Картина была поистине живописна. Габриэль сидел на единственном табурете и, наклонившись, о чем‑то напряженно размышлял. Мартен‑Герр, сидя у его ног, прилаживал пряжку к портупее; время от времени он поглядывал на своего хозяина, но не решался нарушить его молчаливые думы.
Рядом с ним, на груде плащей, лежал и стонал раненый. Увы, это был не кто иной, как Мальмор! В другом конце палатки благочестивый Лактанций пылко и добросовестно перебирал четки. Нынче утром, при взятии форта Ньеллэ, он, к несчастью, отправил к праотцам трех своих братьев во Христе.
Возле него стоял Ивонне. Он уже успел высушить и вычистить свое платье от грязи и пороха и теперь выискивал местечко, где можно было бы хоть немного отоспаться.
Шарфенштейн‑дядя и Шарфенштейн‑племянник решали сложнейшую задачу – вычисляли свою долю, причитавшуюся им при дележке утренней добычи.
Остальные молодцы, расположившись посреди палатки, азартно играли в кости. Большой дымный факел, воткнутый прямо в землю, отбрасывал красные блики на их возбужденные лица.
Мальмор испустил болезненный стон. Габриэль поднял голову и обратился к своему оруженосцу:
– Мартен‑Герр, не знаешь, который час?
– Точно не знаю, ваша милость. Дождь загасил все звезды. Но думаю, что идет к шести вечера. Вот уже больше часа, как совсем стемнело.
– А врач обещал быть к шести? – спросил Габриэль.
– Совершенно точно, ваша милость. Поглядите, так и есть – вот он!
Габриэль с первого же взгляда узнал гостя и, вскочив с табурета, воскликнул:
– Мэтр Амбруаз Парэ!
– Виконт д’Эксмес! – ответил Парэ с глубоким поклоном.
– Ах, мэтр, я и не знал, что вы в лагере, так близко от нас!
– Я всегда там, где могу принести пользу.
– О, узнаю вас! Но сегодня я рад вам вдвойне, потому что намерен прибегнуть к вашему таланту.
– О ком же идет речь?
– Об одном из моих людей, получившем удар копьем в плечо!
– В плечо? Тогда это пустяки, – заметил хирург.
– Боюсь, что не так, – понизил голос Габриэль, – один из его приятелей столь неловко выдернул древко из раны, что острие осталось внутри.
Амбруаз нахмурился, но все же спокойно произнес:
– Посмотрим, однако…
Его подвели к раненому. Амбруаз Парэ разбинтовал плечо Мальмора и внимательно исследовал ранение. Затем, с сомнением покачав головой, сказал:
– Ничего страшного.
– Если так, – воскликнул Мальмор, – то завтра я смогу драться?
– Не знаю, – проговорил Амбруаз Парэ, зондируя рану.
– Все‑таки чуток больно… А когда будете извлекать проклятый обломок, будет еще хуже?
– Нет, хуже не будет… Вот он, – протянул ему врач острие копья, только что извлеченное из раны.
– О, я вам весьма обязан, господин хирург! – вежливо поблагодарил Мальмор.
Шепот удивления и восхищения донесся до слуха Амбруаза Парэ. Габриэль воскликнул:
– Как! Уже все? Да ведь это чудо!
– Нужно отдать справедливость, что и пациент мой отнюдь не неженка!
– Но и хирург не какой‑нибудь коновал, черт побери! – воскликнул какой‑то незнакомец, незаметно вошедший в палатку и стоявший за спинами волонтеров.
При звуке этого голоса все с почтением посторонились.
– Герцог де Гиз! – вырвалось у Парэ.
– Да, мэтр, перед вами герцог де Гиз, пораженный и восхищенный вашим умением. И я вас не знал до сих пор? Как же вас зовут, мэтр?
– Амбруаз Парэ, монсеньор.
– Итак, заявляю вам, мэтр Амбруаз Парэ, что ваша карьера сделана… правда, при одном условии!
– Можно ли узнать, при каком именно, монсеньор?
– Если мне доведется заполучить в бою рану, то обещайте, что вы лично займетесь мною.
