Королева отшельников



– Я не намекаю, я совершенно точно знаю, что Гарик убил его! Убил и тело спрятал. Поэтому его никто и не нашел.

– Его не искали, – возразил Олег.

– Не искали, – согласно кивнул Николаша. – Но Гарик его убил. И теперь он вдруг воскрес. Возраст тот же. Имя, фамилия, отчество те же. Но внешность другая. И дочь. Откуда дочь? Я хочу на него взглянуть, Олег. Очень хочу!

– А я тебе разве запрещаю?

Он забеспокоился. Николаша смотрел ему в глаза. Он протыкал насквозь его зрачки своей невыговоренной просьбой. Но он, кажется, уже догадался, о чем тот его станет просить.

– Нет, Николаша!

– Олег! Пожалуйста! Я разве часто о чем‑то просил тебя?! Вспомни! За последние годы ни разу!

Это было правдой. Дурные вести – да, приносил. Просил крайне редко.

– Сопроводи меня сегодня туда, пожалуйста! Хочешь, на колени встану?!

– Прекрати, – прикрикнул Олег. – Почему я?

– Меня туда не пустят одного. А с тобой…

– Представляешь, что с ней станет, если я туда войду? – скривил лицо Олег. – Мы же враги с ней!

– И на это я хотел бы взглянуть тоже. На ее рожу! Очень хочу взглянуть, что с ней станет, когда в квартиру, где она обсуждает будущее моего сына, войдут сразу два ее врага…

 

Глава 6

 

Он очень изменился за последние месяцы. Это заметили все. Соседи, с которыми он всегда был дружен. Дети, которых он обожал. Коллеги по работе, он был с ними сдержан, но всегда вежлив.

– Сильно сдал, Петрович, – вздыхали с сочувствием соседи, глядя ему в спину. – Без Татьяны совсем сдал.

– Да, сдулся наш Петрович…

Дети за глаза не говорили ничего. Они приставали к нему день и ночь, советуя психологов. Навязывали на выходные внуков, раскладывали по его опустевшей без жены квартире всякую поучительную литературу. И звонили, звонили без конца.

Они не раздражали его, конечно нет. Он обожал их – и сына, и дочку. И внуков своих обожал так, что в груди сдавливало. Просто иногда ему хотелось побыть одному. Одному! Долго! Хотя бы два дня.

Но дети считали, что одному ему оставаться опасно. Он станет много думать в одиночестве. Не о хорошем думать, а о смерти. И это неизбежно приведет к депрессии. Так нельзя.

Коллеги не считали, что он сдулся, что утратил профессионализм из‑за горя, что его подкосило как‑то вдруг и сразу. Они считали, что у него сильно испортился характер. Он перестал шутить, улыбаться. Стал жестким, неразговорчивым.

А дела…

Дела он, как вел успешно, так и продолжал вести. И не то чтобы дни считал до пенсии, но ждал ее. Очень ждал. Чтобы побыть одному, в тишине и покое. На даче, где они жили с Таней последние годы безвылазно. Очень ему туда хотелось. Дети не разрешали.

– Нечего, пап, там тебе делать, – отрезала дочка, когда он заикнулся месяц назад. – От тоски выть? Успеешь еще. Вся старость впереди.

– Правда, батя, не стоит, – смущался сын, который никогда ему не давал указаний. Даже советовать опасался. – Тут ты рядышком. Мы рядышком. Бам‑сс, и приехали, если что!

Вот этого «если что» Петрович боялся меньше всего. Он после ухода Тани вообще теперь ничего не боялся. В вопросах, которые касались его лично. За детей и внуков, конечно, он переживал и очень боялся. А за себя…

Плевать ему стало на себя без Тани. Плевать! Потому и запустил радикулит, который скрутил его на сороковой день после ее гибели. Скрыл ото всех, через страшную боль передвигая ноги. Не прокололся лекарствами. Не прошел курс массажа, как обычно. И вот теперь пожинал последствия.

