Наверное, виной всему некий сексуальный импульс. Желание понравиться, привлечь к себе внимание, блеснуть. Природа стремится воспроизводить себя, и она заставляет самцов блистать перед самками, чтобы они соединились и произвели на свет потомство. Чибис заводит себе новый хохолок – а потом целый выводок чибисят. И так из века в век, и от этого никуда не деться. Значит, истинные причины того, что мне приятно поговорить с Линой через ограду, – недостаточное число жителей Земли… Какая глупость… Но, я думаю, по сути правильно.
Возьмем, к примеру, Бетти Бакстер. Она совсем не дурна. Но испытываю ли я какое-либо волнение, разговаривая с ней? Ни малейшего. Я думаю, мы разных пород. Она не чибис. Грейс Хильдершем? Лина? С Линой все по-другому. Но умри Лина сегодня ночью, мне не было бы больно, разве что из-за Тома. Значит, я в нее не влюблен. Ну конечно нет. Но если бы я знал, что она завтра снова будет стоять у этой ограды, я отправился бы туда же. Только, может быть, чувствовал себя неловко. Ну вот, почему же неловко, если я не…
И почему я раздумываю, говорить ли Сильвии об этих шести сотнях? Конечно, мне совершенно необязательно рассказывать об этом. А почему, черт возьми, не сказать? Но если я нисколько не влюблен в Лину – нет, влюблен – неверное слово. Тогда что? Он шел через Биворс-вуд, раздумывая…
– Привет, дорогой, я решила выйти тебе навстречу.
На ней был светло-золотистый джемпер и юбка табачного цвета, на голове ничего; золотистая лесная нимфа, вне моды; неповторимая; казалось, такой она родилась и такой будет жить вечно. Такой уже тысячи лет она идет по лесам…
Лина! Какая чепуха…
Реджинальд глубоко вздохнул и крикнул:
– Стой там!
Сильвия ждала его с легкой улыбкой на губах, как если бы для нее было неважно, стоять или двигаться, сейчас или всегда.
Он подошел ближе и остановился, не сводя с нее глаз.
– Ты и в самом деле моя жена? – спросил он наконец.
Она кивнула.
– Ты моя? Совсем и на всю жизнь? Правда?
Она снова застенчиво кивнула.
– Невероятно, просто невероятно. Тебе кто-нибудь говорил, что ты – самое красивое создание, когда-либо существовавшее на Земле?
– Только ты, дорогой.
– Я достаточно часто говорю это? Говорю ли я это день и ночь, день за днем и ночь за ночью?
Она быстро повернула в обе стороны гладкую, блестящую головку, словно желая убедиться, что они одни.
– Тебе нравится, когда я говорю так?
Она снова быстро кивнула.
– Тогда я еще раз повторю тебе это, – сказал Реджинальд, обнял ее и поцеловал в губы; потом она повернулась, они взялись за руки, и он быстро повел ее к дому, быстро рассказывая на ходу:
– Я как раз купил поле вдоль дороги к Красному Дому. Лэнгли собирался понастроить тут жутких домиков, таких, как везде. Мне об этом рассказала Лина – я встретил ее. И я покупаю поле, чтобы помешать ему. Ты согласна? Дорогая Сильвия Уэллард, скажите, что вы не против. Трата большая, шестьсот фунтов. Но ты ведь знаешь, у нас совершенно неожиданные доходы от книги. Наша жизнь была бы у всех на виду. Я все время забываю о книге, то есть о ее финансовой стороне, так что давай поедем в Лондон и потратим деньги, по-настоящему потратим. Когда у тебя в доме самое красивое создание, когда-либо существовавшее на Земле, нужно, чтобы у него было достойное обрамление. Поэтому скажи, ты согласна поехать в Лондон и накупить себе самых красивых туалетов?
Кажется, Сильвия была согласна.
Глава десятая
I
Но еще до того, как они обосновались в Лондоне, им представилась возможность вкусить светской жизни на приеме в Семи Ручьях.
– Мы пригласили Эффингемов. Вы знаете сэра Роджера? Он только что вернулся с Малайских островов или откуда-то в этом роде. Он был там губернатором. Берти считает, что человеку, который в течение шести лет не видел никого, кроме своей жены и туземок с кольцами в носу, надо обязательно показать настоящую женщину. То есть тебя, дорогая. Наверное, я самая неревнивая женщина во всем Сассексе. Если бы речь шла не о тебе, а о ком-то другом, я бы сочла, что и сама могу сойти за красавицу после негритянок с кольцами в ноздрях. А с тобой мы договоримся. Я стану отчаянно флиртовать с твоим очаровательным мужем, и это даст сэру Роджеру возможность свободно пообщаться с тобой. Надеюсь, он не злоупотребит этой свободой. Никогда не знаешь, как на людей повлиял жаркий климат и это самоограничение. Престиж белого человека, и так далее. Это дело серьезное. Так в половине девятого, и обязательно надень свое золотое платье. Вот видишь, я не дала бы такого совета никакой другой женщине.
– Мы приедем с удовольствием, – сказала Сильвия, от души надеясь, что говорит и от имени мужа.
– Должны приехать еще несколько забавных людей, – продолжала Бетти тоже с надеждой. – Мисс Воулс и мистер Кокс. Вы знаете мистера Кокса, конечно. Да, тот самый мистер Кокс. Ваш сад просто очарователен. Какой молодец твой муж. Так и должно быть – хозяину нужно самому следить за садом. Так не забудь, в субботу, в половине девятого.
Реджинальд выслушал новость на удивление спокойно.
– Это означает белый жилет, – сказал он. – Я никогда прежде в белом жилете не вел машину и предвкушаю совершенно новое ощущение. К тому же можно считать это подготовкой к Лондону, где вся жизнь проходит в белом жилете.
– Белый жилет тебе идет, дорогой!
– Несомненно.
– Ты всегда раньше делал вид, что не любишь Бакстеров.
– Долой притворство. Я обожаю Бакстеров. Я всегда жаждал познакомиться с Боффингемами.
– Мне кажется, она назвала их “Эффингемы”.
– А произносится “Боффингемы”. Это чрезвычайно древний род. Сильвия, мы входим в высшие сферы общества, а я лет пять назад оставил гаечный ключ в заднем кармане фрака. Ты сумеешь привести его в порядок?
– Конечно, я приготовлю для тебя одежду, дорогой.
– Замечательно. А если уже поздно отдавать в стирку белый жилет, можно почистить его резинкой или хлебными крошками. Но ты наверняка знаешь, как лучше.
Сэр Роджер был небольшого роста, изящный, аккуратный и загорелый. За стеклами пенсне светло-голубые глаза. В Итоне (об этом сразу можно было догадаться) он заслужил награду за греческие ямбы, в Оксфорде получил медаль за греческую эпиграмму, хотя впоследствии ни его поэтическое дарование, ни его остроумие никак не проявились. Неизвестно, привели бы его стихи древних греков в такой же восторг, как его преподавателей. Он производил впечатление человека спокойного, знающего все тайны мира; хотя на самом деле он знал лишь одну: в мире существует заговор против Великобритании. Все, что ни происходило на земном шаре, было либо очень хорошо, либо очень плохо для Империи. Отборочные соревнования, снижение банковского тарифа – хорошо; джаз и морские договоры – плохо. Сокращение курса античной литературы в наших средних школах, торговля с Россией, очередное банкротство в Сити, современный роман, скачки, смертная казнь, принц Уэльский, длина юбок, изменение правил игры в гольф – все падало на ту или иную чашу весов, и перед сэром Роджером всегда стояла проблема – как что расценить.
Комментариев нет