрали. Теперь он живет в темноте. Он больше не нужен Господу, не нужен России. И Господь выбирает другого.

Лемехов пугался Верхоустина. Тот синими лучами проникал в потаенные глубины его сознания. Там таились запретные мысли, искусительные мечты, честолюбивые ожидания. Он тайно ощущал свою избранность, ждал мгновения, когда его окликнет громогласный голос, сверкающий перст укажет путь. Он не пускал эти мысли наружу, запечатывал, замуровывал, подозревая в них разрушительную страшную силу, способную его уничтожить. Но теперь голубой скальпель вскрывал покровы, срезал запрещающие печати, и тайные мысли всплывали.

– Я не хочу вас слушать. Ваши фантазии опасны и рассчитаны на слабоумных. Вы, случайно, не глава тоталитарной секты, который улавливает в свою общину психически обездоленных?

– Вы не должны пропустить свое время. Оно приблизилось к вам, остановилось и готово войти в вас. К вам поднесли волшебный фонарь. Не вешайте его на фонарный столб. Не украшайте им гостиную на своей вилле. Внесите его в свою душу, наполнитесь божественным светом. Почувствуйте себя избранником Божьим, который спасет Россию от великих бед, поведет ее к великому возрождению.

– Вы сплетаете из своих слов ловчую сеть и пытаетесь меня заманить!

– Чудо случится в России, если есть для чуда причал. Чудо причалит к русскому берегу, если есть пристань. Если есть великий муж, берущий на себя бремя истории. Иначе чудо помаячит и удалится, оставив по себе гаснущий след.

Охотничья изба, окруженная дебрями. Полено в печи рассыпалось на красные угли. Деревянный голубь, образ Святого Духа, парит под коричневой матицей. В словах Верхоустина что-то древнее, дремучее, из старообрядческих книг, от бродячих предсказателей и кликуш, от вещих мудрецов и келейных старцев. Этому нельзя доверять, а только вслушиваться, любоваться, как сказочными картинками Билибина, как пушкинским Золотым петушком. Лемехов отгораживался от завораживающих слов, воспринимал Верхоустина как фольклорного сказочника.

– Вы должны принять решение. Это не терпит промедления. По России будет нанесен удар сокрушающей силы. Не ракетами, не самолетами, не подводными лодками. Это новое оружие, которое разжижает хребет государства. Подтачивает все идеалы. Оскверняет все ценности. Умаляет все достижения. Ссорит элиты. Возмущает народ. Выбивает лидера, как выкалывают из свода замковый камень, и свод осыпается, погребает под собой страну и народ. По Лабазову нанесут уничтожающий удар. Опубликуют роковой рентгеновский снимок. Соберут консилиум медицинских светил. Обнаружат врожденную патологию, которая привела к извращениям, преступлениям, низменным страстям, больному стяжательству. Объявят его опасным для мира, непредсказуемым маньяком, князем Тьмы. Подвергнут его психическим атакам, используя всю мощь информационных технологий, экстрасенсорных ударов, клевету, слухи. Родятся книги о президенте-маньяке. Комиксы о президенте-садисте. Рок-оперы о президенте-придурке. Лабазов не выдержит удара. Или умрет, или сбежит из Кремля. И тогда начнется ужасное.

Борьба кланов за власть. Резня на Кавказе. Восстания народа. Неуправляемый хаос, который приведет к падению Государства Российского, теперь уже навсегда. Потому что обломки страны растащат Китай, Турция, Европа, Америка. И там, где была тысячелетняя Россия, останется кратер от падения метеорита-гиганта.

– Так не будет, – слабо прошептал Лемехов. – Такое невозможно.

– Вы должны подхватить замковый камень и не дать своду рухнуть. Вы – тот новый замковый камень, который будет вставлен взамен прежнего. Ваша миссия – спасти Государство Российское. Для этого вас сотворил Господь. Дал вам жизнь и дыхание. Вы должны стать президентом России.

Лемехов вдруг почувствовал пьянящую сладость, восхитительное озарение. Его тайные предчувствия сбывались. Сокровенные мечты вырвались к свету. Он – избранник. На нем – перст Божий. Он – замковый камень русской истории. И это говорит ему не синеокий пророк, а внутренний голос, подобный голосистой трубе, которая трубит его час.

– Но как я стану президентом России?

Лемехов испытывал сладость от искусительной мысли. Понимал, что сама эта искусительная мысль – есть предательство Лабазова, который наградил его доверием, приблизил к себе, вручил судьбу страны. И теперь, используя эту близость, Лемехов совершает предательство, чудовищное вероломство. Вступает в заговор против своего благодетеля.

– Вас безоговорочно поддержат оружейники и промышленники, – продолжал Верхоустин. – Вас поддержат армия и спецслужбы. Вас поддержит церковь. Вам поверит интеллигенция. Мы создадим партию. Весь мой опыт социального конструктора, системного аналитика, специалиста по гуманитарным технологиям я отдам вам. Мы построим партию нового типа. Партию Большого проекта. Партию Русской Победы.

– В чем Русская Победа? – прошептал Лемехов, чувствуя, что колеблется у зыбкой оси, которая пронизывала мироздание. Слабый удар пылинки, робкое дуновение ветерка – и он ринется безоглядно в свое предначертанное будущее, где ждет его великое свершение или постыдная гибель.

– Нет, не хочу. – Он одолел наваждение. – Все бред. Пора спать. Вам постелили за стенкой.

Они разошлись по разным половинам избы. Лемехов накрылся тяжелым стеганым одеялом и быстро уснул. И сон его был тревожным и тягостным. Ему снилась ночная дорога, и он идет по ней, накинув на плечи одеяло. Рядом другие люди идут, накинув одеяла. Их лица неразличимы. Они подходят к горе и идут вверх на гору, за которой синеет заря. На вершине горы из камней выложена спираль. Люди входят в эту спираль и идут, совершая кружение, приближаясь к центру, где исчезают. И в этой спирали, в этих кругах, из таинственной бездны доносится: «И где кони? И где кони?» Заря над горой как синяя слива.

Глава 7

Наутро они почти не общались. Верхоустин оставил избу, и Лемехов видел, как тот бродит по сырому лугу, нагибается, что-то рассматривает. Быть может, последние предзимние цветы. Под хмурым небом леса казались темно-золотыми слитками, и это золото вливалось в глаза, делая их тяжелыми и недвижными.