— А прежде мэром был граф?
— Граф д’Исанту, — подтвердил священник.
— Тот самый, которого тут все ждут?
— Да, dottore. Разумеется, он граф теперь только по титулу, правителем острова, как в давние времена, он не является. Но и после Объединения Италии местные жители — чертовы глупцы — продолжали выбирать мэром представителя рода д’Исанту, за исключением последнего раза — только Богу и святой Агате известно почему!
— Этот il conte был мэром столько лет и не видел нужды во враче? Сколько людей живет на острове?
Отец Игнацио сказал, что жителей на острове примерно тысяча, но, насколько ему известно, перепись населения здесь никогда не проводилась. Тут внезапно священник переключился на вопрос жилья для Амедео:
— Вы будете жить в доме директора школы il professore[15] Веллы и его жены Пины. Они должны быть где-то здесь. Позвольте, я приведу их.
Священник поднялся из-за стола и через несколько минут вернулся с директором школы и его женой. Il professore был мужчиной лет сорока с небольшим, напомаженные волосы он расчесывал на пробор. Хлопнув Амедео по плечу, он сказал:
— А, хорошо, хорошо, наконец-то приехал образованный человек.
Его слова вызвали у священника ухмылку. Il professore завладел вниманием Амедео и засыпал его фактами из истории острова: «захватывали ВОСЕМЬ держав, вы представляете», и «не было церкви до 1500 года». К трем часам утра, допившись до полной неспособности говорить, он свалился со стула.
Директора школы сопроводили домой, и из тени вышла его жена Пина. Il professore успел поведать Амедео, что в жилах местных обитателей текла кровь норманнов, арабов, византийцев, финикийцев, испанцев и римлян. Это явно отразилось на внешности Пины, которая обладала черными косами и глазами неожиданного опалового цвета. Ее втянули в компанию и буквально заставили рассказать то, что жители острова называли «настоящей историей Кастелламаре». Что она и сделала. Ее голос звучал неуверенно, но говорила она громко. Это был рассказ о захватчиках и изгнанниках, извержениях жидкого огня и загадочном плаче, о скорбящих голосах и пещерах с гремящими, выбеленными временем костями. Рассказ настолько поразил Амедео, что, проснувшись на следующий день, он попытался припомнить его во всех подробностях и лишь позже осознал, что от него в ту первую ночь ускользнула самая главная подробность: никто не мог сравниться с Пиной в умении рассказывать истории.
Закончив, Пина извинилась и ушла: она должна была убедиться, что муж благополучно добрался до дома. Она постарается вернуться к концу праздника и уж точно к разбрасыванию цветов.
— Пина — умная женщина, — заметил священник, глядя ей вслед. — Я ее крестил и учил ее катехизису. Она слишком образованна для этого острова и для своего мужа. Чертовски жаль, что я не могу убедить il professore оставить свой пост и передать его жене. У нее бы гораздо лучше получилось, сам-то он жуткий зануда.
Старик Риццу, появившийся во время рассказа Пины, зашелся от восторга:
— Отец Игнацио любит скандалы! Вечно устраивает их. Он самый необычный из всех наших священников.
Святой отец, явно польщенный, залпом допил arancello.
В этот момент по толпе прокатилась волна возбуждения — некий коллективный восторг.
— Il conte, — объяснил Риццу. — Наконец-то прибыл.
— Да, — отреагировал отец Игнацио. — Еще один персонаж, которого я с трудом перевариваю. Извините, dottore, я должен удалиться.
Возле статуи святой появился корпулентный мужчина в бархатном пиджаке. Амедео наблюдал, как он прокладывает себе путь через толпу, привлекая всеобщее внимание и принимая подношения. Одни кланялись и пожимали ему руку, другие протягивали дары: тарелку с баклажанами, бутылку вина, живую курицу в деревянной клетке. Все это граф брал и передавал следовавшей за ним свите. Это воспринималось как должное, хотя Амедео заметил, что не все подходили к графу и не все тянули руки в приветствии.
Граф наконец приблизился к столу Амедео. Священник исчез, Риццу принялся кланяться. Амедео решил, что ему подобает встать.
— Вы, как я понимаю, и есть новый доктор. Я Андреа д’Исанту, il conte.
Амедео поспешно представился.
— Piacere[16], — сказал граф безо всякой радости. — Это моя жена Кармела.
Вперед выступила молодая женщина со скучающим выражением на лице. Ее черные волосы были завиты, на голове красовалась шляпка, увенчанная пером, какие носили в Лондоне и Париже, что выделяло ее на фоне старомодных нарядов местных красавиц.
— Кармела, — произнес граф, махнув рукой в сторону жены, — принеси мне кофе и что-нибудь выпить. Вина. И чего-нибудь закусить — печенья или arancino[17].
После чего отодвинул стул, опустился на него и задумался на какое-то время.
— Итак, — прервал граф молчание, — когда вы прибыли? Кто встречал вас на причале?
— Около девяти часов, — ответил Амедео. — Меня никто не встречал. Я добрался сам. Но меня уже познакомили с синьором Арканджело и членами городского совета — профессором Веллой и отцом Игнацио.
— Вы ведь горожанин? Северянин? И что же вы делаете на этой скале на самом краю света? Не иначе скрываетесь от чего-то. — И граф хохотнул.
Амедео не знал, что на это ответить. Он просто объяснил, что искал место il medico condotto по всей стране и нашел его здесь.
— Ну, надеюсь, вам удастся заработать на жизнь. Откуда родом ваша семья? Эспозито — какая-то странная фамилия.
— У меня нет семьи, только приемный отец, — ответил доктор. Он говорил уверенно, так как не имел обыкновения стесняться этого обстоятельства. Хотя от допроса, учиненного графом, и неспадавшей жары он слегка вспотел. Он провел пальцем под воротником сорочки.
— Человек без семьи? — переспросил граф. — Человек из ниоткуда — сирота?
— Меня воспитали во Флоренции в «Оспедале дельи Инноченти», приюте для подкидышей. Одном из лучших, — не удержавшись, с гордостью добавил он.
— Ну, я так и подумал. Эспозито — «брошенный».
Вернулась Кармела, за ней следом шли Риццу и его брат — с подносами. Они принесли чашки с золотым ободком, разложенные на блюдце печенья и закупоренную бутылку arancello.
— Самый лучший, — пробормотал Риццу с подобострастием.
— Кармела, налей ликера. — И снова граф не удостоил взглядом супругу.
Она лишь кивнула, налила ликера мужу и присела чуть в сторонке, смиренно сложив руки.
— На вилле у нас есть мороженое и настоящие ликеры, доставленные из Палермо. — Граф испустил притворный вздох. — Боюсь, во всем прочем вы сочтете нас примитивными людьми, dottore. Ни нормального электричества, ни библиотеки. Книги портятся от морского воздуха. К тому же народ большей частью неграмотный, читать умею лишь я да священник, директор школы и бакалейщик Арканджело. И еще, полагаю, Кармела, хотя с ее модными журналами и французскими романами никто не держит ее за персону просвещенную. Ха! Я надеюсь, в приюте вам привили непритязательность, так как этот остров — настоящее испытание для цивилизованного человека.
Комментариев нет