Кайнозой

– У тебя есть что выпить? – только и сказал я.

К моему удивлению, Михаил открыл ящик стола, достал початую бутылку какого‑то незнакомого виски, два стакана. В один плеснул виски, двинулся ко мне.

Я поймал себя на том, что чуть подтянул ноги, готовясь вскочить.

– Я не кусаюсь, – сказал Бедренец.

– Это пока, – едко ответил я, принимая стакан.

Себе Михаил налил воды из кулера. Мы молча чокнулись. Я сделал глоток. Виски был шикарный.

– Да ты разбираешься в напитках, – сказал я, косясь на бутылку. – Зачем он тебе?

– Таких как ты угощать, – Михаил грузно сел рядом. – Денис, я боюсь. Происходит что‑то чудовищное.

– То, что ты давно мёртв, но ходишь и разговариваешь – не чудовищно?

– Я не мёртв, – терпеливо произнёс Бедренец. – Я перешёл в иную форму человеческого существования. Мёртв – тот дедушка, что отрезал себе голову, когда понял, что натворил. Мёртв его годовалый правнук. А мы пока живы.

Говорить «надолго ли» я не стал. Меня пронзила другая мысль.

– Найд! Михаил, он же один в городе!

– У нас не расхаживают толпы атипичных кваzи, – сказал Михаил. – Найд прекрасно знает, что среди нас тоже могут быть убийцы, маньяки, сексуальные насильники, он не испытывает к каждому встречному кваzи безоговорочного доверия.

– А он знает, что его давнишний приятель‑кваzи может вцепиться в него?

Михаил не ответил.

– Я должен буду предупредить Найда, – сказал я. – Уж извини, но плевать на секретность, ему я это скажу… Михаил, зачем ты меня вызвал? Чем я могу тут помочь?

– Почему ты зовёшь сына Найдом? – внезапно спросил Михаил.

– Я зову его Сашей.

– При нём. А без него называешь Найдом.

– Потому что я не знаю, действительно ли он мой сын, – сказал я. – Ты мог меня обмануть.

– Хорошо, ты мне не веришь, – кивнул Михаил без всякого раздражения или смущения. – Это разумно. Но ты ведь можешь проверить сам…

– Нет.

– Почему?

Вот как объяснить? Тем более что вначале пришлось бы объяснять самому себе. Но я честно подумал и сказал:

– Если я стану выяснять, это будет предательство.

– А может быть, ты боишься узнать, что я действительно тебя обманул, – предположил Михаил.

– Может быть. – Я не стал спорить.

– Поэтому я тебя и вызвал, – сказал кваzи. – Ты не предатель. Даже если подозреваешь предательство, сам в ответ не предаёшь. И ты хороший полицейский. Ты чуешь. Когда не хватает информации – доверяешься интуиции и не ошибаешься.

Я вздохнул, провёл ладонью по лицу. Надо бы побриться.

– Хорошо, Михаил. Я постараюсь помочь. Я на девяносто девять процентов уверен, что мы не удержим ситуацию. Дрожжи уже попали в сортир, скоро оттуда повалят дурнопахнущие субстанции… Но я буду стараться. С одним условием.

Михаил серьёзно кивнул.

– Ты расскажешь мне всё. Действительно всё, что вы знаете о себе, о восставших, о катастрофе. Во‑первых, это надо для дела.

– Бесспорно. Договорились.

– А во‑вторых, я хочу понять, кто же вы такие.

Михаил сочувственно поглядел мне в глаза.

– Люди, Денис. Мы обычные люди, только мёртвые. В этом и вся беда.

– Хорошие слова, чтобы закончить разговор, – кивнул я. – Давай, всё‑таки, я позвоню Найду и попрошу его быть аккуратнее. А потом займёмся вагоном с курсантами.

– Считаешь, это как‑то связано?

– Враги у меня есть, – я пожал плечами. – Но такие, чтобы ради меня убить толпу молодых ребят? Это либо ради того, чтобы не пустить меня в Питер…

– Либо в отместку за то, что ты отпустил в Питер меня, – уточнил Михаил.

– В любом случае я хочу найти этих подонков, – сказал я. – И надо же с чего‑то начать.

Честно говоря, я не отказался бы от ещё одной порции виски. Но Михаил не предлагал, а спрашивать было неудобно. Так что я встал, всем видом изображая бодрость и готовность работать.

– Михаил, есть смысл говорить с четвёртым кусающимся кваzи? – спросил я.

– Он в коме и не факт, что восстановится, – ответил Михаил. – Рядом оказался добровольный любитель порядка, он применил оружие. Четыре выстрела в голову, даже мы такое не выдерживаем. К тому моменту кваzи, очевидно, пришёл в себя – он пытался оказать раненой женщине помощь, увидев добровольца, поднял руки и не сопротивлялся, но… Ситуация очень похожая на ту, что стряслась с Аркадием, только рядом оказался полицейский. То есть любитель порядка.

– Тут занервничаешь, – согласился я. Наверное, будь я в Москве, я бы поехал общаться с полицейским. Не потому, что надеялся услышать что‑то новое, а просто для порядка. По инструкции. Но ничего бы это не дало. – Михаил, а что с восставшими? Ты сказал про «ещё ряд странностей»?

– Идём, – кивнул Михаил. – Хотя нет… подожди.

Он снова полез в стол, но на этот раз достал не виски, а пистолет. Старенький «ПМ», запасную обойму к нему и листок бумаги. Протянул мне. Я молча взял оружие, посмотрел на бумагу – да, как я и ожидал, это было разрешение на ношение и применение в ходе моей командировки.

Михаил ничего не сказал, я тоже ничего не стал спрашивать, просто спрятал оружие в карман куртки.

Мы вышли из кабинета, прошли по коридору, в конце него Михаил отпёр металлическую решетчатую дверь, мы завернули – планировка тут была запутанная, как в любом старом и многократно перестраиваемом здании. Ещё одна металлическая дверь… Я занервничал.

– Не хочешь ли ты сказать…

– Да, нескольких мы держим здесь, – кивнул Бедренец.

Даже для Питера это было чересчур. Но я не стал ничего говорить. Мы вошли в просторную комнату без окон, перегороженную пополам решёткой. С нашей стороны решётку закрывала ещё и мелкая сетка рабица.

За решёткой топтались двое восставших, при жизни – мужчины средних лет. Один выглядел обычным – серовато‑зеленоватая кожа, пустой расфокусированный взгляд, бессмысленно‑расслабленное лицо. Он был переодет в просторные шорты и футболку, уже изрядно замусоленные и надорванные. А вот второй был странным. Его восставший из мёртвых организм восстановил ткани, но как‑то частично. Он был очень худой, кожа казалась дряблой, при движениях кости едва не прорывали её. Вообще кости были самой заметной частью его тела, всё остальное толком не заслуживало внимания. Этого даже не сочли нужным одеть.

– Странный какой, – сказал я. – Останови их, Михаил, хочу разглядеть получше.

Восставшие при моём появлении возбудились, двинулись к решётке. Первый сразу сообразил, что она не поддастся и принялся водить по сетке руками. Глаза его дёргались, неуверенно отслеживая мои движения.

А вот второй был совсем туп. Он шёл вперёд, натыкался на решётку, отшатывался, сдвигался чуть в сторону и снова повторял попытку пройти сквозь преграду.

– Этот вообще кретин, – заметил я. – Михаил, да прикажи им стоять на месте!

– Не могу, – ответил Бедренец.

– Почему? – удивился я. – Надо их разглядеть получше.