Около двенадцати меня разыскала Ася.
– Марина Сергеевна, – с видом профессионального заговорщика зашептала она, – сейчас звонили по поводу вашего…
– Хорошо, – пожала я плечами. – Должно быть, родственники нашлись.
Ася кашлянула и заметила виновато:
– Голос такой противный, спрашивал, пришел ли в себя…
Я насторожилась. Асины сомнения вдруг передались и мне.
– А ты что сказала?
– А я сказала, что по телефону справок не даем, и трубку бросила. А он опять звонит. Я ему: обратитесь к лечащему врачу.
– Правильно, – кивнула я, Ася улыбнулась.
– Боязно, Марина Сергеевна, – через минуту сказала она. – А эти, что у палаты должны дежурить, на посту сидят с медсестрами. А то курить уйдут, и на целый час…
– Указывать, где им сидеть, мы с тобой, пожалуй, не можем…
– Да уж… целый день языками чешут, а такие крутые, куда деваться…
– Ты повнимательнее будь, если что‑то не так, сразу ко мне.
Беспокойство тугим клубком залегло где‑то в левой стороне груди и больше не отпускало. В три часа в ординаторскую постучали. Я крикнула:
– Да.
Дверь открылась, заглянула Ася и сказала:
– Марина Сергеевна, тут родственник больного, спрашивает о состоянии…
– Проходите, – кивнула я, и он вошел.
– Здравствуйте.
Его глаза впились в мое лицо и проглотили его вместе с белой шапочкой на голове.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала я и стала перекладывать на столе бумаги. Мне требовалась как минимум минута, чтобы унять сердцебиение и прийти в себя. Тип, что сидел напротив, вызывал в моей душе смятение. Узкое лицо, узкие глаза, узкий рот. Хищный, как ястреб. Мне стало ясно: он именно тот, кого смертельно боялся мой подопечный.
Закончив с бумагами, я сложила руки, довольная тем, что они не дрожат, ободряюще улыбнулась и сказала:
– Я вас слушаю.
– Меня интересует Стариков Юрий Петрович.
Я подняла брови.
– Стариков… ах, да, первая палата. Он поступил без документов и лежал, так сказать, безымянный. Нам пришлось обратиться в милицию. Одну минуту… – Я стала вновь перекладывать бумаги. Он пристально наблюдал за мной. Не взгляд, а луч лазера. – Вы родственник? – спросила я.
– Да.
– Близкий?
– Ближе у него нет.
– Что ж… буду с вами откровенна… – Я прочитала десятиминутную лекцию, обильно снабдив ее латинскими терминами.
Он мог понять одно слово из двадцати, если, конечно, не был врачом. Врачом он не был, он был убийцей, я это кожей чувствовала. Внимательно слушал, надеясь, что я подавлюсь очередным труднопроизносимым словом и скончаюсь от удушья. Подобные слова – мое хобби, от них я не умру, так же как от его взгляда, как бы он ни старался просверлить во мне основательную дыру. Для моей кончины требовалось кое‑что посущественнее.
Я обратила внимание на карман его пиджака. Он заметно оттопыривался и наводил на невеселые мысли. Я произнесла последнюю фразу, с сочувствием вздохнула и закрыла рот.
– Как он, доктор, выкарабкается? – разлепил узкие губы этот тип.
– Делаем все возможное, – пожала я плечами. – Но вы должны понять: врачи не боги. Он до сих пор не пришел в себя, и его состояние особого оптимизма не внушает.
– Но шанс есть?
Я опять пожала плечами.
– Шанс есть всегда. Более или менее значительный… В этом случае скорее менее… В общем, ничего обещать вам, к сожалению, не могу.
– Но надеяться‑то можно? – не унимался тип.
Я пожала плечами в третий раз.
– Чудеса еще случаются…
– А взглянуть на него я могу? – хищно спросил тип.
– Он в реанимации, доступ туда закрыт, но вы можете увидеть его в окно. Идемте, – сказала я и повела его к первой палате. Он торопливо заглянул в окошко. Стариков Юрий Петрович лежал неподвижно, с голубоватой бледностью в лице и плотно сомкнутыми веками. Гостю он, должно быть, понравился.
– Он неплохо выглядит, – заверила я.
– Да уж… – как‑то туманно ответил он, и мы пошли к выходу.
– А почему он к вам попал? – спросил тип. – Мы через «Скорую помощь» искали.
– Его доставила не «Скорая помощь», а какой‑то водитель на своей машине. Обнаружил на лесной дороге.
– Адрес оставил? – жестко осведомился тип и поспешно добавил: – Надо бы отблагодарить человека.
«Уж как‑нибудь без вашей благодарности», – подумала я, а вслух сказала:
– К сожалению, нет. Он не представился, а нам и вовсе не до расспросов было, требовалась срочная операция. Попробуйте дать объявление в газету, может, откликнется.
Идея ему не особенно понравилась, и правильно, откликаться на его объявление я точно не стану.
Заботливый родственник сказал «до свидания» и удалился, так и не поинтересовавшись, что же случилось с близким человеком: авария или внезапный приступ аппендицита. Да и зачем, он не хуже меня знал, что аппендицитом здесь не пахнет. Может, те пули, что я извлекала с таким старанием, именно он и послал в цель?
Я вернулась к первой палате. Охрана в образе мордастого парня лет тридцати тосковала на стуле.
– Вы уже сообщили своему начальству? – ласково спросила я.
– О чем? – удивился он.
– О том, что Стариковым интересовался очень подозрительный тип. Ася ведь вас предупредила?
– Ну… предупредила, – отозвался он. – А почему сразу «подозрительный»? Пришел человек о здоровье справиться… Детективы надо меньше смотреть.
Мне очень хотелось свернуть ему шею, думаю, у меня неплохо бы получилось. Я и помыслить не могла, что всего через несколько часов я приложу немало усилий, чтобы вернуть к жизни этого сукиного сына, сидящего передо мной в ленивой позе.
Посовещавшись с Наташкой, я решила, что интерес к моему «крестнику» на некоторое время должен поутихнуть. Как выяснилось, мы жестоко заблуждались.
Около восьми в отделении появился посетитель. Я спешила по делам. А он шел по коридору мне навстречу. Поначалу я не обратила на него внимания, идет себе человек в белом халате, как видно, навестить родственника… И вдруг натолкнулась на его взгляд. Тот «дневной» тип рядом с ним выглядел невинным младенцем. Сердце подскочило и забилось где‑то в горле.
Я быстро огляделась: слишком много людей вокруг, чтобы он мог вести себя особенно нагло. Даже типы с такими сумасшедшими глазами не открывают без причины стрельбу.
Я проводила его взглядом, он уверенно шел к первой палате. Мне хорошо был виден коридор и пустой стул, на котором должен был восседать охранник.
– Молодой человек, вы куда? – окликнула я. – Там реанимация, посторонним вход запрещен.
В этот момент из третьей палаты появился медбрат с капельницей, преграждая ему путь. Тип притормозил, мазнул глазами вокруг и, не отвечая, пошел к выходу. Я предусмотрительно шарахнулась в сторону, съежившись под его взглядом до размеров булавочной головки. Мне расхотелось спрашивать, что он здесь делает. Впрочем, мудрость не свойственна одиноким женщинам, рожденным в год Свиньи, теперь мне это доподлинно известно.
Комментариев нет