На другой день она сорвалась с рынка, едва самые удачливые продавцы, продав запланированное количество товара, начали собирать вещи с прилавков, хотя обычно «дорабатывала» до последнего момента. Примчалась домой, навела марафет в прихожей, кухне и в своей комнате, умылась и переоделась. Вообще‑то эта женщина с Петровки была ей глубоко безразлична, но перед дядей Владиком неудобно, не хочется в грязь лицом ударить.
Ровно в пять часов раздался звонок в дверь. На пороге стоял Стасов и та женщина, к которой они недавно заходили, когда Ира была на Петровке.
– Проходите, – буркнула она, с удовлетворением отметив, что женщина одета ничуть не лучше ее самой: джинсы не из самых дорогих и простая хлопчатобумажная ковбойка в мелкую голубую клеточку, на ногах – темные туфли без каблука.
Поздороваться Ира по обыкновению забыла.
* * *
Настя оглядывала жилище Иры Терехиной, стараясь, чтобы ее любопытство не бросалось в глаза. Было заметно, что девчонка изо всех сил старается содержать квартиру в приличном виде, но все равно бедность выглядывала из всех щелей. Отрывающиеся обои подклеены скотчем, потолок давно не белили целиком, а только подкрашивали в тех местах, где появлялись темные пятна.
Однако неприветливость хозяйки Настю не обманула, влажный блеск линолеума красноречиво говорил о том, что к приходу гостей, хоть и незваных, здесь готовились.
– Чай будете пить? – все так же хмуро спросила Ира.
– Нет, спасибо. Мы постараемся вас долго не задерживать.
– Тогда пошли в комнату.
Поддерживать порядок в этой маленькой комнатке было, вероятно, совсем несложно. Мебели – минимум, диван, два стула, платяной шкаф. Даже стола нет, хотя место позволяло. Настя поняла, что все хорошие вещи Ира перенесла в комнаты к жильцам. Наверняка там есть и кресла, и журнальный столик, и настольные лампы. Если уж брать деньги за жилье, то по‑честному. Не конуру с голыми стенами сдавать, а прилично меблированную комнату.
– Ира, вы слышали когда‑нибудь о человеке по фамилии Николаев? – приступила Настя к делу.
– Это который в больницу ходит? Наташка говорила.
– А вы сами с ним знакомы?
– Нет. Ко мне он не ходит, – усмехнулась Ира.
– Кто он такой? Откуда взялся?
– Не знаю, – она равнодушно пожала плечами.
– Но ведь он навещает ваших сестер и брата. Значит, он знакомый вашей семьи.
– Ну и что?
Ира посмотрела на Настю с искренним недоумением.
– Ходит – и пусть ходит. Мне‑то что за дело? Носит книги Наташке – и спасибо, мне трат меньше.
– Ира, но это как‑то…
Настя даже не смогла сразу подобрать слова, настолько нелепой оказалась ситуация.
– Неужели вам не интересно, кто он такой? Какой‑то посторонний мужчина навещает в больнице ваших родных, а вы так спокойно к этому относитесь.
– Слушайте, чего вы хотите от меня? Когда маманя их из окна повыбрасывала, а отец умер от горя, что‑то никакой мужчина не пришел помощь предложить. Кинули меня, как кутенка в воду, и барахтайся как хочешь. А если потом в ком‑то из этих сволочей совесть проснулась, так за ради бога. А мне с ним встречаться ни к чему. Кто он мне? Сват, брат? Хотел бы помочь – ко мне пришел бы, спросил, не надо ли чего. В больницу к детям ходить с пустыми руками – не надо быть сильно добрым.
– Хорошо, оставим это, – спокойно сказала Настя. – Вы не помните среди знакомых своих родителей темноволосого симпатичного мужчину? Ему тогда могло быть лет сорок пять или чуть меньше.
– Нет, не помню. А зачем он вам?
– Нужен. Он говорит, что знал вашего отца. И мне нужно его найти. Я, честно признаться, очень надеялась на вашу помощь. Видимо, я ошиблась. Жаль. Подумайте как следует, Ира. Его зовут Николаев Александр Иванович.
– Я же сказала – не знаю такого. Ну я не вру, ей‑богу, – вдруг по‑детски жалобно сказала Ира. – Почему вы мне не верите?
Настя верила. Она понимала, что двадцатилетняя девушка, крутящаяся целыми днями с метлами, лопатами, тряпками, ведрами, разносящая еду, напитки и сигареты по торговым рядам, уже не находит в себе сил, чтобы интересоваться каким‑то мужчиной, который иногда приходит в больницу к ее искалеченным сестрам и братику. У нее совсем другие заботы, у нее совсем о другом болит голова, а если от этого неизвестного мужчины нет никакого вреда, то о нем можно и не думать. Думать надо только о том, как собрать денег на лечение маленького Павлика.
– Ира, а вы никогда не слышали от своих родителей о том, что у них есть знакомый врач?
– Нет, – девушка покачала головой. – Врачей не было.
– А кто был?
Ира подняла голову, и внезапно Настя увидела, как глаза ее наливаются слезами.
– Да никого у них не было! – сорвавшимся голосом выкрикнула она. – Мамане спасибо, всех друзей от дома отвадила, и своих, и папиных. Она же сумасшедшая была, с ней разговаривать было невозможно. Бред такой несла, что слушать стыдно. Я помню, когда маленькая была, и тетя Нина приходила, и тетя Лида, и дядя Гриша Самсонов, папин друг. Так весело было, они смеялись, разговаривали, гулять вместе ходили и меня с собой брали. Все было как у людей. А как Наташка родилась – так мать совсем свихнулась…
– Ира! – осуждающе произнес Стасов. – Ну что ты говоришь? Это же твоя мать.
– Да, свихнулась! – еще громче заговорила Ира. – Об этом все знали. И папа переживал, я же видела. Какое‑то предназначение нам всем придумала и носилась с ним как с писаной торбой.
– Какое предназначение?
– Да откуда мне знать! Бормочет что‑то, черт его разберет, что она там говорит. Добормоталась.
– Ира, – снова повторил Стасов, – так нельзя говорить о матери.
– А так, как она поступила, – можно? Можно, да? Всем жизнь покалечила, отца убила! Сволочь! Ненавижу!
Неожиданно она разрыдалась так громко и отчаянно, что у Насти сжалось сердце. Она растерянно посмотрела на Стасова, но Владислав только головой покачал, мол, не вмешивайся, пусть девочка выплачется. Надо отдать должное Ире, она довольно быстро справилась с истерикой, отерла лицо рукавом старенькой, но чисто выстиранной трикотажной блузки и громко хлюпнула носом.
– Ладно, проехали, – буркнула она все еще дрожащим голосом. – Не обращайте внимания. Задавайте свои вопросы.
* * *
Разговор с женщиной из милиции выбил ее из колеи. Дядя Владик и его знакомая давно ушли, а Ира то и дело принималась плакать, хотя в общем‑то позволяла себе эту роскошь достаточно редко. До десяти часов она успела съездить в центр, в книжный магазин, купила для Наташи учебник французского языка, как раз такой, как она просила, и, вернувшись домой, прилегла, чтобы дать отдых ногам. Около половины десятого хлопнула дверь – вернулся Георгий Сергеевич.
Комментариев нет