Сражения, дальние поездки, полученные и нанесенные удары были вначале главной темой разговоров. Затем заговорили о глухой борьбе, которую им некогда приходилось вести против того, кого они называли теперь «великим кардиналом».
– Честное слово, – воскликнул, смеясь, Арамис, – мне кажется, мы довольно уже хвалили покойников. Позлословим теперь немного насчет живых. Мне бы хотелось посплетничать о Мазарини. Разрешите?
– Конечно, – вскричал д’Артаньян со смехом, – расскажите! Я первый буду аплодировать, если ваш рассказ окажется забавным.
– Мазарини, – начал Арамис, – предложил одному вельможе, союза с которым он домогался, прислать письменные условия, на которых тот готов сделать ему честь вступить с ним в соглашение. Вельможа, который не имел большой охоты договариваться с этим пустомелей, тем не менее скрепя сердце написал свои условия и послал их Мазарини. В числе этих условий было три, не понравившиеся последнему, и он предложил принцу за десять тысяч экю отказаться от них.
– Ого! – вскричали трое друзей. – Это не слишком‑то щедро, и он мог не бояться, что его поймают на слове. Что же сделал вельможа?
– Он тотчас же послал Мазарини пятьдесят тысяч ливров с просьбой никогда больше не писать ему и предложил дать еще двадцать тысяч, если Мазарини обяжется никогда с ним не разговаривать.
– Что же Мазарини? Рассердился? – спросил Атос.
– Приказал отколотить посланного? – спросил Портос.
– Взял деньги? – спросил д’Артаньян.
– Вы угадали, д’Артаньян, – сказал Арамис.
Все залились таким громким смехом, что явился хозяин гостиницы и спросил, не надо ли им чего‑нибудь. Он думал, что они дерутся. Наконец общее веселье стихло.
– Разрешите пройтись насчет де Бофора? – спросил д’Артаньян. – Мне ужасно хочется.
– Пожалуйста, – ответил Арамис, великолепно знавший, что хитрый и смелый гасконец никогда ни в чем не уступит ни шагу.
– А вы, Атос, разрешите?
– Клянусь честью дворянина, мы посмеемся, если ваш анекдот забавен.
– Я начинаю. Господин де Бофор, беседуя с одним из друзей принца Конде, сказал, что после размолвки Мазарини с парламентом у него вышло столкновение с Шавиньи и что, зная привязанность последнего к новому кардиналу, он, Бофор, близкий по своим взглядам к старому кардиналу, основательно оттузил Шавиньи. Собеседник, зная, что Бофор горяч на руку, не очень удивился и поспешил передать этот рассказ принцу. История получила огласку, и все отвернулись от Шавиньи. Тот тщетно пытался выяснить причину такой к себе холодности, пока наконец кто‑то не решился рассказать ему, как поразило всех то, что он позволил Бофору оттузить себя, хотя тот и был принцем. «А кто сказал, что Бофор поколотил меня?» – спросил Шавиньи. «Он сам», – был ответ. Доискались источника слуха, и лицо, с которым беседовал Бофор, подтвердило под честным словом подлинность этих слов. Шавиньи, в отчаянии от такой клеветы и ничего не понимая, объявляет друзьям, что он скорее умрет, чем снесет это оскорбление. Он посылает двух секундантов к принцу спросить того, действительно ли он сказал, что оттузил Шавиньи. «Сказал и готов повторить еще раз, потому что это правда», – отвечал принц. «Монсеньор, – сказал один из секундантов, – позвольте заметить вашему высочеству, что побои, нанесенные дворянину, одинаково позорны как для того, кто их получает, так и для того, кто их наносит. Людовик Тринадцатый не хотел, чтобы ему прислуживали дворяне, желая сохранить право бить своих лакеев». – «Но, – удивленно спросил Бофор, – кому были нанесены побои и кто говорит об ударах?» – «Но ведь вы сами, монсеньор, заявляете, что побили…» – «Кого?» – «Шавиньи». – «Я?» – «Разве вы не сказали, что оттузили его?» – «Сказал». – «Ну а он отрицает это». – «Вот еще! Я его изрядно оттузил. И вот мои собственные слова, – сказал герцог де Бофор со своей обычной важностью: – Шавиньи, вы заслуживаете глубочайшего порицания за помощь, оказываемую вами такому пройдохе, как Мазарини. Вы…» – «А, монсеньор, – вскричал секундант, – теперь я понимаю: вы хотели сказать – отделал?» – «Оттузил, отделал, не все ли равно, – разве это не одно и то же? Все эти ваши сочинители слов ужасные педанты».
Друзья много смеялись над филологической ошибкой Бофора, словесные промахи которого были так часты, что вошли в поговорку.
Было решено, что партийные пристрастия раз и навсегда изгоняются из дружеских сборищ и что д’Артаньян и Портос смогут вволю высмеивать принцев, с тем что Атосу и Арамису будет дано право, в свою очередь, честить Мазарини.
– Право, господа, – сказал д’Артаньян, обращаясь к Арамису и Атосу, – вы имеете полное основание недолюбливать Мазарини, потому что, клянусь вам, и он, со своей стороны, вас не особенно жалует.
– В самом деле? – сказал Атос. – Ах, если бы мне сказали, что этот мошенник знает меня по имени, то я попросил бы перекрестить меня заново, чтобы меня не заподозрили в знакомстве с ним.
– Он не знает вас по имени, но знает по вашим делам. Ему известно, что какие‑то два дворянина принимали деятельное участие в побеге Бофора, и он велел разыскать их, ручаюсь вам в этом.
– Кому велел разыскать?
– Мне.
– Вам?
– Да, еще сегодня утром он прислал за мной, чтобы спросить, не разузнал ли я что‑нибудь.
– Об этих дворянах?
– Да.
– И что же вы ему ответили?
– Что я пока еще ничего не узнал, но зато собираюсь обедать с двумя лицами, которые могут мне кое‑что сообщить.
– Так и сказали? – воскликнул Портос, и все его широкое лицо расплылось в улыбке. – Браво! И вам ничуточки не страшно, Атос?
– Нет, – отвечал Атос. – Я боюсь не розысков Мазарини.
– Чего же вы боитесь? Скажите, – спросил Арамис.
– Ничего, по крайней мере в настоящее время.
– А в прошлом? – спросил Портос.
– А в прошлом – это другое дело, – произнес Атос со вздохом. – В прошлом и будущем.
– Вы боитесь за вашего юного Рауля? – спросил Арамис.
– Полно! – воскликнул д’Артаньян. – В первом деле никто не гибнет.
– Ни во втором, – сказал Арамис.
– Ни в третьем, – добавил Портос. – Впрочем, даже убитые иной раз воскресают: доказательство – наше присутствие здесь.
– Нет, господа, – сказал Атос, – не Рауль меня беспокоит: он будет вести себя, надеюсь, как подобает дворянину, а если и падет, то с честью. Но вот в чем дело: если с ним случится несчастье, то…
Атос провел рукой по своему бледному лбу.
– То?.. – спросил Арамис.
– То я усмотрю в этом возмездие.
– А, – произнес д’Артаньян, – я понимаю, что вы хотите сказать.
– Я тоже, – сказал Арамис. – Но только об этом не надо думать, Атос: что прошло, тому конец.
– Я ничего не понимаю, – заявил Портос.
– Армантьерское дело, – шепнул ему д’Артаньян.
– Армантьерское дело? – переспросил Портос.
– Ну, помните, миледи…
– Ах да, – сказал Портос, – я совсем забыл эту историю.
Атос посмотрел на него своим глубоким взглядом.
– Вы забыли, Портос? – спросил он.
Комментариев нет