Двадцать лет спустя



– Друзья, – сказал Атос, – вы все еще жалеете, что не пролили нашей крови?

– Нет, – сказал д’Артаньян, – мне больно, что мы идем друг против друга, мы, которые были всегда вместе. Мне больно, что мы в двух враждебных лагерях. Ах, теперь ни в чем не будет у нас успеха!

– Да, теперь конец всему, – отозвался Портос.

– Так переходите к нам! – сказал Арамис.

– Молчите, д’Эрбле, – остановил его Атос. – Подобных предложений не делают таким людям, как эти господа. Если они примкнули к партии Мазарини, значит, этого требовала их совесть, так же как наша велела нам стать на сторону принцев.

– И вот сейчас мы враги! Тьфу, пропасть! Кто мог этого ожидать? – сказал Портос.

Д’Артаньян ничего не сказал, а только вздохнул.

Атос взглянул на них обоих, взял их за руки и сказал:

– Это дело серьезное, и у меня сердце болит, точно вы его пронзили насквозь. Да, мы разошлись, вот великая и печальная истина, но мы еще не объявили друг другу войны. Быть может, мы сумеем договориться; необходима еще одна, последняя, встреча.

– Что касается меня, – сказал Арамис, – я на ней настаиваю.

– Я согласен, – гордо ответил д’Артаньян.

Портос наклонил голову в знак одобрения.

– Назначим же место свидания, – продолжал Атос, – удобное для нас всех, и, встретившись в последний раз, сговоримся окончательно относительно нашего взаимного положения и действий.

– Хорошо! – отвечали трое остальных.

– Значит, вы со мной согласны? – спросил Атос.

– Всецело.

– Отлично. Место?

– Королевская площадь вам подходит? – спросил д’Артаньян.

– В Париже?

– Да.

Атос и Арамис переглянулись. Арамис кивнул головой в знак согласия.

– Королевская площадь, пусть будет так, – сказал Атос.

– А когда?

– Завтра вечером, если вам угодно.

– Вы к этому времени вернетесь?

– Да.

– В котором часу?

– В десять часов вечера. Удобно это вам?

– Отлично.

– И тогда будет или мир, или война, но по крайней мере, друзья, наша честь не пострадает, – сказал Атос.

– Увы, – вздохнул д’Артаньян, – что касается нас, то наша воинская честь погибла.

– Д’Артаньян, – задумчиво сказал Атос, – клянусь вам, мне больно, что вы можете думать об этом в то время, как я думаю только о том, что мы скрестили с вами наши шпаги. Да, – прибавил он, печально качая головой, – вы правильно сказали: горе нам. Идемте, Арамис.

– А мы, Портос, – сказал д’Артаньян, – вернемся теперь со стыдом к кардиналу.

– А главное, скажите ему, – послышалось вдруг, – что я не так уж стар и еще гожусь для дела.

Д’Артаньян узнал голос Рошфора.

– Чем я могу быть вам полезен, господа? – спросил принц.

– Засвидетельствуйте, что мы сделали все возможное, ваше высочество.

– Будьте покойны, это будет сделано. Прощайте, господа, мы скоро увидимся с вами, надеюсь, под Парижем, а может быть, и в самом Париже, и тогда вы сможете расплатиться за сегодняшнюю неудачу.

С этими словами герцог, махнув рукой на прощание, пустил свою лошадь галопом и вместе со своей свитой скрылся в темноте. Все стихло. Д’Артаньян и Портос остались одни на большой дороге, да еще какой‑то человек держал в поводу двух лошадей.

Думая, что это Мушкетон, они подошли к нему.

– Кого я вижу! – воскликнул д’Артаньян. – Это ты, Гримо?

– Гримо! – повторил Портос.

Гримо знаком показал двум друзьям, что они не ошиблись.

– А чьи же это лошади? – спросил д’Артаньян.

– Кто их дарит нам? – спросил Портос.

– Граф де Ла Фер.

– Атос, Атос, – прошептал д’Артаньян, – вы подумали обо всем; вы поистине благородный человек.

– В добрый час! Я уж боялся, что мне доведется всю дорогу идти пешком, – сказал Портос.

И он вскочил на лошадь; д’Артаньян был уже в седле.

– Но куда же ты едешь, Гримо? – спросил д’Артаньян. – Ты покидаешь своего господина?

– Да, – сказал Гримо, – я еду к виконту де Бражелону, во фландрскую армию.

Они молча двинулись по Парижской дороге. Но вдруг послышались стоны, доносившиеся, как им показалось, из канавы.

– Что это такое? – спросил д’Артаньян.

– Это Мушкетон, – сказал Портос.

– Да, да, сударь, это я, – раздался жалобный голос, и какая‑то тень зашевелилась на краю дороги.

Портос бросился к своему управляющему, к которому был искренне привязан.

– Ты опасно ранен, милый мой Мустон? – спросил он.

– Мустон! – повторил Гримо, раскрыв глаза от изумления.

– Нет, сударь, думаю, что нет; только я ранен в очень неудобное место.

– Так что ты верхом ехать не можешь?

– Что вы, сударь, куда уж тут!

– А пешком идти можешь?

– Постараюсь добраться до первого дома.

– Как быть? – сказал д’Артаньян. – Нам необходимо вернуться в Париж.

– Я позабочусь о Мушкетоне, – сказал Гримо.

– Спасибо, добрый Гримо, – ответил Портос.

Гримо соскочил с лошади и подал руку своему старому другу, который со слезами на глазах оперся на нее. Но Гримо не мог взять в толк, чем вызваны эти слезы: радостью ли встречи с ним или болью от раны.

Между тем д’Артаньян и Портос молча продолжали свой путь в Париж.

Спустя три часа их обогнал верховой, весь в пыли: то был курьер герцога, везший письмо кардиналу, в котором, как было обещано, принц свидетельствовал, что сделали д’Артаньян и Портос.

Мазарини провел очень дурную ночь, получив письмо, в котором принц сам извещал его, что он на свободе и начинает с ним смертельную борьбу.

Кардинал перечитал это письмо раза три, затем сложил и, кладя в карман, сказал:

– Одно меня утешает: хоть д’Артаньян и упустил принца, но по крайней мере, гонясь за ним, задавил Бруселя. Решительно, гасконец – бесценный человек; даже неловкость его служит мне на пользу.

Кардинал говорил о человеке, которого сбил с ног д’Артаньян у кладбища Святого Иоанна в Париже. Это был не кто иной, как советник Брусель.

 

Глава XXIX

Советник Брусель

 

Но, к несчастью для Мазарини, на которого и так валились все напасти, советник Брусель не был задавлен.

Он действительно переходил не спеша через улицу Сент‑Оноре, когда бешено мчавшаяся лошадь д’Артаньяна задела его и опрокинула в грязь. Как мы уже сказали, д’Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное событие. Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие, проявляемое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению к буржуазии. Поэтому‑то он остался нечувствителен к несчастью, приключившемуся с человеком в черной одежде, хотя и был его причиной. Прежде чем бедняга Брусель успел крикнуть, вооруженные всадники, как буря, пронеслись мимо. Тогда только прохожие услышали его стоны.

Люди сбежались, увидели раненого, стали расспрашивать, кто он, где живет. Как только он сказал, что его зовут Брусель, что он советник парламента и живет на улице Сен‑Ландри, толпа разразилась криком, ужасным, грозным криком, который напугал несчастного советника не меньше, чем промчавшийся над ним ураган.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *