— То что тогда?
— Тогда я готова буду признать, что ошибалась.
— Но если это была женщина, не можем же мы требовать…
— Женщина?
— Да.
— Женщина, которая убила двух ваших стражников и ранила де Морвеля — быть может, смертельно?
— Ого! Это уже серьезно, — сказал король. — Значит, дело было кровавое?
— Трое легли на месте.
— А тот, кто их уложил?
— Убежал цел и невредим.
— Клянусь Гогом и Магогом! — сказал Карл. — Он молодец, и вы правы, матушка: я должен знать, кто это такой.
— А я заранее говорю вам, что не узнаете, — во всяком случае, не узнаете от Генриха.
— А от вас, матушка? Не мог же этот человек удрать, не оставив никаких следов? Неужели никто не заметил чего-нибудь в его одежде?
— Заметили только, что на нем был очень элегантный вишневый плащ.
— Так, так! Вишневый плащ! — сказал Карл. — При дворе я знаю только один, столь заметный, что бросается в глаза.
— Совершенно верно, — сказала Екатерина.
— И что же? — спросил Карл.
— Подождите меня здесь, сын мой, — сказала Екатерина, — я проверю, как исполнены мои приказания.
Екатерина вышла, а Карл, оставшись один, начал рассеянно ходить взад и вперед по комнате, насвистывая охотничью песенку, заложив одну руку за камзол и опустив другую, которую лизала борзая, всякий раз как он останавливался.
А Генрих ушел от шурина сильно встревоженный и, вместо того чтобы идти, как обычно, по коридору, пошел по маленькой потайной лесенке, которая уж неоднократно упоминалась и которая вела на третий этаж. Но, поднявшись всего на четыре ступеньки, он увидел на первом повороте чью-то тень. Он остановился и взялся за рукоять кинжала. И тут же узнал женщину; она схватила его за руку, и прелестный, хорошо ему знакомый голос произнес:
— Слава Богу, государь, вы целы и невредимы! Я так за вас боялась! Но, верно, Бог услышал мои молитвы.
— Да что случилось? — спросил Генрих.
— Вы все поймете, когда войдете к себе. Не беспокойтесь об Ортоне, я приютила его у себя.
Молодая женщина быстро спустилась, как будто столкнулась с Генрихом, встретив его на лестнице случайно.
— Странно! — сказал себе Генрих. — Что же произошло? Что с Ортоном?
К сожалению г-жа де Сов уже не могла слышать его вопросов: г-жа де Сов была уже далеко.
Внезапно наверху лестницы появилась другая тень: на сей раз это была тень мужчины.
— Tсc! — произнес этот человек.
— А, это вы, Франсуа?
— Не называйте меня по имени.
— Что случилось?
— Пройдите к себе, и вы все узнаете, а потом проскользните в коридор, хорошенько осмотритесь, не подглядывают ли за вами, и зайдите ко мне — дверь будет только притворена.
И он исчез, подобно призраку в театре, который проваливается в люк.
— Вот тебе раз! — прошептал Беарнец. — Загадка остается загадкой. Но раз отгадка находится у меня, пойдем ко мне и там хорошенько все разглядим.
Однако Генрих продолжал свой путь не без волнения; он обладал восприимчивостью, этим суеверием юности. В его душе все отражалось ясно, как на гладкой поверхности, а все, что он сейчас слышал, предвещало ему беду.
Он подошел к двери в свои покои и прислушался. Оттуда не доносилось ни звука. Кроме того, раз Шарлотта сказала, чтобы он шел к себе, значит, было ясно, что бояться нечего. Он быстро заглянул в переднюю; она была пуста, ничто не указывало ему на какое-то происшествие.
— А Ортона-то в самом деле нет, — сказал он и прошел в следующую комнату.
Здесь все объяснилось.
Хотя на пол были вылиты реки воды, всюду виднелись большие красноватые пятна; одно кресло было сломано; полог был изрезан ударами шпаги; венецианское зеркало было пробито пулей, чья-то окровавленная рука, приложившись к стене, оставила на ней страшный отпечаток, свидетельствовавший о том, что эта безмолвная комната была свидетельницей борьбы не на жизнь, а на смерть.
Генрих блуждающим взглядом пробежал по этим разнородным следам драки и провел рукой по влажному от пота лбу.
— Да-а! — прошептал он. — Теперь я понимаю, что за услугу оказал мне король; какие-то люди приходили убить меня… А де Муи? Что они сделали с де Муи? Мерзавцы! Они его убили!
Как герцогу Алансонскому не терпелось поскорее рассказать Генриху о происшествии, так и самому Генриху не терпелось узнать, что произошло. Бросив на окружающие предметы последний мрачный взгляд, он выбежал из комнаты, выскочил в коридор, убедился, что никого нет, толкнул приоткрытую дверь, тщательно запер ее за собой и устремился к герцогу Алансонскому.
Герцог ждал его в первой комнате. Он схватил Генриха за руку и, приложив палец к губам, увлек его в кабинетик, помещавшийся в башенке, совершенно уединенный и благодаря этому недоступный для шпионства.
— Ах, брат мой, какая ужасная ночь! — сказал герцог.
— Да что случилось? — спросил Генрих.
— Вас хотели арестовать.
— Меня?
— Да, вас.
— За что?
— Не знаю. Где вы были?
— Вчера вечером король увел меня с собой в город.
— Значит, ему было известно все, — сказал герцог Алансонский. — Но если вас не было дома, кто же был у вас?
— А разве кто-нибудь у меня был? — спросил Генрих таким тоном, словно ничего не знал.
— Да, у вас был какой-то мужчина. Услыхав шум, я побежал к вам на помощь, но было слишком поздно.
— А этого мужчину арестовали? — с тревогой спросил Генрих.
— Нет, он опасно ранил Морвеля, убил двух стражников и убежал.
— Молодец де Муи! — воскликнул Генрих.
— Так это был де Муи? — быстро спросил герцог Алансонский.
Генрих понял, что допустил промах.
— По крайней мере, я так думаю, — ответил он, — потому что назначал ему свидание с целью сговориться о вашем бегстве и сказать ему, что все мои права на наваррский престол я уступаю вам.
— Если это станет известно, мы погибли, — побледнев, сказал герцог Алансонский.
— Да, Морвель, конечно, все расскажет.
— Морвель получил удар шпагой в горло; хирург, который делал ему перевязку, сказал мне, что недели полторы Морвель не сможет произнести ни одного слова.
— Неделя! Для де Муи этого больше чем достаточно, чтобы оказаться в полной безопасности.
— В конце концов это мог быть и не де Муи, — сказал герцог Алансонский.
— Вы так думаете? — спросил Генрих.
— Да. Ведь этот человек скрылся так быстро, что заметили только его вишневый плащ.
— В самом деле, — сказал Генрих, — этот вишневый плащ скорее подходит какому-нибудь дамскому угоднику, чем солдату. Никому и в голову не придет заподозрить, что под вишневым плащом скрывается де Муи.
— Да, — согласился герцог, — если кого и заподозрят, так скорее уж… Герцог запнулся.
— …так уж скорее Ла Моля, — подхватил Генрих.
— Разумеется! Я и сам, глядя на бегущего, подумал было, что это Ла Моль.
Комментариев нет