Еще жива



Он спит на диване в гостиной своей квартиры, посреди всего этого окружения в духе хай-тек. Жилище Бена похоже на чрево робота — красные и зеленые светодиоды сообщают о состоянии системы в любую секунду.

— Ты бы мог просто регенерироваться.

Я показываю на один из немногих в его комнате предметов органического происхождения — картонный макет камеры регенерации боргов, сделанный в натуральную величину.

— Не насмехайся над боргами. Однажды мы все переселимся во вселенную Star Trek, [17]может, не в этой жизни, но это будет.

Я протягиваю сумку.

— Что скажешь насчет китайской еды?

— Страшно хочу есть. Надеюсь, смогу это удержать в себе. Уже два дня я…

Он показывает пальцем себе в рот, изображая рвоту.

Мы делим телятину и брокколи, жареный рис, приготовленную по-китайски сладкую свинину в уксусе и какие-то креветки, название которых я не могу воспроизвести. Я просто ткнула пальцем в меню, не рискуя свернуть себе язык. И пока мы наблюдаем заставку скринсейвера [18]на его трех огромных мониторах, я спрашиваю про Стиффи.

— Не знаю, — говорит Бен. — Не видел его.

Я цепляюсь палочками за стенку коробки. Креветка вылетает и приземляется на диван. Бен подхватывает ее пальцами и отправляет голое ракообразное в свой измазанный соусом рот.

— Я тоже его не видела. Хочешь, помогу расклеивать объявления?

— Нет, он появится, когда сильно проголодается.

— Позже его поищу.

— Да не стоит.

 

Тридцать семь кошек официально числятся в нашем здании. Сорок одна, если учесть миссис Сарк на шестом этаже, у которой на четыре кошки больше, чем она всем говорит. Это нетрудно, поскольку они все братья из одного помета и все отзываются на кличку Мистер Кис-Кис.

Сорок одна кошка.

Однажды они уйдут бродить сами по себе, как это принято у кошек, чтобы уже никогда не вернуться.

 Глава 7

— Черт, черт, черт!

Ругань льется изо рта лаборанта, пытающегося добиться на лице растительности более солидной, чем юношеский пушок. Зовут его Майк Шульц.

— Все до одной.

Мыши подохли. Как он и говорит, все до одной. Я знаю об этом, потому что я их нашла, когда убирала помещение промышленным пылесосом для влажной среды.

Хорхе стоит напротив меня, скрестив руки на груди. В его глазах победным танцем сияет праздничная иллюминация. Он качает головой, как будто это трагедия, как будто дюжина дохлых мышей имеет какое-то значение. Имеет, но только не для него. Я видела чучела беличьих головок, свисающие с зеркала заднего вида в его автомобиле.

Шульц трет себе лоб.

— Вот дерьмо.

— Похоже, кто-то напортачил.

Говоря это, Хорхе смотрит прямо на меня.

— Прошу прощения, — отвечаю я Шульцу, — они уже были в таком состоянии, когда я сюда пришла.

— Это не ваша вина.

Он тыкает пальцем в кнопку на панели управления в стене. Мы стоим и смотрим на дохлых мышей. Что касается меня, то я стараюсь не брать все это в голову.

Через минуту мы слышим чьи-то уверенные шаги. Затем входит крупный мужчина. Это вызывает во мне беспокойство, поскольку Джордж П. Поуп сюда не спускается. Я никогда раньше его не встречала, но его широко улыбающаяся физиономия встречает меня каждое утро в вестибюле. «Выбирайте „Поуп Фармацевтикалз“, — по-отцовски говорит он с экрана с улыбкой, которая должна восприниматься как обнадеживающая. — „Поуп Фармацевтикалз“ считает вас частью своей семьи». Без нее у него лисья внешность. Возможно, на изображении он больше, чем в жизни, а может, просто крупный физически человек. Я не могу определить его истинных размеров. Так или иначе, но мы вжимаемся, чтобы освободить ему достаточно места, в том числе женщина, следующая за ним по пятам. Это настолько светлая блондинка, что ее локоны сливаются с белоснежным лабораторным халатом в одно целое.

Среди сотрудников компании ходят слухи о пьянстве Поупа и его пристрастии к кокаину, а также о жене, которую никто никогда не видел. Некоторые говорят, что она научный сотрудник и что он держит ее взаперти, где она создает транквилизаторы, которые так нравятся акционерам «Поуп Фармацевтикалз». Другие рассказывают, что она неописуемая красавица, рыскающая по улицам европейских столиц в поисках ультрамодных вещей. В чем сходятся одни и другие, так это в том, что ее никто здесь не видел.

Хорхе и я пока как бы не существуем.

— Что у нас здесь? — бросает он Шульцу.

— Мертвые мыши.

— Как, все?

Он подходит к клеткам, чтобы проверить заявление Майка, и убеждается в его правдивости. Мыши мертвы все до одной. Не спят и не притворяются. Тогда он замечает меня и Хорхе.

— Кто из вас обнаружил это?

— Я, — говорю я.

— И вы…

— Зои Маршалл.

П. Поуп обдумывает мой ответ и решает, что он неполный.

— Сделали что-либо не так, как обычно?

— Нет. — Я мысленно пробегаю список обязанностей, которые никогда не меняются.

— Применили новое чистящее средство?

Только я открыла рот, чтобы ответить, как подхалимски встревает Хорхе:

— Нет, сэр, все как всегда, все как обычно.

П. Поуп ждет, и я знаю, что он хочет услышать мой ответ.

— Мы используем одни и те же средства с тех пор, как я поступила сюда на работу, — говорю я.

— Новая парфюмерия, кремы, что-нибудь изменилось? Подумайте хорошо.

Только ваза. Но это не имеет никакого отношения к кучке дохлых мышей здесь.

— Нет, — уверенно произношу я.

П. Поуп хлопком соединяет ладони и потирает их, будто бы перемалывая это происшествие в пыль.

— Ладно, тогда, возможно, дело в том, чем мы их кормим, да?

Он уходит. Его плечи расправлены, голова поднята, кулаки сжаты. Женщина следует за ним. По движениям ее головы я понимаю, что она задает его спине вопросы, на которые не получает ответа.

«Поуп Фармацевтикалз» считает вас частью своей семьи.

 

В конце рабочей смены Хорхе идет за мной в раздевалку.

— Тебе не нужна эта работа.

Я ничего не отвечаю.

— Моя двоюродная сестра могла бы занять это место.

Продолжаю его игнорировать.

— Я знаю, что ты живешь в дорогой квартире.

Я не утруждаюсь, чтобы посмотреть на него.

— Ты посмотрел мое досье в компьютере.

— Не отрицаю.

— Тогда ты знаешь, что мне ее оставила свекровь.

По пути к станции метро я вижу его удаляющийся пикап с болтающимися беличьими головами. Когда-то это авто знало лучшие дни. На бампере красуется надпись: «Иисус — мой второй пилот».

Сейчас

Мы натыкаемся на автомобиль, брошенный на обочине. Бензина в баке хватает, чтобы проехать двадцать два километра. За рулем швейцарец. Во время этой короткой поездки я успеваю забыть, как это — быть мокрой.

Когда двигатель, проклокотав, заглох окончательно, мы продолжаем идти пешком, и я забываю, как это — быть сухой.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *