– Ах, боже мой! вот и князь! а мы вас ждали, ждали, – закричали некоторые из дам.
– С нетерпеньем, князь, с нетерпеньем! – пропищали другие.
– Мне это чрезвычайно лест‑но, – шепелявил князь, подсаживаясь к столу, на котором кипел самовар. Дамы тотчас же окружили его. Возле Марьи Александровны остались только Анна Николаевна да Наталья Дмитриевна. Афанасий Матвеич почтительно улыбался. Мозгляков тоже улыбался и с вызывающим видом глядел на Зину, которая, не обращая на него ни малейшего внимания, подошла к отцу и села возле него на кресла, близ камина.
– Ах, князь, правду ли говорят, что вы от нас уезжаете? – пропищала Фелисата Михайловна.
– Ну да, mesdames, уезжаю. Я не‑мед‑ленно хочу ехать за гра‑ни‑цу.
– За границу, князь, за границу! – вскричали все хором. – Да что это вам вздумалось?
– За гра‑ни‑цу, – подтвердил князь, охорашиваясь, – и, знаете, я особенно хочу туда ехать для но‑вых идей.
– Как это для новых идей? Это об чем же? – говорили дамы, переглядываясь одна с другой.
– Ну да, для новых идей, – повторил князь с видом глубочайшего убеждения. – все теперь едут для новых и‑дей. Вот и я хочу получить но‑вы‑е и‑деи.
– Да уж не в масонскую ли ложу вы хотите поступить, любезнейший дядюшка? – включил Мозгляков, очевидно желая порисоваться перед дамами своим остроумием и развязностью.
– Ну да, мой друг, ты не ошибся, – неожиданно отвечал дядюшка. – Я, дейст‑ви‑тельно, в старину к одной масонской ложе за границей при‑над‑лежал и даже имел, в свою очередь, очень много великодушных идей. Я даже собирался тогда много сделать для сов‑ре‑мен‑ного прос‑вещения и уж совсем было положил в Франкфурте моего Сидора, которого с собой за границу повез, на волю от‑пус‑тить. Но он, к удивлению моему, сам бежал от меня. Чрезвычайно странный был че‑ло‑век, потом вдруг встречаю его в Па‑ри‑же, франтом таким, в бакенах, идет по буль‑вару с мамзелью. Поглядел на меня, кивнул го‑ло‑вой. И мамзель с ним такая бойкая, востроглазая, такая за‑ман‑чивая…
– Ну, дядюшка! Да вы, после этого, всех крестьян отпустите на волю, коли этот раз за границу поедете, – вскричал Мозгляков, хохоча во все горло.
– Ты совершенно уга‑дал мои желания, мой милый, – отвечал князь без запинки. – Я именно хочу их отпустить всех на во‑лю.
– Да помилуйте, князь, ведь они тотчас же все убегут от вас, и тогда кто вам будет оброк платить? – вскричала Фелисата Михайловна.
– Конечно, все разбегутся, – тревожно отозвалась Анна Николаевна.
– Ах, боже мой! Не‑уже‑ли они и в самом деле убегут? – вскричал князь с удивлением.
– Убегут‑с, тотчас же все убегут‑с и вас одного и оставят‑с, – подтвердила Наталья Дмитриевна.
– Ах, боже мой! Ну так я их не от‑пу‑щу на волю. Впрочем, ведь это я только так.
– Эдак‑то лучше, дядюшка, – скрепил Мозгляков.
До сих пор Марья Александровна слушала молча и наблюдала. Ей показалось, что князь совершенно о ней позабыл и что это вовсе не натурально.
– Позвольте, князь, – начала она громко и с достоинством, – вам отрекомендовать моего мужа, Афанасия Матвеича. Он нарочно приехал из деревни, как только услышал, что вы остановились в моем доме.
Афанасий Матвеич улыбнулся и приосанился. Ему показалось, что его похвалили.
– Ах, я очень рад, – сказал князь, – А‑фа‑насий Матвеич! Позвольте, я что‑то при‑по‑минаю. А‑фа‑насий Мат‑ве‑ич. Ну да, это тот, который в деревне. Charmant, charmant, очень рад. Друг мой! – вскричал князь, обращаясь к Мозглякову, – да ведь это тот самый, помнишь, давеча еще в рифму выхо‑дило, Как бишь это? Муж в дверь, а жена… ну да, в какой‑то город и жена тоже по‑е‑хала…
– Ах, князь, да это, верно, муж в дверь, а жена в Тверь, – тот самый водевиль, который у нас прошлого года актеры играли, – подхватила Фелисата Михайловна.
– Ну да, именно в Тверь; я все за‑бы‑ваю. Charmant, charmant! Так это вы тот самый и есть? Чрезвычайно рад с вами позна‑ко‑миться, – говорил князь, не вставая с кресел и протягивая руку улыбающемуся Афанасию Матвеичу. – Ну, как ваше здоровье?
– Гм…
– Он здоров, князь, здоров, – торопливо ответила Марья Александровна.
– Ну да, это и видно, что он здо‑ров. И вы все в де‑ревне? Ну, я очень рад. Да какой он крас‑но‑щекий, и все смеется…
Афанасий Матвеич улыбался, кланялся и даже расшаркивался. Но при последнем замечании князя не утерпел и вдруг, ни с того ни с сего, самым глупейшим образом прыснул от смеха. Все захохотали. Дамы визжали от удовольствия. Зина вспыхнула и сверкающими глазами посмотрела на Марью Александровну, которая, в свою очередь, разрывалась от злости. Пора было переменить разговор.
– Как вы почивали, князь? – спросила она медоточивым голосом, в то же время грозным взглядом давая знать Афанасию Матвеичу, чтоб он немедленно убирался на свое место.
– Ах, я очень хорошо спал, – отозвался князь, – и, знаете, видел один очарова‑тельный сон, о‑ча‑ро‑ва‑тель‑ный сон!
– Сон! Я ужасно люблю, когда рассказывают про сны, – вскричала Фелисата Михайловна.
– И я тоже‑с, люблю‑с очень‑с! – прибавила Наталья Дмитриевна.
– О‑ча‑ро‑вательный сон, – повторял князь с сладкой улыбкой, – но зато этот сон вели‑чайший секрет!
– Как, князь, неужели и рассказывать нельзя? Да это, должно быть, удивительный какой‑нибудь сон? – заметила Анна Николаевна.
– Ве‑ли‑чайший секрет, – повторял князь, с наслаждением подзадоривая любопытство дам.
– Так это, должно быть, ужасно интересно! – кричали дамы.
– Бьюсь об заклад, что князь стоял во сне перед какой‑нибудь красавицей на коленях и объяснялся в любви! – вскричала Фелисата Михайловна. – Ну, признайтесь, князь, что это правда! Миленький князь, признайтесь!
– Признайтесь, князь, признайтесь! – подхватили со всех сторон.
Князь торжественно и с упоением внимал всем этим крикам. Предложения дам чрезвычайно льстили его самолюбию, так что он чуть‑чуть не облизывался.
– Хотя я и сказал, что мой сон – величайший секрет, – отвечал он наконец, – но я принужден сознаться, что вы, сударыня, к удивлению моему, почти совер‑шенно его от‑га‑дали.
– Отгадала! – с восторгом вскричала Фелисата Михайловна. – Ну, князь! Теперь как хотите, а вы должны нам открыть, кто такая ваша красавица?
– Непременно откройте!
– Здешняя иль нет?
– Миленький князь, откройте!
– Душенька князь, откройте! хоть умрите, да откройте! – кричали со всех сторон.
– Mesdames, mesdames!.. если вы уж хотите так на‑сто‑ятельно знать, то я только одно могу вам открыть, что это – самая о‑ча‑ро‑вательная и, можно сказать, самая не‑по‑рочная девица из всех, которых я знаю, – промямлил совершенно растаявший князь.
– Самая очаровательная! и… здешняя! кто ж бы это? – спрашивали дамы, значительно переглядываясь и перемигиваясь одна с другой.
– Разумеется, те‑с, которые здесь первые красавицы считаются‑с, – проговорила Наталья Дмитриевна, потирая свои красные ручищи и посматривая своими кошачьими глазами на Зину. Вместе с нею и все посмотрели на Зину.
– Так как же, князь, если вы видите такие сны, так почему ж бы вам наяву не жениться? – спросила Фелисата Михайловна, оглядывая всех значительным взглядом.
Комментариев нет