Утром у него иногда даже слезы выступали, когда он пытался встать с кровати. Тело не слушалось. Боль скручивала поясницу. Стреляла в ноги, локти, шею. Он валился на подушки. Начинал глубоко дышать, снова пытался подняться. Дотягивался до обезболивающих таблеток, которые оставлял с вечера на тумбочке. Бросал пару под язык и ждал.

Через несколько минут боль притуплялась. Он вставал и шел в ванную. Там долго тер спину жесткой мочалкой, потом полотенцем. И завтракать шел уже молодцом. Но повторения болевого приступа ждал все время. Он мог его скрутить и в лифте, и за рулем, и на работе. И этого он очень боялся. Потому и стал угрюмым, молчаливым и необщительным.

Сегодня ночью ему приснилась Татьяна. Она привычно лежала рядом слева, гладила его по плечу и уговаривала сходить в поликлинику. Он должен был сделать снимок и показаться врачу.

– Стану я в очередях простаивать, – заспорил он с ней, хотя понимал, что не должен ей перечить, это неправильно, она уязвима.

– Так сходи в платную клинику, Сереженька. Запишись заранее. Сделай снимок сначала, а потом с ним уже на прием. Поделаешь уколы, массаж. И все пройдет. Ну не могу я видеть, как ты мучаешься. – Ее прекрасные голубые глаза наполнились слезами. – Мне от этого так больно, Сереженька! Мне от этого так здесь больно…

Он проснулся в слезах. И даже резко поднялся с кровати, почти не почувствовав боли. И тут же в его прагматичном, атеистическом мозгу поплыли странные мысли.

А вдруг там и правда что‑то есть? Вдруг она видит его мучения и страдает? И сон – это не вымысел, а послание? Ее послание.

И еще стоя на светофоре, он из машины позвонил в клинику неподалеку от его работы и записался на рентген. И следом на прием к врачу. И даже повеселел настолько, что удивил дежурного в отделе своей прежней улыбкой и какой‑то смешной шуткой, на которые он прежде был горазд.

– Выздоравливаешь, Макашов? – пристально глядя на него после утреннего совещания, спросил начальник отдела полиции.

– В каком смысле, товарищ полковник? – спросил Сергей.

И про себя подумал, что он только‑только собирался диагностироваться и пройти курс лечения.

– От боли своей душевной, майор, – проворчал полковник, опуская глаза. – Это хорошо. Жизнь, она продолжается.

– Так точно, товарищ подполковник, – с мягкой улыбкой отозвался Макашов.

Начальник никогда после ухода Татьяны не заводил с ним душещипательных разговоров. Не ругал и не жалел особо. Просто не трогал его до поры до времени. Сегодняшнее утро счел для подчиненного пробуждением, возвращением к жизни.

– В общем, так, майор. Принимай пополнение. – Полковник держал в руках тонкую папку с личным делом. – У тебя ведь уволились сразу двое сотрудников, так?

– Так точно.

– Один на пенсию вышел. Второй на вольные хлеба. Денег мало ему тут, видишь ли, платят. Но я‑то знаю, что ушел он из‑за тебя. – Полковник глянул на Макашова исподлобья. – Жестко ты с ним будто обошелся.

Сергей молчал.

– Не давал мзду брать за переквалификацию дел. – В ответ на удивленно вскинутые глаза Сергея полковник хмыкнул. – Я все знаю, что творится в моем отделе, майор. Все! Потому и держать этого мздоимца не стал. Нам с тобой немного до пенсии осталось, и такие ушлепки нам не нужны. И никому не нужны. Потому и держать его не стал. И наверх доложил, что у парня проблемы со здоровьем. Хотя проблемы у него с головой. Н‑да… Двоих, конечно, я тебе обещать не могу. Но вот одного сотрудника тебе выбил. Переманил, так сказать. Должен тебе подойти по всем параметрам. Опыт. Характер. Хватка. Интуиция. Всего навалом. Пользуйся…






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *