— С чего же начать? — спросила она, стараясь говорить как можно более непринужденно. — Думаю, вам известно, что я училась в Швейцарии, в довольно престижной школе для девочек.
— Да, я в конце концов сумел это узнать, — перебил Кэм, разрушая ее показное спокойствие.
Что за глупости она говорит! Разумеется, он знает это. Но ей не известно, как он отреагировал на то, что ее отослали прочь. Согласился с этим? Испытал облегчение? Скучал по ней?
Сейчас это вряд ли имело значение, поскольку они жили в совершенно разных мирах.
— Конечно, было очень познавательно, — сказала она с напускной веселостью. — У меня были превосходные учителя, вполне способные обеспечить выход моей природной любознательности и энергии.
— Правда? — безучастным тоном спросил Кэм. — Ты, похоже, была очень довольна.
— Мое образование дало мне возможность избежать того образа жизни, для которого я не подходила, милорд, — ответила Хелен, пытаясь скрыть нотки горечи, прорывавшиеся в ее голосе. — Кроме того, оно помогло мне понять, что у меня есть цель в жизни.
— И что это за цель, Хелен? — цинично перебил Кэм. — Быть гувернанткой чужих детей?
— Думаю, вы понимаете, что все гораздо серьезнее, — парировала она, приподнимая брови. — Я помогаю детям, которые нездоровы, и получаю огромное удовлетворение, возвращая им радость.
— А как же твоя жизнь? — резко спросил он. — Ты сама-то познала радость? Или же только удовлетворение, о котором говоришь?
— Я, разумеется, не была несчастлива, милорд. Но моя работа поддерживает меня.
— Да, твоя работа, — глухо сказал он. — Должен сказать, это еще удивляет меня.
— Почему? Меня это не удивляет. Я очень рано поняла, что мне придется всего добиваться трудом.
Кэм почувствовал некоторое раскаяние.
— Да, но почему именно такая карьера?
Вопрос слегка рассердил Хелен.
— У женщин выбор довольно ограничен. Мне повезло, что директриса моей школы была сестрой известного врача. Ему требовалась… что-то вроде учительницы и сиделки для молодого пациента. Работа была в Вене, что меня устраивало, поскольку я тогда не хотела возвращаться в Англию.
— А после Вены? — Он пристально смотрел на нее, словно пытался узнать то, что еще не сказано.
Хелен совершенно по-галльски пожала плечами.
— Одна работа сменяла другую, пока я не приобрела репутацию среди врачей, лечивших умственные расстройства. Совершенно иную репутацию, в корне отличающуюся от той, которую бы я имела, если бы осталась в Англии, — колко добавила она.
Кэм неловко заерзал в кресле, потом взял стопку корреспонденции и снова начал ее перекладывать.
— Честно говоря, я был удивлен, Хелен, что твоя мать смогла реально оценить будущее и дать тебе хорошее образование. Я бы никогда не поверил, что она… — Он замолчал.
Хелен с трудом подавила вспышку гнева.
— Вы не думали, что она способна понять ценность хорошего образования? — произнесла она с обманчивой мягкостью в голосе. — Вы это хотите сказать?
— Нет… но такая школа стоит дорого.
— Как вы проницательны, милорд. — Голос Хелен дрожал от сдерживаемых чувств. — Но вы, наверное, помните, что у меня не было особого выбора. Поэтому я старалась попасть в лучшую школу, какую только можно было найти, потому что прекрасно знала: от этого зависит мое будущее. А что касается расходов — вам же наверняка известно, что платил ваш отец.
Кэм потрясенно смотрел на нее.
— Мой отец? Боюсь, я не понимаю тебя.
— Разве? — с горечью спросила она. — Кем бы там ни была моя мать, но глупой ее никто бы не назвал. В ее глазах моя репутация погибла безвозвратно, оставалось лишь два средства исправить положение. На первый ваш отец никогда бы не согласился. Что касается второго, то даже маман было ясно, что я должна покинуть Англию.
— Ну почему, Хелен? — тихо воскликнул Кэм. — Даже будь я отъявленным мерзавцем, а я им не был, ты ведь не могла подумать, что я сказал бы нечто такое, что повредило бы тебе.
Заморгав, чтобы прогнать непрошеную слезу, Хелен резко встала и отошла к окну.
— Простите, что я говорю это, милорд, но Рэндольф был несдержан на язык. Полагаю, он видел во всем этом забавную шутку, особенно когда был пьян. Именно он больше всего беспокоил мою мать, — сказала она, повернувшись к нему спиной.
— Хелен, пожалуйста…
— О да, ваш отец совершенно ясно изложил свою точку зрения. — Теперь, когда она не смотрела ему в глаза, ей стало легче дать волю гневу. — Его старший сын мог жениться только на богатой наследнице, которая пополнила бы семейные сундуки. А не на какой-то обедневшей француженке, единственное свидетельство хорошего происхождения которой — ее отец — был настолько неосмотрителен, что не избежал гильотины.
— Хелен, мне жаль…
— Поэтому ваш отец, — продолжала Хелен, не обращая внимания на его извинение, — оплатил мое обучение. — Ее голос был жестким и полным горечи. — Вам должно быть это известно. Моя мать не оставила ему выбора. Такова была ее цена. Хотя это значительно опустошило его кошелек.
В наступившей тишине поскрипывало кресло Кэма, в камине продолжали шипеть угли, а старинные часы на противоположной стене отсчитывали бесконечные минуты.
— Господи, Хелен, клянусь, я ничего не знал, — наконец прошептал Кэм. Она растерялась, поняв, что он стоит у нее за спиной. А он слегка дотронулся до ее плеча и продолжал: — Я, наверное, считал… твой отъезд временным. Я не сомневался, что, как только сможешь, ты вернешься домой, в Англию. Мне очень жаль.
— Мне тоже, милорд. — Успокоившись, Хелен пришла в ужас от своих опрометчивых слов. Неужели Кэм сказал правду? — Благодарю вас за сочувствие, милорд, но оно мне не нужно. Все всегда делается к лучшему.
Она слегка подвинулась, но ему явно не хотелось отходить от нее. Потом его теплая рука наконец соскользнула с ее плеча.
— Ты знала, что я писал тебе? — неуверенно прошептал он. — Знала?
— Вы писали мне? — удивленно переспросила она, глядя на него через плечо.
— Видит Бог, Хелен, я знал, что это неправильно. Но каждый месяц, целых два года, будь они прокляты, я писал. Разве ты не получила ни одного моего письма?
Хелен повернулась к нему, мысли ее путались от растерянности.
— Я ничего не получала.
Кэм издал странный, задыхающийся звук то ли недоверия, то ли гнева. Вытянув руку, он устало оперся о подоконник.
— Дважды я самовольно брал карету отца, — хрипло прошептал он. — Однажды добрался до Хэмпстеда. Но дом твоей матери был заперт, никто не знал, куда она уехала. — Он горько засмеялся. — Господи, я, должно быть, выглядел полным дураком.
— Я не слышала ни о каких визитах, — ответила Хелен, с трудом пытаясь говорить спокойно. — Если письма и приходили, моя мать скорее всего сжигала их.
— Если приходили? — Внезапно Кэм схватил ее за плечи своими огромными, мозолистыми руками и притянул к себе. — О, они приходили, Хелен! Они приходили! Как же она могла быть такой жестокой?
Комментариев нет