Его прикосновение

— Это та самая сумма, что ты положил на депозит. За пастбище, помнишь? Престону эти деньги пригодятся.

— Он сказал, что хочет потратить их на подготовительные курсы в университет. Я тоже готов помочь, тем более что он доказал, что стоит этого.

— Вырос в твоих глазах — ты хочешь сказать?

— Не совсем так. Престону никогда не требовалось утверждаться в моих глазах. Речь идет о нем самом. В собственных глазах — да, человек должен утвердиться. Мужчине, да и женщине важно знать, что он или она собой представляет. А для этого надо проявить характер. И ты оказала влияние на его жизнь. — Натан сглотнул ком в горле и добавил: — И на мою жизнь тоже.

Черты ее лица словно разгладились на миг, во взгляде сквозила нежность, и от этой нежности у Натана захватило дух. В это мгновение он готов был продать своих коров и купить ценные бумаги, предложи она ему такое снова. Он, пожалуй, готов был просто так взять и отдать пару акров своей земли, если бы только она сделала шаг к нему навстречу. По акру за каждый дюйм. Натан сжал кулаки. Он должен держать себя в узде, иначе все, к чему он так долго шел, пойдет прахом. Слишком сильно тянуло его к этой женщине.

— Натан, значит, ты не станешь вмешиваться, если Тутти и Престон решат пожениться?

— Я сказал Престону: что бы он ни решил, он получит мое благословение.

Его неумолимо тянуло к ней, и это чувство было чертовски ему знакомо. Прищурившись, он смотрел на ее губы. Неужели они дрогнули? Или это ему показалось? Он поднял взгляд и посмотрел ей в глаза. Теперь она смотрела на него, как на пустое место. Но что-то промелькнуло в ее глазах, что говорило о совершенно обратном. Натан перевел дыхание, и это «что-то» ушло. Он даже подумал, не сочинил ли все это от страха ее потерять.

— Престон возвращается домой на некоторое время.

Меган решительно распахнула дверцу машины.

— Я знаю. Он мне говорил. Я рада за вас обоих.

— Меган…

— Да?

Хотел бы он быть бойким на язык. Когда приходилось говорить Меган о своих чувствах, он становился косноязычным, словно младший школьник, читающий наизусть псалмы в воскресной школе.

— Ничего. С этим можно подождать.

— Извини, Натан, но я уже опаздываю.

Меган взглянула на часы.

— Видишь ли, Престон и Тутти будут волноваться.

— Тутти и Престон?

— Ах, значит, он тебе не сказал. Они едут со мной в Ричмонд.

— А я ждал Престона сегодня домой.

И тут, впервые за весь разговор, Меган снова стала прежней Меган.

— Господи, Натан! Престон только что получил аттестат! Сегодня у него большой день, который надо отпраздновать как полагается. Вот они с Тутти и едут в Ричмонд, чтобы там погулять. И я одолжила им свою машину. Они, наверное, пойдут в ресторан, затем на танцы, а уж потом приедут обратно. Престон может несколько задержаться, так что ты на него не нападай. И еще, прошу тебя, не ссорься с сыном. Не пытайся сделать из него собственную копию, а если он не хочет тебя копировать, не пили его. Хотя, — и тут щеки Меган зарумянились, — стать твоей копией не так уж плохо.

Слава Богу! Она наконец улыбнулась и даже сказала ему комплимент. Натан приблизился к ней еще на шаг.

— Мне пора, — проговорила она.

Натан подошел вплотную и взял ее за руку.

— Мне нужна всего минута…

Меган взглянула на его руку, затем повела плечом, чтобы освободиться от его хватки. Она дрожала или ему это показалось?

— Я опаздываю. У меня нет ни минуты.

Меган села за руль и закрыла дверцу.

Натан стоял и смотрел, как она уезжает, так и не сказав последнего «прощай». Может, все к лучшему. Задержись она хоть на мгновение — и он мог потерять голову. И что тогда бы случилось? Одному Богу известно.

Натан не удивился бы, если бы она на сей раз решила остаться в Нью-Йорке. Он лишний раз убедился бы в своей правоте — в том, что, привязав к себе Меган, он загасил бы для нее радость жизни, тот свет, в котором она так нуждалась.

И все же было очень больно смотреть, как она уезжает.

Натану даже стало трудно дышать. Что-то жуткое и громадное разрасталось в груди. Сердце билось в ритме погребального звона. И тот же звон отдавался в голове. И слова… Останови ее. Она может и не вернуться. Останови ее…

Но он не мог остановить ее, как не мог перестать любить ее, иссушить источник любви в своем сердце. Он слишком сильно любил ее, чтобы сделать несчастной.

Все довершил телефонный звонок. Невинный на первый взгляд, ничего такого не предвещавший. Но вместе с этим звонком опустился занавес. Через три дня после отъезда Меган позвонил этот ее друг — поверенный. Тот самый адвокат, что был партнером Дэна Эшвуда. Меган хочет продать землю, сообщил Джек. Все, за исключением дома. Натан заинтересован?

— Если только Меган сама будет вести переговоры.

Но вышло не так, как он хотел. В конце концов, встретив решительный отказ Меган, Натан согласился иметь дело с Джеком. Будь он проклят, если позволит этому куску земли уплыть в лапы какого-нибудь нувориша, чтобы тот затеял там строительство и все испоганил!

Меган проверила, заперта ли дверь, потом скинула туфли на шпильках и пошла в гостиную. Бросив папку с бумагами на стол, расположенный в нише, которая служила ей столовой, она отправилась на кухню. Достала пакет с апельсиновым соком, налила полный стакан и со стаканом в руке вернулась в гостиную. Открыв дверь, ведущую на маленький балкончик, она глубоко вдохнула. И зря. Пропитанный угарным газом воздух мог вызвать лишь головную боль. Как не хватало ей перешептывания листвы и щебета птиц! Единственное дерево, росшее поблизости, — это пальма в кадке. Листья на несчастном дереве поникли, хотя еще вчера она опрыскивала его водой. Наверное, она поторопилась с продажей кондоминиума, в котором они жили с Дэном. Там по крайней мере вид из окна был поприятнее и городской шум не так напоминал о себе.

«Не жалеешь?» — спросила ее Барбра, когда она решила продать кондоминиум. И тогда Меган сказала, что не жалеет. И это было правдой. Новая жизнь в Фармвилле казалась вполне осязаемым фактом. И Натан, как она надеялась, тоже будет присутствовать в этой новой жизни.

Как бы там ни было, она продала их с Дэном жилье, и с этой реальностью приходилось считаться. Больше никаких отклонений в сторону. Никаких окольных путей. Пусть боль станет ее компасом в этой жизни. И даже хорошо, что она продала ту квартиру. Никаких напоминаний о прошлом, ни о далеком, ни о близком. Пусть воспоминания останутся воспоминаниями. Они нужны, чтобы заполнить вакуум в душе, но строить будущее на воспоминаниях нельзя. Прошлое не должно влиять на ее планы.