– Я так и сделаю, монсеньор, – ответил с поклоном Амбруаз. – В страданиях все люди одинаковы. А теперь разрешите мне затампонировать и перевязать рану.
– Делайте свое дело, мэтр Амбруаз Парэ, – ответил ему герцог, – делайте и не обращайте никакого внимания на меня. А я пока побеседую с господином д’Эксмесом.
Амбруаз Парэ занялся перевязкой Мальмора. Раненый спросил:
– Господин врач, значит, я могу считать себя здоровым?
Амбруаз Парэ, накладывая последние бинты, сказал:
– Почти!
– Тогда соблаговолите сообщить виконту д’Эксмесу, моему начальнику, что завтра я могу принять участие в бою.
– Завтра? В бою? – вскричал Амбруаз Парэ. – И не думайте об этом! Несчастный! Я вам предписываю восемь дней полного покоя.
Мальмор заревел:
– Да ведь за восемь дней и осада будет кончена! Мне никогда не придется больше воевать!
– Ну и безумный смельчак! – заметил герцог де Гиз, прислушиваясь к разговору.
– Таков уж Мальмор, – с улыбкой сказал Габриэль. – И я прошу вас, монсеньор, лично приказать его перенести в лазарет.
– Ничего нет проще. Прикажите сами, и пусть этого смельчака отнесут его же товарищи.
Габриэль чуть заметно замялся:
– Дело в том, монсеньор, что, возможно, мои люди понадобятся мне нынче ночью.
– Вот как? – удивился герцог де Гиз, взглянув на виконта.
Тем временем Амбруаз Парэ закончил перевязку и подошел к ним.
– Если вам угодно, господин д’Эксмес, – сказал он, – я могу прислать двух своих служителей с носилками.
– Благодарю и принимаю, – отвечал Габриэль.
Мальмор снова испустил отчаянный стон. Амбруаз Парэ откланялся и ушел. По знаку Мартен‑Герра все волонтеры отошли в глубину палатки, а Габриэль остался как бы наедине с главнокомандующим.
XVI. Маленькая шлюпка спасает большие корабли
– Довольны ли вы теперь, монсеньор? – так начал разговор Габриэль.
– Да, друг мой, – отвечал Франциск Лотарингский, – я доволен достигнутыми успехами, но, должен признаться, беспокоюсь за дальнейшее. Поэтому‑то я и пришел к вам посоветоваться.
– Разве что‑нибудь изменилось? – спросил Габриэль. – Обстановка, на мой взгляд, складывается для нас более чем удачно. За четыре дня мы овладели двумя подступами к Кале. Защитники самого города и Старой крепости не продержатся больше сорока восьми часов.
– Верно, но если они продержатся хотя бы сорок восемь часов, то мы погибли, а они спаслись.
– Позвольте мне в этом усомниться, монсеньор.
– Нет, друг мой, многолетний опыт не обманывает меня. Достаточно малейшей случайности или малейшего просчета – и вся наша затея рухнет. Уж мне‑то можно поверить.
– Но почему же? – беззаботно улыбнулся Габриэль, что никак не вязалось с невеселыми словами герцога.
– Я вам все расскажу в двух словах, исходя из вашего же плана. Следите хорошенько.
– Я весь внимание.
– Ваш юношеский пыл разжег во мне – обычно осторожном – честолюбие, и я соблазнился некою попыткой, рискованной и невероятной. Весь наш план строился на том, что англичане будут ошеломлены и отрезаны. Взять Кале невозможно, пусть так, но это не значит, что его невозможно захватить – вот самая суть задуманного нами, не так ли?
– И до сего времени, – заметил Габриэль, – то, что сделано, не разошлось с тем, что задумано.
– Конечно, – подтвердил герцог, – и вы, Габриэль, на деле доказали, что одинаково хорошо разбираетесь как в людях, так и в делах. Лорд Уэнтуорс не обманул ни одной из наших надежд. Он действительно был уверен, что девяти сотен солдат при наличии мощных укреплений вполне достаточно, чтобы заставить нас пожалеть о нашей смелой попытке. Он слишком мало нас уважал и не пожелал вызвать необходимое для него подкрепление.
Комментариев нет