– В таком случае, мистер Карлайл, у меня кое‑что для вас есть. – Она пошарила в кармане, вложила вызов в руку Карлайла и повернулась к садовникам: – Прекратите копать.
Наутро позвонил Адам Уорнер. Дженнифер сразу узнала его голос.
– Я подумал, что вы захотите узнать: дело о вашем исключении из корпорации адвокатов официально прекращено. Больше вам не о чем беспокоиться.
Дженнифер закрыла глаза и мысленно послала Небу молитву.
– Я… не могу сказать, как благодарна вам за все, что сделали для меня.
– Правосудие не всегда слепо.
Адам не упомянул о сцене, произошедшей между ним, Стюартом и Ди Силвой. Нидем был разочарован, но настроен философски, а вот окружной прокурор налетел на него как бешеный бык.
– Вы позволили этой суке выйти сухой из воды? Господи Иисусе, да она же связана с мафией! Неужели не видите, Адам? Она втирает вам очки!
Это длилось бесконечно, пока Адам не устал.
– Все улики против нее были косвенными. Она оказалась не в то время и не в том месте и попала в мышеловку. Мне это не кажется связями с мафией.
– Ладно‑ладно, она останется адвокатом, – вздохнул Ди Силва. – Я лишь надеюсь на то, что она займется практикой в Нью‑Йорке, потому что, стоит ей оказаться в моем зале заседаний, я ее в порошок сотру.
Об этом Адам не упомянул. У Дженнифер появился смертельный враг, но с этим ничего не поделаешь. Роберт был мстительным человеком, а Дженнифер – весьма уязвимой мишенью. Умная, идеалистка и к тому же трогательно молода и прекрасна.
Адам отчетливо понимал, что никогда больше не должен с ней видеться.
Выпадали дни, недели и месяцы, когда Дженнифер была готова бросить все. Надпись на двери больше никого не обманывала. Она не занималась адвокатской практикой и каждый день бегала по слякоти, под дождем и снегом, разнося повестки и вызовы ненавидевшим ее людям. Время от времени она вела дела на общественных началах: помогала пожилым людям получить талоны на еду, решала различные юридические проблемы живущих в гетто негров, пуэрториканцев и других бесправных.
Ночи оказывались еще хуже дней, потому что были бессонными и тянулись бесконечно, а когда Дженнифер все же засыпала, ее преследовали кошмары. Они начались, когда мать бросила ее и отца, и с тех пор она не могла изгнать демонов, отравлявших ее сны.
Ее изводило одиночество. Иногда она встречалась с молодыми адвокатами, но рано или поздно понимала, что сравнивает их с Адамом Уорнером, и сравнение было не в их пользу. Все свидания кончались одинаково: они шли поужинать, а потом в кино или в театр, и все это завершалось короткой схваткой у ее входной двери. Дженнифер так и не поняла, хотят ли они переспать с ней, потому что заплатили за ужин, или не желают тащиться даром на четвертый этаж. Выдавались минуты, когда она почти готова была сдаться, только чтобы кто‑то лежал с ней рядом в постели, тот, кого можно обнять, с кем можно разделить ночные часы, но она нуждалась в чем‑то большем. Ей так хотелось, чтобы с ней рядом был тот, кому она не безразлична. Кто не безразличен ей.
Но самые интересные мужчины, делавшие Дженнифер предложения, были женаты, а с такими она решительно отказывалась встречаться. Слишком хорошо помнила фразу из чудесной комедии Билли Уайлдера «Квартира»: «Когда ты влюблена в женатика, не стоит пользоваться косметикой».
Мать Дженнифер разрушила свой брак и этим убила мужа. И Дженнифер никогда этого не забудет.
Настало Рождество и канун Нового года. Дженнифер провела праздники одна. Шел сильный снег, и город походил на гигантскую рождественскую открытку. Дженнифер гуляла по улицам, провожая взглядом прохожих, спешивших в тепло своих домов, к своим семьям. А сама она не могла справиться с поселившейся внутри пустотой. Она ужасно тосковала по отцу и обрадовалась, когда праздники закончились.
– Ничего, – твердила она себе, – в тысяча девятьсот семидесятом все будет по‑другому.
В самые тоскливые дни Кен Бейли старался ее развеселить. Водил в Медисон‑сквер‑гарден, посмотреть игру «Рейнджеров», в диско‑клуб, а иногда в кино или театр. Дженнифер чувствовала, что нравится ему, и все же он держал дистанцию.
В марте Отто Венцель решил вместе с женой перебраться во Флориду.
– Мои кости становятся слишком старыми для нью‑йоркских зим, – пожаловался он Дженнифер.
– Мне будет вас не хватать, – честно призналась она, поскольку успела привязаться к нему.
– Позаботься о Кене.
Дженнифер вопросительно уставилась на него.
– Он так и не сказал тебе, верно?
– Что именно?
Отто поколебался.
– Его жена покончила с собой. Он винит себя.
Дженнифер, потрясенная, уставилась на него:
– Какой ужас! Почему… почему она это сделала?
– Застала Кена в постели с молодым блондином.
– О господи!
– Выстрелила сначала в Кена, потом в себя. Он выжил. Она – нет.
– Кошмар… я понятия не имела, что… что…
– Знаю. Он много улыбается, но в его душе ад.
– Спасибо за то, что рассказали.
Когда Дженнифер вернулась в офис, Кен заметил:
– Значит, старик Отто покидает нас.
– Да.
Кен улыбнулся.
– Полагаю, теперь мы с тобой против всего мира.
«В каком‑то смысле, – подумала Дженнифер, – это правда».
Теперь Дженнифер смотрела на Кена другими глазами. Они вместе ходили на ленч и обед, и она не видела в нем никаких признаков «голубизны», хотя сознавала, что Отто сказал правду: в душе Кена царил ад.
Некоторые клиенты приходили с улицы – как правило, бедно одетые, растерянные и в некоторых случаях просто невменяемые.
Проститутки просили уладить дело о поручительстве за уплату штрафа, и Дженнифер поражалась, как молоды и красивы некоторые из них. Они стали хоть и маленьким, но постоянным источником дохода, но Дженнифер так и не дозналась, кто присылал их к ней. Когда она упомянула об этом Кену, тот непонимающе пожал плечами и ушел, как всегда, когда у Дженнифер появлялся очередной клиент. В такие минуты он походил на гордого папашу, мечтающего об успехах дочери.
Но когда Дженнифер предлагали дела о разводе, она неизменно отказывалась. Не могла забыть слова одного из профессоров: «Развод в юриспруденции все равно что прок‑тология в медицине».
Большинство адвокатов, ведущих бракоразводные дела, имели дурную репутацию. Недаром говорилось, что, когда в глазах разводящихся появляется красная пелена бешенства, в глазах адвокатов отражается приятная зелень купюр. Самых дорогих адвокатов по бракоразводным делам прозвали «бомбардировщики», потому что они порой взрывали настоящие «бомбы», чтобы выиграть дело своего клиента, частенько уничтожая в ходе процесса мужа, жену и детей.
Но попадались клиенты, разительно отличавшиеся от обычных, и это сбивало Дженнифер с толку. Все были хорошо одеты, от всех исходила некая аура богатства, и дела, с которыми они обращались, были не мелкими случаями, с какими привыкла справляться Дженнифер. Речь шла о наследствах на значительные суммы и судебных исках, которые была бы счастлива вести любая большая адвокатская фирма.
Комментариев нет