История о пропавшем ребенке



– Переезжай сюда, – сказал он вдруг. – Переезжай как можно скорее.

– Это нереально. Пьетро должен иметь возможность видеться с дочками.

– Договоритесь! Установите очередность: раз ты будешь привозить их к нему, раз он будет приезжать сюда.

– Он не согласится.

– Согласится.

Так и пролетел вечер. Чем глубже мы погружались в проблему, тем сложнее она казалась, чем яснее мы представляли себе совместную жизнь – каждый ее день, каждую ночь, – тем больше мечтали, чтобы все трудности рассеялись сами собой. Ресторан опустел, официанты, зевая, болтали между собой. Нино оплатил счет, и мы пошли по все еще многолюдной набережной. Я вглядывалась в темную воду, вдыхала запах моря, и мне казалось, что наш квартал стал от меня намного дальше, чем когда я уезжала в Пизу или во Флоренцию. Даже сам Неаполь предстал передо мной далеким от Неаполя, а Лила – далекой от Лилы; я поняла, что все это время рядом со мной была не она, а мои собственные страхи. А в реальности существовали только мы с Нино, вместе, рука в руке. «Пойдем спать», – прошептала я ему на ухо.

 

8

 

На следующий день я встала рано и закрылась в ванной. Я долго принимала душ и старательно сушила волосы, опасаясь, что слишком мощный гостиничный фен не справится с укладкой. Нино проснулся ближе к десяти и, потирая заспанные глаза, осыпал комплиментами мое платье. Он попытался затащить меня в постель, но я не поддалась. Как бы я ни старалась делать вид, что все нормально, во мне сидела обида на вчерашнее. Он превратил день нашей любви в день Лилы, и теперь над нами нависала встреча с ней. Я потащила его на завтрак, он покорно поплелся за мной. Он не смеялся, не подшучивал, только говорил, касаясь кончиками пальцев моих волос: «Выглядишь прекрасно». Очевидно, понимал, что я волнуюсь. Так и было: я боялась, что Лила явится на встречу в ослепительном виде. Она была элегантна от природы, не то что я. К тому же у нее теперь появились деньги, и при желании она могла позволить себе все что угодно, как в юности, когда за ней ухаживал Стефано. Я не хотела, чтобы Нино снова подпал под ее чары.

Мы вышли около половины одиннадцатого. На улице дул холодный ветер. Мы не торопясь, пешком, двинулись к пьяцца Амедео. Я дрожала даже в теплом пальто, и Нино обнимал меня за плечи. Имя Лилы мы не называли. Нино с фальшивым воодушевлением рассказывал, как изменился – в лучшую сторону – Неаполь при мэре‑коммунисте, и продолжал твердить, что я должна как можно скорее переехать сюда вместе с девочками. Он крепко прижимал меня к себе, и я надеялась, что так мы и дойдем до метро. Мне хотелось, чтобы Лила увидела нас издалека, убедилась, как хорошо мы смотримся вместе, и призналась себе: «Они прекрасная пара». Но в нескольких метрах от места встречи он высвободил руку и закурил. Я инстинктивно взяла его за руку и крепко ее сжала – так мы и вышли на площадь.

Лилу я заметила не сразу; у меня даже мелькнула мысль, что она передумала и не придет. Но тут я услышала ее голос: она окликнула меня своим обычным приказным тоном, нисколько не допуская, что я могу не расслышать, не обернуться, не подчиниться ее призыву. Она стояла на пороге бара напротив спуска в метро: в коричневом пальтишке, руки в карманах, еще больше отощавшая, немного сутулая, с гладкими черными волосами, в которых пролегли дорожки серебристых прядей, собранными в конский хвост. Передо мной была повзрослевшая Лила, в облике которой сохранился отпечаток тяжелой работы на фабрике; она и не думала прихорашиваться. Она крепко обняла меня, я ответила тем же, но не стала к ней особенно прижиматься. Затем она, радостно улыбаясь, расцеловала меня – чмокнула в каждую щеку – и рассеянно протянула руку Нино.

Мы зашли в бар и сели за столик. Говорила почти все время она одна, причем так, будто мы с ней были вдвоем. Заметив мой настороженный взгляд, она ласково улыбнулась и сказала: «Ладно, я была не права! Хватит дуться! С каких это пор ты стала такая обидчивая? Ты же знаешь, что бы ты ни делала, я на твоей стороне. Давай мириться».

Я ограничилась полуулыбкой, не ответив ни да ни нет. Она сидела напротив Нино, но ни разу не посмотрела на него и не сказала ему ни единого слова. Она пришла ради меня. Она даже попыталась взять меня за руку, но я осторожно высвободилась. Она хотела снова войти в мою жизнь, хоть ей и не нравилась дорога, которую я для себя выбрала. Она сыпала вопросами, не дожидаясь ответов, словно спешила занять собой каждый уголок, и, едва коснувшись одной темы, тут же перескакивала на следующую.

– Как у тебя с Пьетро?

– Плохо.

– А дочки как?

– Хорошо.

– Будешь разводиться?

– Да.

– Значит, вы собираетесь жить вместе?

– Да.

– Где? В каком городе?

– Не знаю.

– Возвращайся сюда.

– Это непросто.

– Я найду тебе квартиру.

– Если потребуется, я тебе скажу.

– Ты пишешь?

– Только что вышла книга.

– Новая?

– Да.

– Не слышала.

– Она пока вышла только во Франции.

– На французском?

– Разумеется.

– Новый роман?

– Скорее эссе. Хотя с элементами повести.

– А о чем?

Я отвечала коротко и в свою очередь расспрашивала ее об Энцо, Дженнаро, квартале, работе. При упоминании о сыне взгляд ее повеселел, она объявила, что скоро я его увижу: он в школе, но они с Энцо придут сюда; кроме того, меня ждет сюрприз. О квартале, напротив, Лила говорила нехотя. Упомянула только о страшной смерти Мануэлы Солары и о шуме, который она вызвала: «Было б из‑за чего: мало, что ли, по всей Италии людей убивают?» Потом она неожиданно заговорила о моей матери, похвалила ее энергию и предприимчивость, хотя прекрасно знала, какие у нас сложные отношения. Еще больше меня удивило, когда она с чувством сказала, что копит деньги, чтобы выкупить квартиру, в которой всю жизнь прожили ее родители, чтобы им не о чем было волноваться. «Хочу им ее подарить, – объяснила она, будто этот великодушный жест нуждался в оправдании. – Я там родилась, для меня это место много значит, и, если мы с Энцо будем много работать, все должно получиться». Работала она все так же по двенадцать часов в день, причем теперь не только на Микеле Солару, – у нее были и другие клиенты. «Сейчас я осваиваю „Систему 32“ – это новая машина, лучше той, что ты видела, когда приезжала в Ачерру: белый корпус с маленьким – в шесть дюймов – экраном, клавиатурой и встроенным принтером». Она говорила о последних моделях компьютеров, которые вот‑вот должны появиться на рынке. Она очень хорошо разбиралась во всем этом, как всегда, загоревшись чем‑то новым – пока не наскучит. По ее мнению, новые машины отличались особенной красотой. «Жалко только, – говорила она, – что все остальное вокруг – сплошное дерьмо».






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *