Ее не могли сломить ни боль, ни физические нагрузки, ни его жесткость.
Скорей бы уж она возвращалась к себе в комнату…
* * *
Во вторник у Нелл наконец стало получаться. Падать было уже не больно. Она легко откатывалась в сторону и вскакивала на ноги, готовая к обороне и нападению.
– Слава тебе Господи! – воскликнул Танек. – Ну-ка еще.
Он швырнул ее со всей силы, но через секунду Нелл уже стояла на ногах.
– Отлично. Теперь можно начинать учебу. Завтра примемся за приемы обороны и нападения.
– Правда? – просияла улыбкой Нелл.
– Или, может быть, вам больше нравится кататься по полу?
– Нет, этим я уже сыта, – с достоинством ответила Нелл.
– Первая задача выполнена. Теперь вы не будете бояться боли и сможете полностыо сконцентрироваться на учебе. – Он кинул ей полотенце, чтобы она вытерла пот с лица.
– Вы были молодцом.
Впервые Нелл услышала от него слова похвалы, и сердце ее сжалось от радости.
– Я медленно училась. Мне казалось, что у меня ничего не получится.
– Вы научились этому быстрее, чем в свое время.
– Он тоже вытер лицо и шею. – Мне было четырнадцать лет, я обладал незаурядным инстинктом самосохранения. Он мешал мне во время тренировок, к тому же на складе, где мы с Теренсом занимались, не было матов. Раз десять я чуть не свернул себе шею, прежде чем научился падать.
– Теренс?
– Да. Теренс О’Мэлли.
Танек насупился и замолчал.
– Кто такой Теренс О’Мэлли? – спросила Нелл.
– Друг.
Он явно не хотел говорить на эту тему, но Нелл вцепилась мертвой хваткой. В конце концов, этот человек знает о ней все. Пора и ей узнать о нем побольше.
– Тот друг, которого убил Гардо?
– Да. – Танек сменил тему. – Вы заслуживаете награды. Чего бы вы хотели?
– Награды? – удивилась Нелл. – Мне ничего не нужно.
– Не стесняйтесь. Я – приверженец педагогической системы наград и наказаний. Наказаний, по-моему, с вас уже достаточно.
– Но мне и в самом деле ничего не нужно. – Нелл подумала и поправилась: – Разве что…
– Ну?
– Вот вы говорили, когда сбили меня с ног… – Она запнулась. – Помните, про то, как можно убить ударом по носу. Не могли бы вы обучить меня этому приему? Прямо сейчас?
Танек захлопал глазами, потом расхохотался.
– Понятно. Конфет, цветов и бриллиантов нам не нужно. Мы хотим еще один урок. Я мог бы догадаться. – Его улыбка почти сразу же исчезла. – Жаль. Я надеялся, что вам надоело насилие. Вы получаете его большими дозами каждый день.
Насилие? Нелл удивилась. Была боль, была усталость, но никакой враждебности в действиях Танека она не чувствовала. При чем здесь насилие?
– Мне не кажется, что вы были со мной грубым, – сказала она.
– Да? А мне кажется. – Он пожал плечами. – Знаете, я как-то не привык избивать женщин, которые в два раза меньше меня.
Только теперь Нелл поняла, что все это время, сохраняя видимость бесстрастия, Танек чувствовал себя не в своей тарелке.
– Но ведь это я сама вас попросила…
– Что верно, то верно. – Он сделал шаг в ее сторону, стиснул ей руку. – Вот и теперь вы просите меня сделать вам очаровательный подарок. Хорошо, я научу вас, как убить Марица одним ударом. – Он поднес ее руку к своему лицу, на миг коснулся губами ее ладони. – Вот этой маленькой рукой.
Его жест застал ее врасплох. Нелл замерла, не в силах отвести глаз от его лица. Ее ладонь горела огнем, не было сил вздохнуть – совсем как в те моменты, когда она с размаху падала на пол.
– Неужели убить человека приятней, чем написать картину? – негромко спросил Танек, выпустил ее руку и вышел из зала.
* * *
На следующий день Мкхаэла привезла с ранчо две большие картонные коробки.
Нелл, сидевшая в углу, на стуле, и, как обычно, трудившаяся над эскизами, заметила эти коробки не сразу.
– Что это? – спросила она. Покосившись на коробки, Михаэла ответила:
– Так, старая одежда. Сегодня Баскское благотворительное общество устраивает в Ласитере распродажу. Мне нужно загрузить коробки в грузовичок. Все утро копалась в этом тряпье, проверяла, не нужно ли что зашить или заштопать. – Она пожала плечами. – Одежда на детишках прямо горит.
– На каких детишках?
– У меня двое внуков. Разве я не говорила? Странно было представить себе Михаэлу бабушкой, пестующей внучат.
– У моей дочки Сары сын и дочка. Шесть и восемь лет. Отложите-ка свой альбом и помогите мне погрузить коробки.
Нелл послушно отложила в сторону незаконченный набросок и поднялась.
– Берите вот эту. – Михаэла показала на одну из коробок. – Пикап стоит возле конюшни.
Подхватив второю коробку, она первой вышла из кухни.
Нелл состроила гримасу, подумав, что Михаэле больше подошло бы быть не бабушкой, а генералом. Легко можно представить, как она командует войсками.
Из коробки что-то выпало, и Нелл нагнулась подобрать.
Крошечная спортивная туфелька.
Сколько раз Нелл собирала за дочкой разбросанную одежду и обувь!
Она застыла, чувствуя, что силы внезапно ее оставили.
Джилл…
– Скорей, у меня на кухне еще полно дел! – нетерпеливо позвала ее Михаэла.
Усилием воли Нелл опустилась на колени, взяла туфельку да так и замерла. Какое чудесное, забытое ощущение.
– О Господи, – прошептала она, прижимая туфельку к груди. – Нет… Нет… Нет…
– Ну что там еще? – В дверях показалась Михаэла, на секунду задержалась, потом решительно вошла в кухню. – Уронила туфельку? – Она отняла у Нелл туфельку и бросила ее в коробку. – Ладно, справлюсь сама. Идите умойтесь. Черт знает на кого похожи.
С этими словами Михаэла удалилась. Медленно поднявшись, Нелл побрела в ванную. Ее щеки были мокрыми от слез. Как глупо! Так расклеиться из-за какой-то туфельки. Во сне она не властна над своим подсознанием, но днем-то могла бы держать себя в руках. Пора уже зачерстветь душой. Неужели придется так мучиться всю жизнь?
– Да что вы там застряли? – снова раздался голос Михаэлы. – Помогите мне почистить картошку.
Михаэла никогда не просила ее прежде о помощи, считая кухню своим царством, куда посторонним доступ закрыт. Значит, просто хочет отвлечь Нелл от горьких мыслей. Доброте не всегда нужны ласковые слова.
– Иду. – Нелл распахнула дверь. – Извините, что я…
– Чего извиняться? Ну, уронила туфельку, подумаешь. – Михаэла кивнула головой в сторону кухни. – Некогда мне с вами болтать. Лучше займитесь делом.
* * *
– Неплохо. – Николас поднес набросок к лампе. – Вам удалось схватить выражение лица. Нелл покачала головой:
– Не совсем, Михаэлу невозможно рисовать – она не стоит на месте, все время вертится волчком.
– Неподходящее выражение для столь солидной дамы.
– Но точное. – Нелл отобрала у него рисунок, спрятала в папку. – Пожалуй, завтра я могу начать работать маслом. – Сквозь опущенные ресницы она метнула на него насмешливый взгляд. – За это я получу особую премию?
Комментариев нет