Испорченный

– Тут ничего нет, сэр. Я осмотрел лестницу. Никаких признаков постороннего вторжения.

– Спасибо, – поблагодарил Майкл. – Убедитесь, что квартира заперта, и спускайтесь вниз.

– Да, сэр.

Охранник запер входную дверь и остался дожидаться лифта, а Майкл вернулся ко мне с ключами в руке и еще более явным нетерпением во взгляде.

Подойдя к моей квартире, он открыл мне дверь.

– Откуда ты узнал, что я осталась без ключей, когда дверь захлопнулась?

– Я не знал. – Майкл сунул ключи в карман своих брюк. – Но пришел к выводу, что это наиболее очевидный вариант. У тебя не было с собой ключей, а замки на выходах, ведущих на лестницу, всегда блокируются автоматически. Помни об этом.

Я закатила глаза, наблюдая за тем, как он проверял мою квартиру. Три года назад… черт, пять дней назад… мне бы понравилось его присутствие в моем личном пространстве. То, что он разговаривал со мной, проявил заботу…

Но он делал это не ради заботы. Я по‑прежнему была невидима для него, словно воздух, которым он дышал, но далеко не так важна.

Одна ночь. Яркая и необузданная, она до сих пор жила в моей памяти, и мне очень хотелось, чтобы Майкл ее тоже помнил. Только тогда все пошло прахом, как и его отношение ко мне.

Скрестив руки на груди и набравшись решимости, я уставилась вперед и просто стала ждать, когда он уйдет.

Майкл осмотрел комнаты и черный ход, после чего вернулся и попытался раздвинуть стеклянные двери, проверяя, закрыты ли они.

– Персонал во время перерывов нередко отдыхает в пустых квартирах, – пояснил Майкл ровным тоном. – В любом случае сейчас все тихо.

Я кивнула, через силу изображая непреклонность.

– Как я уже сказала, мне не нужна помощь.

Услышав, как он тихо хохотнул, подняла взгляд и увидела его снисходительную улыбку, затронувшую даже его глаза.

– Не нужна, да? – ехидно уточнил Майкл. – Ты все предусмотрела? У тебя все под контролем?

Я слегка приподняла подбородок, не ответив ему.

Майкл подошел ближе, надменно глядя на меня, словно мое поведение его забавляло.

– Хорошая квартира, – подметил парень, осматриваясь. – Ты, должно быть, работала в поте лица, чтобы накопить на аренду. И чтобы покрыть счета по кредитным карточкам, лежащим в твоей сумке. И позволить себе эту красивую новую машину.

Я стиснула зубы; на меня хлынул поток эмоций, и я не знала, как с ними справиться. Мне стало противно от того, на что намекал Майкл. Не все так просто. И это несправедливо.

Он подступил ко мне, прищурившись.

– Ты сбежала от моего брата, моей семьи, своей матери и даже своих друзей. Но что, если однажды ты обнаружишь, что все блага, которые воспринимались тобой как должное – твой дом, деньги, любящие тебя люди, – исчезли? Тогда тебе понадобится помощь? Тогда ты осознаешь, насколько уязвима без всех этих удобств, в которых, как тебе кажется, ты не нуждаешься?

Возвращая ему взгляд, я с трудом сдерживалась, чтобы не выдать своих эмоций.

Да, конечно. Мне нравилось иметь деньги. И, наверное, если бы я всерьез захотела полной самостоятельности, то отказалась бы и от кредиток, и от машины, и от оплаты обучения.

Значит, я такая, какой меня описал Майкл? Трусиха, способная лишь на громкие слова, но которая никогда не узнает боли? Которой не придется преодолевать тяготы, чтобы чего‑то добиться?

– Нет, я думаю, с тобой все будет в порядке, – произнес он тихим, вкрадчивым тоном, потом подхватил прядь моих волос и пропустил ее между пальцами. – Красивые девочки всегда найдут, чем расплатиться, верно?

Я одарила Майкла яростным взглядом, оттолкнув его руку. Твою мать, что с ним такое?

Уголок его рта приподнялся в улыбке. Обогнув меня, парень направился к двери.

– Спокойной ночи, Маленький Монстр.

Развернувшись, я увидела, как он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Маленький Монстр. Почему Майкл так назвал меня? Я не слышала это прозвище три года.

Не слышала с той самой ночи.

Глава 4

Майкл

Наши дни

Не оставайся с ней наедине.

Мое единственное правило. Единственное, что сам себе пообещал соблюдать. И сейчас нарушил это обещание.

Скрестив руки на груди, я тяжело дышал и злобно смотрел на то, как менялись номера этажей на стене лифта. Ее никто не знал.

Не так, как знал я. Меня не одурачишь. Мне было известно, как она хороша.

Эрика Фэйн прекрасно играла свои роли. Покорной, самоотверженной дочери для ее матери. Милой, покладистой девушки для моего брата. В детстве – блестящей ученицы и красавицы для нашего маленького прибрежного городка. Все ее любили.

Ей казалось, будто она пустое место для меня, ничтожество, невидимка. Рика чертовски сильно хотела, чтобы я раскрыл глаза и вновь ее увидел, только она не осознавала, что я уже все видел. Я разглядел лживую дрянь, таившуюся под идеальной маской, и не мог об этом забыть.

Твою мать, зачем я проводил ее обратно в квартиру? Зачем мне нужно было удостовериться, что ей ничего не угрожает? Ее близость заставляла меня проявлять слабость. Заставляла забыть.

Она ворвалась в лобби напуганная и взволнованная. Казалась такой маленькой, хрупкой. Инстинкт сработал мгновенно.

Да, Рика хорошо играла свои роли.

Не оставайся с ней наедине. Никогда не оставайся с ней наедине.

Створки лифта открылись. Я вышел в свой холл и, свернув за угол, оказался в темной гостиной, но потом замедлил шаг, заметив девушку, которую отправил сюда и о которой практически забыл. Она сидела в центре комнаты, оседлав деревянный стул.

Абсолютно голая.

Я даже удивился ее находчивости – большинство женщин ждали указаний.

Приблизившись к ней, я прищурился. Ее губы изогнулись в едва уловимой улыбке. Она опиралась предплечьями на спинку стула, бедра широко раздвинуты, из всей одежды – туфли на высокой шпильке.

Я остановился в полуметре от нее и позволил себе исследовать ее обнаженное тело: податливое, открытое, готовое для меня. Грудь идеально округлой формы, волосы, рассыпавшиеся по плечам. Мой взгляд опустился к загорелому животу, потом к ее гладкой киске. Интересно, она уже влажная?

Протянув руку, провел тыльной стороной кисти по ее щеке. Девушка прильнула к ней ближе, игриво глядя на меня, затем молниеносным движением поймала мой палец зубами и слегка прикусила.

Я смотрел на нее, пытаясь угадать, что она сделает дальше. Начнет посасывать? Лизнет? Может, укусит сильнее? Я любил, когда мне ни в чем не уступали. Когда женщина показывала характер, а не сидела безвольной куклой.

Но эта просто отпустила мой палец, послав мне застенчивый взгляд и уступив инициативу. Моя роль – атаковать, а ее – быть послушной добычей, полагаю. Боже, как же скучно, мать твою.