– Должна предупредить вас, мисс Кларк, что это не постоянный контракт. Не более чем на шесть месяцев. Вот почему зарплата… соразмерна. Мы хотели привлечь правильного человека.
– Поверьте, после нескольких смен на птицефабрике даже база Гуантанамо покажется райским уголком.
«Да заткнись уже, Луиза». Я прикусила губу.
Но миссис Трейнор казалась рассеянной. Она закрыла папку:
– Мой сын Уилл два года назад пострадал в дорожно‑транспортном происшествии. Ему необходим круглосуточный уход, бо́льшую часть которого осуществляет квалифицированный медбрат. Я недавно вернулась на работу, поэтому сиделка должна проводить здесь весь день, развлекать Уилла, помогать ему есть и пить, быть на подхвате и следить, чтобы он не пострадал. – Камилла Трейнор опустила взгляд себе на колени. – Крайне важно, чтобы рядом с Уиллом был человек, сознающий возложенную на его плечи ответственность.
Каждое ее слово и даже интонация намекали на мою глупость.
– Понятно. – Я начала собирать сумку.
– Итак, вы готовы приступить к работе?
Это было так неожиданно, что сначала я подумала, будто ослышалась.
– Что?
– Нам нужно, чтобы вы приступили как можно скорее. Оплата понедельная.
На мгновение я лишилась дара речи.
– Вы решили взять меня, а не… – начала я.
– Часы работы довольно протяженные – с восьми утра до пяти вечера, иногда дольше. Обеденного перерыва как такового не предусмотрено, но можно выкроить полчаса, когда Натан, дневная сиделка, приходит, чтобы покормить его обедом.
– Вам не понадобится ничего… медицинского?
– У Уилла уже есть вся доступная медицинская помощь. Нет, нам нужен кто‑то бодрый… и оптимистичный. Жизнь моего сына… нелегка, и очень важно внушить ему… – Камилла Трейнор умолкла, пристально глядя сквозь французские окна куда‑то вдаль. Наконец она снова повернулась ко мне. – Достаточно сказать, что его душевное благополучие важно не меньше физического. Вы меня поняли?
– Думаю, да. Мне придется… носить форму?
– Нет. Никакой формы. – Она взглянула на мои ноги. – Хотя, возможно, вам стоит надеть… что‑нибудь менее откровенное.
Я опустила глаза и увидела, что пиджак съехал, оголив бедро.
– Я… прошу прощения. Юбка порвалась. Если честно, она не моя.
Но миссис Трейнор, похоже, больше не слушала.
– Что именно нужно делать, я объясню, когда вы приступите. С Уиллом сейчас нелегко приходится, мисс Кларк. Понадобятся не только ваши… профессиональные навыки, но и правильное отношение к ситуации. Итак. Вы готовы приступить завтра?
– Завтра? А разве вы не хотите… не хотите нас сперва познакомить?
– У Уилла выдался тяжелый день. Думаю, лучше начать с чистого листа.
Я встала, сознавая, что миссис Трейнор не терпится меня выпроводить.
– Да. – Я покрепче затянула на талии мамин пиджак. – Гм… Спасибо. Я буду завтра в восемь утра.
Мама накладывала картошку на папину тарелку. Она положила две картофелины, он подцепил третью и четвертую с сервировочного блюда. Мама вернула их на место и постучала по костяшкам его пальцев сервировочной ложкой, когда он снова потянулся за добавкой. Вокруг маленького столика сидели родители, сестра с Томасом, дедушка и Патрик, который всегда приходил ужинать по средам.
– Папа, – повернулась мама к дедушке. – Нарезать тебе мясо? Трина, ты не могла бы нарезать папе мясо?
Трина наклонилась и начала ловко кромсать мясо на дедушкиной тарелке. Она уже проделала это для Томаса с другой стороны от себя.
– И сильно этот парень изувечен, Лу?
– Вряд ли, раз на него хотят напустить нашу дочь, – заметил папа.
За моей спиной работал телевизор, чтобы он и Патрик могли смотреть футбол. Время от времени они останавливались и с набитыми ртами заглядывали мне за спину, следя за какими‑то передачами.
– По‑моему, это отличный вариант. Она будет работать в одном из особняков. На хорошую семью. Они аристократы, милая?
На нашей улице аристократом считался любой, у кого членов семьи не привлекали за антиобщественное поведение.
– Наверное.
– Надеюсь, ты отрепетировала реверанс, – усмехнулся папа.
– Ты его уже видела? – Трина подалась вперед и схватила сок, который Томас чуть было локтем не столкнул на пол. – Калеку? Какой он?
– Я познакомлюсь с ним завтра.
– И все‑таки странно. Ты будешь проводить с ним весь день. Девять часов. Будешь видеть его чаще, чем Патрика.
– Это несложно, – ответила я.
Патрик, сидевший напротив, сделал вид, что не расслышал.
– Зато не нужно беспокоиться, что он начнет тебя лапать, – заметил папа.
– Бернард! – резко оборвала его мать.
– Я только сказал то, что все думают. Лучшего начальника для твоей подружки не найти, да, Патрик?
Патрик улыбнулся. Он упорно отказывался от картошки, несмотря на старания мамы. В этом месяце он ограничил употребление углеводов, готовясь к марафону в начале марта.
– Я тут вот подумала, не нужно ли тебе выучить язык жестов? В смысле, если он не может общаться, как ты узнаешь, чего он хочет?
– Она не говорила, что он немой, мама. – Я толком не помнила, что́ говорила миссис Трейнор. Я все еще не оправилась от потрясения, получив работу.
– Возможно, он говорит через особое устройство. Ну, как тот ученый. Из «Симпсонов».
– Педик, – сказал Томас.
– Не‑а, – возразил Бернард.
– Стивен Хокинг, – сообщил Патрик.
– Точно, спасибо. – Мама перевела укоризненный взгляд с Томаса на папу. Таким взглядом можно стену прожечь. – Учишь его плохим словам.
– Ничего подобного. Понятия не имею, где он это подцепил.
– Педик, – повторил Томас, пристально глядя на своего дедушку.
– Я бы рехнулась, если бы он говорил через голосовой аппарат, – скривилась Трина. – Вы только представьте! Дайте‑мне‑стакан‑воды, – изобразила она.
Светлая голова, но недостаточно светлая, чтобы не залететь, как временами бормотал папа. Она первой из нашей семьи поступила в университет, но из‑за появления Томаса ушла с последнего курса. Мама и папа все еще питали надежды, что в один прекрасный день Трина принесет семье состояние. Или хотя бы будет работать в приличном месте, а не в застекленной будке. Или то, или другое.
– Если он сидит в инвалидном кресле, это еще не значит, что он говорит как далек, – возразила я.
– Но тебе придется общаться с ним тесно и близко. По меньшей мере вытирать ему рот, подавать напитки и так далее.
– Ну и что? Подумаешь, бином Ньютона.
– И это говорит женщина, которая надела Томасу подгузник наизнанку.
– Всего один раз.
– Два раза. Из трех.
Я положила себе стручковой фасоли, стараясь выглядеть более оптимистичной, чем на самом деле.
Но уже по дороге домой на автобусе те же мысли начали гудеть у меня в голове. О чем мы будем разговаривать? Что, если он будет только глядеть на меня, свесив голову, и так день за днем? Недолго и спятить! А если я не смогу понять, чего он хочет? Моя неспособность за кем‑то ухаживать вошла в легенды: у нас больше нет ни комнатных растений, ни домашних животных после несчастных случаев с хомячком, палочниками и золотой рыбкой Рандольфом. И как часто его чопорная мать будет находиться поблизости? Я не переживу, если она будет постоянно стоять над душой. Наверняка под взглядом миссис Трейнор все валится из рук.
Комментариев нет