Хелен не могла прикоснуться к нему. Она не смела показать, что он прав.

— Мы оба не похожи на своих родителей, — настаивала она, убеждая не только его, но и себя. — Если я не буду верить, что я — это я и принадлежу только себе, тогда я — ничто.

— Замечательные слова, Хелен, но разве ты не понимаешь, что в тебе есть такое…

— Что во мне есть? — перебила она.

Кэм подался к ней, и она перестала дышать.

— Ты можешь заставить бурлить кровь. — Он замолчал и провел рукой по лицу. — Господи, я не знаю, что на меня нашло тем вечером. Похоже, я забыл о том, что нужно моей дочери, и думал лишь о том, что нужно мне.

— Кэм, — раздраженно произнесла Хелен, — разве для мужчины противоестественно испытывать желание? Которое способно подвергнуть испытанию даже…

Он перебил ее, словно не слыша ее слов:

— Ариане ты нужна как гувернантка, а я, — он горько усмехнулся, — не имею права видеть в тебе любовницу.

Эти слова болью отозвались в ее сердце. Да, и его извинение, и его объяснение звучали совершенно искренне. Но почему-то ранили ее. Как глупо. Что она хотела от него услышать?

— Вы извинились, милорд. Давайте оставим эту тему. Кэм отметил, что она снова называет его милордом.

— Я… да, конечно. Но я должен попросить тебя еще об одном. Что крайне важно.

— Разумеется, — холодно согласилась она. Кэм замялся.

— Только одно, Хелен. Пожалуйста, держись подальше от Бентли. Предупреждаю тебя. Так будет лучше.

— Предупреждаете меня? — повторила она.

Хелен заставила себя устремить взгляд на берег реки, где играла Ариана. Гнев, а за ним и паника охватили ее. Сердце заколотилось. Неужели Бентли что-то сказал? Или кто-то из слуг видел ее в его объятиях? Наихудшая ситуация для гувернантки, ведь в подобных обстоятельствах невозможно доказать свою невиновность. Она глубоко вздохнула и расправила плечи.

— О чем вы говорите?

— Мой брат молод, хотя и выглядит лет на двадцать пять, Хелен. Более того, он чрезвычайно безрассуден. Женщина вроде тебя — слишком большое искушение для столь… столь…

— Для чего, Кэм? — возмутилась она. Черт возьми, она ничего плохого не сделала! — Вы думаете, ваш брат невинен? Едва ли можно представить его несведущим по части порока. Тем не менее вам не стоит беспокоиться, уж я как-нибудь справлюсь с искушением просветить его.

— Хелен, — буквально зарычал Кэм, хватая ее за руку, — ты намеренно истолковываешь мои слова не так. Я знаю своего брата, поэтому честно предупреждаю тебя. Держись от него подальше.

Хелен вскочила на ноги.

— Я начинаю понимать тебя, Кэм, — сказала она, холодно глядя на него. — Но что бы ты обо мне ни думал, у меня нет желания быть совращенной Бентли, этим мальчиком или кем-то другим.

Кэм вздрогнул.

— Полагаю, я хорошо усвоил этот урок позавчера, — мрачно произнес он. — Я и не говорю, что у тебя есть виды на моего брата. Но у Бентли принципов значительно меньше.

— Думаю, я умею обращаться с молодыми, горячими петушками, — горько засмеялась Хелен. — Я научилась этому еще в школе. Мне пришлось тяжело, но у меня не было выбора.

— Рад это слышать. — Кэм быстро поднялся, взял ее за руку, притянул к себе и спросил: — Надеюсь, я могу рассчитывать, что ты сумеешь удержать нашего дорогого настоятеля от желания пасть к твоим ногам?

— Настоятеля? — Хелен вырвалась из его рук.

— Мне чертовски хорошо известно, что Лоу собирается вновь навестить тебя. Думаю, этот глупец сражен тобой, даже прислал тебе сегодня утром подарок. Я видел, как слуга принес его.

Хелен резко втянула в себя воздух.

— Ma boi, Кэмден! — Ее рука сжалась в кулак. — Тебя не касается, кого я выбираю себе в друзья. Если только это не мешает моей работе. Ведь не мешает, так?

Кэм мрачно взглянул на нее.

— Нет.

— И не будет мешать, — холодно добавила она. — Господи, ты же покровительствуешь храму! Лоу хочет, чтобы я подружилась с его сестрой, вот и все. Я думаю, тебе лучше направить силы на то, чтобы наладить отношения со своим братом.

Лицо Кэма потемнело, словно грозовая туча.

— Мои отношения с Бентли?

— Силы небесные, Кэм! — У Хелен снова разболелась голова, она сжала пальцами виски. — Разве ты не видишь, что мальчик нуждается в твоей помощи? Почему, ты думаешь, он ведет себя так безнравственно?

— Возможно, потому, что он безнравственный. А теперь сядь. Ариана смотрит на нас. — Он сильно дернул ее за руку, и, к своему удивлению, Хелен покорно опустилась на одеяло.

Кэм прав. Не годится, чтобы Ариана видела, как они ссорятся. Но по правде говоря, она чувствовала себя гораздо живее, когда они с Кэмом спорили.

— То, кем был твой отец, не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к Бентли, — наконец сказала она. — А ты все равно думаешь о нем только самое плохое. Значит, и обо мне ты должен думать только самое плохое? — Она умоляюще протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но, ощутив его напряжение, тут же отдернула ее.

Глава 10, в которой лорд Трейхерн отбрасывает всякую осторожность

Он больше не чувствовал жара ее пальцев, не слышал ее слов, хотя глаза у нее продолжали сверкать, а губы шевелиться. Он хотел объяснить ей, что она все поняла неверно, что он видел, чего хочет от нее его беспутный брат, потому что и сам хотел того же.

Он бы с удовольствием отругал ее, сказал бы, что именно о ней он беспокоится, что благие намерения могут не защитить ее от столь умелого соблазнителя, как Бентли. Но к его великому сожалению, Хелен все говорила и говорила о братской любви, добродетели, понимании.

Кэму хотелось прижать ее к себе и целовать до тех пор, пока она не замолчит. Обхватить пальцами ее длинную белую шею, приподнять ей подбородок и заставить умолкнуть, только не словами, а губами и его… О Господи, что с ним происходит?

Он привез сюда Хелен с искренним намерением принести свои извинения. Но за пятнадцать минут они успели поссориться, и не один раз. Он уже потерял счет их ссорам. Теперь, глядя на ее соблазнительный рот, сверкающие глаза, чувствуя, как у него перехватывает дыхание, он испытывал одно-единственное, четко определенное желание, которое шло отнюдь не от разума.

Боже правый! Ведь дело в том, что Кэму была невыносима мысль о том, что его брат или другой мужчина прикоснется к Хелен. И сейчас, несмотря на гнев и тревогу, им овладело безудержное желание повалить ее в траву, поднять юбки и слиться с нею… прямо здесь, при свете дня.