– Эспрессо принято подавать в маленьких чашечках.
– Дорогая, не сомневаюсь, они говорят то же самое. – Женщина подошла к витрине и, что‑то бормоча себе под нос, принялась перебирать выставленные там вещи. – Что бы это могло значить? – Она взяла в руки абстрактный рисунок в старинной раме.
– Да ничего. – В голосе Сюзанны послышались стальные нотки.
Женщина впилась глазами в картину.
– Это что, современное искусство? – произнесла она так, будто говорила на иностранном языке.
– Да.
Боже, если она сейчас скажет: «Так и ребенок сможет», я этого не переживу, подумала Сюзанна.
– Я тоже так смогу. А если я действительно что‑нибудь нарисую, вы выставите это на продажу?
– У меня не художественная галерея. Вам стоит обратиться туда.
– Но вы же продаете эту.
– Это единичный случай.
– Но если вы ее продадите, почему бы вам тогда не продать еще одну? Я хочу сказать, спрос определяет предложение.
Сюзанна начала терять терпение. Она и в лучшие‑то времена легко выходила из себя. А сейчас были далеко не лучшие времена.
– Было очень приятно побеседовать, но, боюсь, меня ждут дела. – Сюзанна вытянула вперед руку, явно собираясь выпроводить назойливую посетительницу, но так и осталась стоять посреди комнаты.
– Я действительно выросла в этом городе. По профессии я швея, но когда вышла замуж, пришлось уехать отсюда. Тогда многие из нас так делали. – (Господи! Она, кажется, собирается рассказывать тут историю своей жизни. Сюзанна в отчаянии огляделась по сторонам, выискивая предлог избавиться от странной тетки.) – Мой муж умер через три года после того, как мы поженились. От туберкулеза. Почти шесть месяцев провел в швейцарской клинике и все равно умер.
– Мне очень жаль.
– А вот мне нет. Он был довольно неумный человек. Но я поняла это лишь после свадьбы. Видите ли, у нас не было детей. Он предпочитал свою губную гармошку.
– Простите? – фыркнула Сюзанна.
Женщина рассеянно пригладила волосы:
– Милочка, он просто не знал, что нужно делать. А я знала, потому что мне мама объяснила. И в первую брачную ночь я его просветила, но он пришел в такой ужас, что сказал: нет‑нет, спасибо, не надо, он лучше поиграет на губной гармошке. И вот целых два года каждую ночь мы только этим и занимались. Я читала книгу в постели, а он играл на губной гармошке.
Сюзанна не выдержала и рассмеялась:
– Сочувствую. А вы не пробовали найти себе… кого‑нибудь другого?
– Ох нет! Никого такого, за которого я собралась бы замуж. У меня было много романов, что, конечно, весьма приятно, но мне не хотелось никого пускать к себе на ночь в постель. А что, если и они тоже оказались бы любителями музыкальных инструментов? Бог его знает, чем это могло бы закончиться! – Она едва заметно покачала головой, явно представив себе большой барабан и тубу. – Да, жизнь не стоит на месте. Я вернулась сюда всего шесть месяцев назад, а тут все изменилось до неузнаваемости… А вы местная?
– Я родилась здесь. Но вплоть до последнего года мы жили в Лондоне. – Сюзанна и сама толком не понимала, зачем делится с абсолютно незнакомым человеком, ведь внутренний голос подсказывал ей, что не стоит рассказывать о себе лишнего.
– Значит, вы тоже вернулись в родные края! Как волнительно! Выходит, мы с вами родственные души. Я миссис Крик. Джоанна Крик. Зовите меня миссис Крик. А вас как зовут?
– Пикок. Сюзанна Пикок.
– Там, где я выросла, у нас тоже были павлины. Дом находился за городом, на Ипсуич‑роуд. Отвратительные птицы. Издают совершенно омерзительные звуки. И вечно гадили нам на подоконники. – Миссис Крик повернулась и потрогала свою шапку, словно желая убедиться, что та все еще на месте. – Ну ладно, Сюзанна Пикок, что‑то я с вами заболталась. Боюсь, мне пора бежать. Надо еще забрать пастуший пирог в магазине при Женском институте. Я собираюсь сшить им передники и мешочки для мелочей. Это, конечно, не то, к чему я привыкла. Ну да ладно, не сидеть же сложа руки. Я непременно вернусь, когда вы откроетесь, и с удовольствием выпью чашечку вашего кофе.
– Очень хорошо, – сухо ответила Сюзанна.
Но прежде чем уйти, миссис Крик снова уставилась на картину, словно желая поподробнее запомнить каждую деталь, чтобы создать потом свою собственную версию.
Сюзанна вернулась домой чуть ли не в полдесятого вечера. Нил сидел, положив ноги на кофейный столик, на котором стояли пустая миска и тарелка с остатками еды.
– А я уже собирался разыскивать тебя с собаками, – отвернувшись от экрана телевизора, сказал он.
– Я пыталась получше расставить товар.
– Ведь я предупреждал. Надо было делать больше полок спереди.
– А что у нас на обед?
Нил явно удивился:
– Ничего. Я думал, ты вернешься вовремя и что‑нибудь быстренько сварганишь.
Она устало сняла пальто, неожиданно почувствовав прилив злости.
– Нил, у меня через три дня открытие магазина. Я сбилась с ног. И мне казалось, что ты хотя бы раз в жизни вполне мог что‑нибудь для меня приготовить.
– А почему ты не позвонила?
– А почему ты не позвонил? – Сюзанна швырнула пальто на спинку стула и прошла на кухню. Раковина была все еще забита оставшейся после завтрака посудой. – Ладно, Нил, раз уж ты сам успел поесть, то зачем обо мне беспокоиться, да?
Она услышала из раздаточного окошка его голос, звучавший на повышенных тонах:
– Блин, я поел только хлеба с сыром! И вовсе не готовил себе разносолов.
Сюзанна принялась сердито хлопать дверцами шкафчиков в поисках чего‑то такого, что можно было бы приготовить на скорую руку. Она не закупалась в супермаркете уже несколько недель, и сейчас на полках не было ничего, кроме просыпанной чечевицы и открытой упаковки бульонных кубиков.
– Мог хотя бы помыть посуду.
– Повторяю еще раз для непонятливых! Я вышел из дому без четверти шесть утра. И что, прикажешь мне ждать, пока ты соизволишь позавтракать?
– Ладно, Нил, проехали. Ты сам по себе, а я сама по себе. Так мы хотя бы внесем ясность в наши отношения.
Ответом ей было короткое молчание, а затем Нил возник в дверях их крошечной кухни. Двоим там было точно не разойтись, и он явно собрался вытолкать ее в гостиную.
– Сью, только не надо устраивать сцен! Послушай, давай ты сейчас спокойно сядешь, а я что‑нибудь тебе состряпаю.
– Господи, ты даже хлеба мне не оставил! – увидев пустой пластиковый пакет, возмутилась Сюзанна.
– Там оставалось только два кусочка.
– Ой, ради бога, уйди! Лучше пойди полежи на диване.
Он в отчаянии вскинул руки. И она, пожалуй, только сейчас заметила, какой у него усталый вид, какое серое лицо.
Комментариев нет