– И вы так отвечали ему?
– Я не имел основания поступить иначе. Он был вежлив со мной, и я был вежлив с ним.
– Но все же, если это шпион…
– Что же может сделать шпион? Теперь не времена Ришелье, когда по одному подозрению запирались гавани.
– Все‑таки вы напрасно так отвечали ему, – сказал Арамис, провожая глазами молодого человека, фигура которого понемногу скрывалась за дюнами.
– А вы, – возразил Атос, – забываете, что сами поступили еще более неосторожно, произнеся имя лорда Винтера. Разве вы не заметили, что этот молодой человек остановился именно тогда, когда услышал его имя?
– Тем более следовало предложить ему идти своей дорогой, когда он обратился к вам.
– То есть затеять ссору? Я опасаюсь ссор, когда меня где‑нибудь ждут, – ведь и ссора может меня задержать. Кроме того, давайте‑ка я вам кое в чем признаюсь: мне самому хотелось рассмотреть молодого человека поближе.
– Для чего?
– Арамис, вы будете смеяться надо мной, Арамис, вы скажете, что я вечно твержу одно и то же, что мне мерещится со страху…
– Но в чем же дело?
– На кого похож этот молодой человек?
– С какой стороны? С хорошей или с дурной? – спросил, смеясь, Арамис.
– С дурной и настолько, насколько мужчина может иметь сходство с женщиной.
– А, черт возьми! – воскликнул Арамис. – Вы заставляете меня призадуматься. Нет, конечно, дорогой друг, вам не мерещится, и я сам вижу, что вы правы. Этот тонкий впалый рот, эти глаза, которые словно повинуются только рассудку, а не сердцу… Это какой‑нибудь ублюдок миледи.
– Вы смеетесь, Арамис?
– Просто по привычке. Ибо, клянусь вам, я не более вашего хотел бы встретить этого змееныша на нашей дороге.
– Вот и Винтер! – воскликнул Атос.
– Отлично. Теперь недостает только наших лакеев, они что‑то запаздывают, – заметил Арамис.
– Нет, – возразил Атос, – я уже вижу их. Они идут в двадцати шагах позади милорда. Я узнал Гримо по его длинным ногам и задранной вверх голове. Тони несет наши карабины.
– Значит, мы отплываем в ночь? – спросил Арамис, оглядываясь на запад, где от солнца оставалось уже только золотистое облачко, понемногу таявшее в море.
– Вероятно, – отвечал Атос.
– Вот дьявол, – произнес Арамис, – я и днем‑то недолюбливаю море, а ночью тем более. Этот шум волн, рев ветра, ужасная качка… Признаюсь, я предпочел бы сидеть сейчас в монастыре в Нуази.
Атос улыбнулся своей печальной улыбкой, думая, очевидно, совсем о другом, и направился навстречу лорду Винтеру.
Арамис последовал за ним.
– Что же с вашим другом? – спросил Арамис. – Он похож на одного из тех грешников в дантовском аду, которым сатана свернул шеи и которые смотрят на свои пятки. Какого черта он все оглядывается?
Заметив их тоже, лорд Винтер ускорил шаг и подошел к ним с необычайной поспешностью.
– Что с вами, милорд? – спросил Атос. – Отчего вы так запыхались?
– Нет, ничего, – отвечал лорд Винтер, – только когда я проходил мимо дюн, мне показалось…
Он опять оглянулся. Атос посмотрел на Арамиса.
– Однако едемте, – воскликнул лорд Винтер, – едемте, лодка, вероятно, уже ожидает нас, а вот и наше судно стоит на якоре. Видите вы его? Я хотел бы уже быть на борту.
Он опять оглянулся.
– Вы забыли что‑нибудь? – спросил Арамис.
– Нет, я просто озабочен.
– Он видел его, – шепнул Арамису Атос.
Тем временем они подошли к лестнице, у которой стояла лодка. Лорд Винтер велел сначала сойти слугам с оружием и носильщикам с багажом, а уж затем стал спускаться сам.
В эту минуту Атос заметил человека, который шел по берегу параллельно дамбе и спешил к противоположному концу гавани, расположенному шагах в двадцати от них, как будто намереваясь оттуда следить за их отъездом.
Хотя уже стемнело, Атосу все же показалось, что это тот самый человек, который обращался к нему с вопросами.
«Ого, – подумал он про себя, – уж не шпион ли это в самом деле и не собирается ли он помешать нашему отъезду?»
– Видимо, он замышляет что‑то против нас, – сказал Атос. – Мы все‑таки отчалим, а когда будем в открытом море, пусть пожалует к нам.
С этими словами Атос вскочил в лодку, которая сразу отошла от причала и стала быстро удаляться под ударами весел четырех сильных гребцов.
Молодой человек между тем продолжал идти по берегу, немного обгоняя лодку. Она должна была пройти по узкому проходу между концом дамбы, где находился только что засветившийся маяк, и скалой, торчавшей на берегу. Издали они видели, как молодой человек взбирался на эту скалу, чтобы оказаться над лодкой, когда она будет проходить мимо.
– Решительно, этот молодой человек – шпион, – сказал Арамис Атосу.
– Какой молодой человек? – спросил лорд Винтер, оборачиваясь к ним.
– Да тот, который все ходил сзади, заговорил с нами и теперь ожидает нас вон там. Вы видите?
Лорд Винтер посмотрел в ту сторону, куда указывал Арамис. Маяк ярко освещал проход, по которому они плыли, нависавшую скалу и на ней фигуру молодого человека, стоявшего с обнаженной головой и скрещенными руками.
– Это он! – воскликнул лорд Винтер, хватая Атоса за руку. – Это он! Мне уже раньше показалось, что я узнал его, и я не ошибся.
– Кто он? – спросил Арамис.
– Сын миледи, – отвечал Атос.
– Монах! – воскликнул Гримо.
Молодой человек услышал эти слова. Можно было подумать, что он хочет броситься вниз, до того он свесился со скалы.
– Да, это я, дядюшка! – крикнул он. – Я, сын миледи! Я, монах! Я, секретарь и друг Кромвеля! И я знаю теперь вас и ваших спутников!
В лодке было три человека безусловно храбрых, в мужестве которых никто бы не усомнился. Но все же, услышав этот голос, увидев это лицо, они почувствовали, как дрожь пробежала по их спинам. А у Гримо волосы поднялись дыбом и обильный пот выступил на лбу.
– Ага, – сказал Арамис, – так это племянник, это монах, сын миледи, как он сам говорит!
– Увы, да, – прошептал лорд Винтер.
– Хорошо, подождите, – сказал Арамис.
И с ужасным хладнокровием, появлявшимся у него в решительные минуты, он взял один из мушкетов, что держал Тони, зарядил его и прицелился в человека, стоявшего на скале, подобно ангелу тьмы.
– Стреляйте! – крикнул Гримо вне себя.
Атос схватил дуло карабина и не дал выстрелить.
– Черт бы вас побрал! – вскричал Арамис. – Я так хорошо в него прицелился. Я всадил бы ему пулю прямо в грудь.
– Довольно того, что мы убили мать, – глухо произнес Атос.
– Его мать была негодяйка, причинившая зло всем нам и нашим близким.
– Да, но сын ничего нам не сделал.
Гримо, привставший было, чтобы увидеть результат выстрела, махнул рукой и в отчаянии опустился на скамью.
Комментариев нет