Дом, в котором…



— Это тебе так кажется, — Слепой пощупал опухшую щеку и поморщился. — Толк есть, — сказал он уверенно. — Сегодня с ними не было Макса, а это кое о чем говорит.

Кузнечик с любопытством взглянул на него:

— Откуда ты знаешь, которого из них не было? Они же одинаковые.

— Они одинаковые — голоса разные, — объяснил Слепой. — Макс, наверное, струсил из-за своей ноги. Теперь их на одного человека меньше, разве этого мало?

Кузнечик вздохнул:

— Все равно их слишком много на нас двоих. Мы их никогда не одолеем.

Слепой пренебрежительно фыркнул:

— Никогда — это слишком долгое слово. Ты их любишь, такие дурацкие слова. Лучше думай о том, что мы сильнее. Просто их больше. Когда-нибудь мы вырастем, и они пожалеют, что нас доставали.

— Если мы доживем до этого времени, — мрачно добавил Кузнечик. — А если и дальше все будет, как сейчас, мы до него не доживем.

— Ты пессимист, — грустно сказал Слепой.

Они сидели спина к спине и молчали. Зажглась лампочка под потолком. Одна, потом вторая. Ухо Кузнечика горело.

— Потрогай, пожалуйста, мое ухо, — попросил он. — Оно жжется.

Слепой нащупал его плечи, шею и прижал ладонь к уху. Ладонь была холодная, уху стало приятно.

— Придумай что-нибудь, Слепой, — сказал Кузнечик. — Пока мы еще живы.

— Я постараюсь.

Слепой держал его ухо и думал. О своем обещании Лосю. «Обещай мне за ним присматривать».

Все лампочки, сколько их было, зажглись разом. Коридор осветился.

 

В спальне под руководством Спортсмена мальчишки устанавливали на приоткрытую дверь таз с водой.

— Свалится, — предупредил Пышка. — Вам же на головы и свалится. Или еще кто-нибудь зайдет до них. Так всегда бывает.

Пышка сидел на кровати и нянчил ушибленный в драке палец. Палец был зашиблен об кого-то из своих, поэтому настроение у Пышки было вдвойне плохим.

— Не свалится, — отвечал Спортсмен. — Все сделано на совесть.

Зануда соскочил со стула, опасливо покосившись на таз.

— Классная идея, люди! Они входят — Слепому — бамс! — по макушке! Пока он в отключке, мы мамину детку хвать — и в унитаз башкой! — Зануда захихикал.

Плакса, оторвавшись от чистки ножей, визгливо поддержал его с подоконника.

Они легли, каждый на свою кровать, и приготовились к долгому ожиданию. Таз угрожающе блестел синим боком, нависая над пустым пространством. Всем было весело.

Всем, кроме Горбача. Он был против таза, как до того был против дохлой крысы в постели новичка и собачьей какашки в ботинке Слепого. Горбач был гуманистом. Но его никто не слушал.

 

— Пойдем, — сказал Слепой, поднимаясь с пола. — А то заснешь прямо здесь. Я кое-что придумал, но не знаю, получится ли.

Кузнечик нехотя встал, прижимая плечом больное ухо. Придумки Слепого — он это точно знал — мало для кого годились.

— Если ты придумал, что-то вроде того, что мы сейчас пойдем и всех их измордуем, то я лучше здесь посплю.

Слепой не ответил. Он шел в сторону их спальни. Ворча и негодуя, Кузнечик поплелся за ним.

— Сигарету бы мне сейчас.

— Рано тебе еще курить, — не поворачивая головы, отозвался Слепой.

— А как долго колотят новичков? — Кузнечик догнал его и зашагал рядом. — Десять раз или сто? Месяц или два?

— Один или два раза.

Кузнечик споткнулся от возмущения.

— Один или два? Тогда почему меня достают уже целую вечность? Я что — особенный?

Слепой остановился:

— Конечно. Ты ведь не один. С тобой я, а это уже война. Мы против них, они против нас. Разве ты еще не понял?

— То есть если бы не было тебя…

— Ты бы давно стал для них своим.

Слепой не шутил, потому что он не шутил никогда. Кузнечик поискал на его лице следы улыбки, но Слепой был серьезен.

— Так это все из-за тебя? — упавшим голосом спросил Кузнечик.

— Ага. А ты еще не понял? — Слепой отвернулся и пошел дальше.

Кузнечик медленно брел за ним, чувствуя себя самым несчастным человеком в Доме. Виноват в этом был Лось. Добрейший и мудрейший Лось, который подарил ему друга и защитника, а заодно кучу врагов и нескончаемую войну. Никогда не стать ему своим среди младших, пока рядом Слепой, а Слепой всегда будет рядом, потому что так захотел Лось. И их всегда будут бить и ненавидеть. Хотелось плакать и ругаться, но он молчал, стараясь не отставать от Слепого. Потому что если сказать, что виноват Лось, Слепой озвереет, и все станет еще хуже.

Слепой остановился перед дверью десятой спальни. Спальни старших. Дверь была выкрашена в черный, с белыми и красными надписями, с каплями краски и брызгами, сделанными специально для красоты.

Слепой стоял прислушиваясь. Кузнечик перечитывал надписи, которые и так знал наизусть:

 

«Каждый поет свою песню».

«Весна — страшное время перемен».

«Логово Сиреневого Крысуна».

«Будь осторожен. Я есмь Кусливая Собака».

«He стучать. Не входить».

 

В Доме дверь в чужую спальню — не всегда дверь. Для некоторых это глухая стена. Эта дверь была стеной, поэтому, когда Слепой постучал в нее, Кузнечик испуганно ахнул.

— Ты что? Нам сюда нельзя!

Слепой, не дожидаясь приглашения, вошел.

Кузнечик сел перед закрытой дверью на корточки. Он догадывался, зачем Слепому понадобился Седой, и боялся об этом думать.

Через некоторое время дверь отворилась. Надписи уехали и появились опять. Кузнечик встал. Слепой прислонился к двери, таинственно улыбаясь. Под полуприкрытыми веками влажно плавали невидящие зрачки.

— У тебя будет амулет, — сказал он. — Только надо немножко подождать.

Сердце Кузнечика подпрыгнуло и провалилось куда-то в глубину живота. Коленки задрожали.

— Спасибо, — прошептал он еле слышно. — Спасибо тебе.

 

В темной спальне горел ночник, повернутый колпачком к стене. Седой склонился над жестяной коробкой с откинутой крышкой. Талисманы от сглаза таращились на него стеклянными зрачками. Камешки с дырками, пуговицы с монограммами, потемневшие монеты и медали, собачьи и кошачьи клыки, иероглифы на крошечных, с ноготь, осколках, семена неведомых растений, нанизанные на нитки. Сокровища, при виде которых малолетний Пылесос потерял бы рассудок. Там было много всего, но Седой не мог выбрать. Он закрыл глаза и нащупал наугад.

Крошечный котенок из пористого камня. С человеческим лицом. Исцарапанный от долгого хранения в коробке, от частого соприкосновения с другими сокровищами. Седой повертел его в руках и, хитро улыбнувшись, положил на кусочек замши.

Добавил корешок, похожий на крысиный хвостик, и крошку бирюзы. Полюбовался своим произведением, сильно затянулся, и аккуратно стряхнул в середину композиции пепел. Потом сложил замшу в маленький мешочек, стянул его края и зашил их нитками.

— Надеюсь, ты принесешь своему желторотому хозяину счастье, — с сомнением сказал он, взвесив на ладони новенький амулет, и, отложив его, занялся поисками шнурка.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *