– Да, – оживленно подхватила Ольга, – и давай купим новую посуду, ладно, Рома? Мне надоели эти дурацкие коричневые тарелки, я их уже видеть не могу.
– Когда‑то они тебе нравились, – с усмешкой заметил он, – я же помню, как ты уговаривала меня купить именно этот французский сервиз.
– Ну, вспомнил, – капризно протянула она, – когда мы это покупали, французская посуда была в моде. Тогда по этим коричневым и черным сервизам все с ума сходили.
– Да? А теперь что у нас в моде?
– Туманный Альбион. Светлая керамика с голубым или зеленым рисунком. И цветное однотонное матовое стекло. Между прочим, небьющееся. Купим?
– Уговорила. Посмотри еще по всем шкафам, прикинь, что нам нужно, в эти выходные обязательно выберемся в магазины.
– Рома, а можно мне хотеть новые полотенца?
Он забрал у нее стакан и залпом допил светлое вино.
– Ты можешь хотеть все, что угодно, милая, ты же знаешь, что я тебе никогда ни в чем не отказываю.
Ольга с нежностью смотрела на него и думала о том, как удивительно хорошо ей с этим человеком. Спокойно, надежно, без проблем. Он мягкий и щедрый, решительный, но не жесткий. Во всяком случае, с ней. И он превосходный партнер в постели, ни разу за три года у нее не возникло побуждения уклониться от секса, приносившего ей радость. Интересно, сколько еще лет они будут вместе? До глубокой старости? Или Роман через какое‑то время увлечется кем‑нибудь помоложе и оставит ее? Все может быть…
Ольга Плетнева всегда была реалисткой. Или по крайней мере старалась оставаться таковой.
* * *
Рано вставать Настя Каменская не любила. Правда, это вовсе не означало, что она могла себе позволять поспать подольше. Вся ее сознательная жизнь прошла под знаком жесткой необходимости просыпаться по будильнику: детский сад, школа, университет, служба в милиции – все это требовало раннего подъема и явки к указанному часу без опозданий. Из тридцати девяти прожитых лет в этом режиме она просуществовала тридцать шесть, но так и не привыкла. Однако нынешняя жара, перекрывшая, по утверждениям синоптиков, все показатели за сто восемнадцать лет наблюдений, заставила Настю приспосабливаться. Она теперь вставала еще раньше, чем обычно, чтобы успеть выйти из дома и добраться до работы, пока на градуснике еще плюс двадцать шесть–двадцать семь, ибо в тридцать, да в метро, да в час пик, да с пересадками… Такое ей уже не потянуть.
Стараясь ступать на цыпочках, чтобы не разбудить Лешу, она выскользнула из комнаты и нырнула в ванну. «Странная все‑таки у меня логика, – подумала Настя, залезая под холодный душ, чтобы смыть с себя сонную одурь. – Ведь звенел будильник. Громко звенел. И долго. Лешка так и так должен был проснуться, он же не глухой. А если не проснулся, значит, спит так крепко, что можно топать у него над ухом коваными сапогами, его это не потревожит. Ведь очевидная же вещь, и все равно изо дня в день я изо всех сил стараюсь не шуметь после того, как истерически прозвенит будильник. И подозреваю, что не я одна такая».
Выйдя из ванной, она неожиданно решила проверить свою догадку.
– Леша, ты спишь? – шепотом спросила она, заглянув в комнату.
– Естественно, нет, – в полный голос ответил Чистяков, не открывая глаз.
– А зачем придуриваешься, что спишь?
– Чтобы не мешать тебе вкушать утренний кофий.
– И вчера не спал?
– Не спал, – подтвердил он.
– И позавчера?
– Ася, после твоего громогласного будильника трудно уснуть, у меня от него начинается тахикардия. Ты хочешь, чтобы я встал?
– Нет‑нет, лежи, пожалуйста. Я просто так…
Чистяков откинул простыню, которую по причине жары использовал вместо одеяла, и медленно спустил ноги на пол.
– Знаю я твое «просто так», – произнес он, сладко зевая, – небось хочешь, чтобы я тебе завтрак приготовил.
– Ага, знаю я твое благородство, – шутливо передразнила его Настя, – небось сам есть хочешь и не можешь дождаться, когда же я наконец уйду и предоставлю тебе возможность бесконтрольно набивать желудок. Ты только прикидываешься бескорыстным, а на самом деле ты еще более корыстный, чем я.
Натянув шорты, Алексей отправился умываться, потом вышел на кухню и огляделся.
– Что тебе сделать? Хочешь, овсянку сварю?
– Овсянку?! – Настя в ужасе вытаращила глаза. – Ни за что! Как тебе в голову такое пришло? Я ее терпеть не могу! Гадость!
– Ну и зря, – миролюбиво заметил муж. – Полезно для здоровья. А чего ты хочешь?
– Лешенька, я же, кроме кофе и сока, ничего по утрам не могу в себя запихнуть, я тебе тысячу раз говорила, а ты так и не запомнил. Стыдно, профессор.
Чистяков усмехнулся и полез в холодильник за овощами.
– Я на память не жалуюсь, но каждый раз лелею надежду, что ты наконец изменишься и начнешь по‑человечески завтракать. Вот и сегодня понадеялся, да, видно, зря.
– А с чего это мне меняться? – подозрительно спросила она. – Я тебя перестала устраивать?
– Пока нет, но нужно стремиться к совершенству. Салат будешь?
– Лешка, прекрати издеваться, я ничего не буду, я уже кофе себе наливаю.
Настя насыпала в большую чашку растворимый кофе, подумала пару секунд и добавила еще ложку. Очень спать хочется, пусть кофе будет покрепче. Алексей быстро и ловко нарезал овощи и зелень и уселся за стол с солидной порцией салата, когда Настя едва‑едва успела выпить полчашки.
– Ася, сколько отсюда добираться до Мосфильмовской улицы, не знаешь случайно?
Настя подняла на мужа удивленные глаза.
– Случайно знаю, там пару лет назад один киллер скрывался, а мы его вылавливали. Добираться долго и неудобно. А тебе туда нужно по делам?
– Еще не знаю.
– Как это?
– Не решил пока. Понимаешь, мне предложили позаниматься с отпрыском какого‑то навороченного бизнесмена, подготовить его к вступительным экзаменам, но с условием, что я буду приезжать к нему домой, а не он ко мне. Вот я и размышляю, браться или нет.
– Этот отпрыск – инвалид и не выходит из дома? – спросила она.
– Да нет, вполне здоров.
– Тогда не браться, – отрезала Настя, не раздумывая ни секунды.
– А деньги, между прочим, предлагают хорошие, – заметил невозмутимо Алексей, методично пережевывая овощи. – Ты не забывай, что я занялся репетиторством не из любви к преподавательскому искусству, а исключительно ради денег.
– Все равно не браться. Если ученик требует, чтобы учитель ездил к нему домой, то такой ученик учителя ни в грош не ставит и ни на копейку не уважает. С тобой там будут обращаться как с холопом, которому сделали одолжение и позволили заработать, так уж и быть, немножко денежек. Оно тебе надо?
– А денежки? – прищурился Чистяков. – Они же нужны, ты с этим спорить не можешь.
Комментариев нет