Японское офицерство для пропаганды идей национализма часто обращалось к «Императорскому рескрипту солдатам и матросам», утверждая, что военные занимают особое место в уникальном японском этносе. Ведь именно к ним обратился император с этим документом, поэтому армия и флот подчиняются только ему, а не гражданскому правительству.
Как верховный главнокомандующий, император традиционно посещал ежегодные военные маневры, проводившиеся в различных регионах страны. Во время 3-4-дневного визита он инспектировал местных резервистов, молодежные учебные центры, школы и общественные организации.
Один-два раза в год общины при поддержке военных общественных организаций проводили памятные церемонии чествования павших на поле боя солдат, уроженцев данной деревни. Приводили в порядок могилы, посещали местную школу и буддийский храм.
В 20-30-е годы в Японии были возведены памятники погибшим солдатам. С 24 апреля, когда в Ясукуни, главном военном храме Японии, проводилась памятная ежегодная четырехдневная церемония в честь павших солдат, по всей стране у местных монументов организовывалась такая же церемония. Ритуал ее не был сложным: участники рассаживались согласно воинскому званию, имеющимся боевым наградам и заслугам. Произносились слова благодарности «военным матерям», «военным женам», «детям Ясукуни». Им вручали подарки и деньги. Родственники погибших набирали «священную воду» из храмового пруда, бросали туда монеты. Подобная церемония поднимала престиж семей, связанных с армией, культивировала дух всеобщей поддержки и сплоченности.
Японская армия организовывала ежегодные инспекции резервистов. В жизни довоенной Японии они играли исключительно важную роль, демонстрируя тесную связь между военным и гражданским населением страны. Эти мероприятия проводились летом во время одного из самых важных торжеств сельской Японии — праздника всех душ (Бон) [14].
Инспекция состояла из достаточно формального экзамена, на который все военнообязанные должны были являться в чистой солдатской форме, постриженными, с вещмешком (хоко букуро). Солдатам запаса задавали общие вопросы о текущих событиях, военной технике, законодательству:
«В чем состоит судьба нашей императорской нации?»
Ответ должен быть таким:
«Наша судьба состоит в том, чтобы выполнить имперскую миссию «весь мир под одной крышей».
Почти каждого резервиста спрашивали об «Императорском рескрипте солдатам и матросам» [15].
Особенно важная часть экзамена состояла в проверке вещмешков. Они традиционно размещались в самом почетном месте дома — в нише-алькове (токонома) и содержали все, что необходимо солдату во время службы: солдатский дневник (гундзин тетчо) с записанными в него поощрениями по службе и наградами, завещанием и фотографией владельца; средства личной гигиены; бумага для упаковки и отсылки домой гражданской одежды; прядь волос и обрезки ногтей для использования во время похорон, если останки солдата не будут найдены; деньги за проезд до казармы, сберегательная книжка; именная печатка (ханко). Будучи призван в армию, резервист должен был оставить дома прядь своих волос, обрезки ногтей и сберегательную книжку. Все остальное надлежало взять с собой.
«Где вы храните ваш вещмешок?» — задали вопрос одному из резервистов.
«Я храню его в моем сердце», — искренне ответил тот, вызвав восторг у инспектирующих.
Военные круги Японии старались не упустить из-под своего влияния школы.
Милитаризм начал насаждаться в них сразу же после реставрации Мэйдзи. В конце XIX столетия обучение в начальной школе велось подобно военному. Учителя и ученики размещались в казармах и подчинялись жесткой дисциплине. В 1890 году появился «Императорский рескрипт по образованию», который установил правила этики не только для каждого школьника и учителя, но и для каждого японского гражданина. Этот документ являлся гражданским эквивалентом «Императорского рескрипта солдатам и матросам». В каждой школе текст Рескрипта был вывешен вместе с портретом императора. Каждое утро учащиеся хором читали считавшийся священным документ. Они совершали ритуальные поклоны портрету императора и на вопрос «Каково ваше самое сокровенное желание?» должны были хором отвечать:
«Наше самое сокровенное желание — умереть за императора!»
Военная подготовка школьников — будущих солдат — велась с раннего возраста. Официально обучение детей военному делу начиналось с 8-летнего возраста, когда они еще учились в третьем классе начальной школы.
Недостатка в наставниках не было. После возвращения с советского Дальнего Востока в 1925 году тысячи офицеров стали учителями военного дела — ведь в японской интервенции на Дальнем Востоке участвовало одних пехотинцев 175 тысяч человек, не считая флота и морских пехотинцев.
Учащиеся средней и высшей школы продолжали обучаться военному делу, но уже офицерами регулярной армии. В мирное время на военное дело отводилось два часа в неделю. Ежегодно проводились недельные учения в лагерях.
В 1936 году бывший военный министр генерал Араки Садао стал министром просвещения. Воплощение японского милитаризма, жесткий сторонник удара по СССР, он стал настойчиво претворять в жизнь свой план по обучению и воспитанию нации. Армия, по его мнению, должна стать авангардом общества, а каждый японец был обязан настолько впитать идею полнейшего самоотречения, чтобы чувствовать, что смерть за императора — это привилегия. Конечная цель, по словам Араки, — сформировать у целой нации душу солдата.
Это было не сложно, так как в течение почти тысячелетия Япония представляла собой военное государство. Исключение составлял лишь период с 1922 по 1931 годы, когда у власти были гражданские лица. В З0-е годы военное влияние пустило глубокие корни в японскую жизнь. Прилавки магазинов были завалены игрушечными ружьями, саблями, военной формой, касками и т. д. Самым популярным занятием японских детей была игра в войну. Ватаги мальчишек разыгрывали на улицах «сражения». Некоторые привязывали к спинам поленья, имитируя «человеческие бомбы» и самоубийственные атаки.
По существу, школы превратились в военные подразделения. Бывшие офицеры напоминали школьникам об их долге помочь Японии выполнить ее божественное предназначение подчинить Азию. Они обучали малышей обращению с деревянными ружьями, а старшеклассников — с настоящим оружием.
Школьные учебники стали средством пропаганды. Они оправдывали набиравшую размах японскую экспансию и, более того, подчеркивали особую роль японской нации в Азии и на Тихом океане.
Учителя-офицеры сеяли в детские души неуважение и даже ненависть к другим народам.
Как и в армии, в японских школах была отлажена суровая военная дисциплина, а муштра стала обычным делом. Ежедневно школьники в специальной форме маршировали строем с флагами. Учителя вели себя подобно свирепым сержантам. Избиения и пощечины являлись основным средством воспитания. Школьников заставляли бегать до изнеможения, стоять босыми на снегу и т. д.
Не удивительно, что уроки военной подготовки считались самыми непопулярными. Школьники их ненавидели, старались пропускать под всяческим предлогом, но вырваться из цепких лап военщины не было дано никому. Левиафан милитаризма в погонах и с самурайским мечом безраздельно господствовал в стране, одурманив население ядом милитаризма и шовинизма.
Глава III. Морские самураи
Сила самурайских традиций
В Императорском военно-морском флоте дух самурайства процветал пышнее, чем в других родах войск. Не случайно именно здесь впервые создали специальное оружие для самоубийц. В самоубийственных атаках также широко применяли и обычную морскую военную технику: катера, надводные корабли различных классов, подводные лодки. Среди моряков усиленно культивировались флотские традиции. Сплоченные команды боевых кораблей годились для этих целей как нельзя лучше. Доблестные моряки Ямато считались непобедимыми. Подтверждением этому служило Цусимское сражение, ход которого изучали в японских школах в мельчайших подробностях.
Комментариев нет