– Не надо усложнять положение, – сказал Хью. Теперь он говорил осторожно, опасаясь излишней настойчивостью вызвать решительный отказ. – Вам скучно без Линдзи. Разрешите мне немножко о вас заботиться. Простите, если сегодня я зашел слишком далеко. Пусть все идет просто и неспешно.
– Просто и неспешно, – тихо повторила Эмма. – Вы очаровательны, Хью. Право же, вы мне ужасно нравитесь.
– А только что вы говорили, что обожаете меня. Это разница.
– Я вам уже сказала, я человек непостоянный. Мои слова не могут быть использованы как показание против меня.
– Но вы позволите мне у вас бывать?
– Может быть.
– А там увидим, как пойдет дело, да?
Она глубоко вздохнула и посмотрела на него своими темными, светящимися, как у ночной птицы, глазами.
– Это‑то мы, во всяком случае, увидим.
24
– Ну, мальчик, он смылся, – сказала Милдред Феликсу. – Теперь за дело!
Феликс все это время прозябал в Сетон‑Блейзе в ожидании, как говорила Милдред, когда аэростат взлетит на воздух. О том, что это свершилось, Милдред узнала от Клер Свон через какой‑нибудь час после того, как Энн получила письмо Рэндла. Энн позвонила Свонам, и Дуглас незамедлительно отбыл в Грэйхеллок, куда Клер последовала за ним, как только закончила десять разговоров по телефону.
Милдред тут же призвала к себе Феликса.
– Живо, – сказала она. – Выводи машину. Мы едем в Грэйхеллок.
Феликс медлил.
– А может быть, неприлично так сразу туда нагрянуть? Некрасиво получится. Может быть, мы только помешаем.
– Ты просто безнадежен, – сказала Милдред. – Тебе бы вместо мундира блузу носить да жевать соломинку.
– Я не желаю вторгаться в горе, которого и не разделяю до конца, и не вполне понимаю, – надменно ответил Феликс.
Однако через пять минут «мерседес» стоял у подъезда.
Атмосфера в Грэйхеллоке была чуть ли не праздничная. Работа в питомнике прекратилась. Боушот и один из садовников беседовали, стоя на дороге у крыльца. В холле Нэнси Боушот что‑то оживленно обсуждала с Клер Свон. Все дышало затаенным волнением.
Феликсу по‑прежнему казалось, что сейчас, сразу после известия о том, что, очевидно, ощущается как утрата, его присутствие здесь в высшей степени неприлично. Но очень уж ему хотелось увидеть Энн после двух с лишним недель бездействия и ожидания. Он тогда решил, и Милдред с ним согласилась, что в промежутке между тем, что она именовала преступлением Хью, и долгожданным отъездом Рэндла ему лучше не видеться с Энн. В том, что Рэндл уедет, он был теперь уверен и не строил никаких планов, не изыскивал никаких возможностей на тот случай, если Рэндл останется. Он ждал. За это время он несколько раз принимался за прощальное письмо к Мари‑Лоре, но так и не написал его, а от неё два дня назад получил ещё одно письмо: она сообщала, что, хоть он ей и не ответил, она решила перебраться в Дели. Ее изящный французский язык показался ему сухим и бессмысленным, как чириканье птицы.
Клер Свон, сияя от радости, подбежала к Милдред.
– Она в кухне с Дугласом. Я подумала, лучше оставить их вдвоем. Конечно, неожиданностью это для неё не могло быть. Ведь это уже давным‑давно назревало. И не очень‑то веселая у неё была жизнь, правда? А все‑таки это удар, как когда кто‑нибудь долго умирает, умирает – и вдруг умрет.
Она крепко вцепилась в Милдред. Феликс отвел глаза от их жадных, возбужденных лиц. Клер доверительно тянула Милдред в угол.
– Дорогая моя, я хочу с вами посоветоваться. А то все думаешь, как бы нечаянно не обидеть…
Нэнси тем временем вышла на крыльцо, к мужу, и Феликс один стоял посреди холла, переминаясь с ноги на ногу. Холл в Грэйхеллоке и всегда‑то наводил тоску – как вестибюль приморского пансиона. Не хватало только объявлений с расписанием обедов и завтраков. Феликс огляделся, где бы присесть, но сидеть было как будто и ни к чему. Пойти в кухню он тоже не решался. Сознание, что Энн так близко, причиняло ему физическую боль.
Мимо прошел Пенн, пробормотал что‑то и направился к лестнице. До первой площадки он взлетел в два прыжка, потом остановился, словно позабыв, зачем идет, и уже медленнее стал подыматься выше.
Феликс решил было укрыться в прихожей, среди плащей и сапог, но, обернувшись; вдруг увидел, что рядом с ним стоит Миранда и враждебно на него смотрит.
Меньше всего Феликс сейчас чувствовал себя способным на разговор с Мирандой. Что вообще можно сказать девочке, у которой отец только что, не таясь, сбежал с любовницей? В какой мере Миранда понимает, что произошло? Много ли ей известно о жизни взрослых? Между прочим, сколько ей лет? Феликс совсем запутался.
Убедившись, что она все ещё тут и, видимо, не намерена уходить, он промямлил:
– Скверная история, Миранда. Мне ужасно грустно было услышать.
– Грустно услышать о чем? – звонко спросила Миранда.
– Ну, о твоем отце… что он уехал… и вообще…
– Вы тоже это знаете, да? Выходит, уже все знают. По‑моему, все узнали раньше, чем мама.
Что на это ответить? Хорошо хоть, что девочка на вид спокойна.
– Как вы думаете, в конце концов так будет лучше? – спросила Миранда.
Феликс замялся.
– Не знаю, Миранда, право, не знаю. Мама твоя, кажется, в кухне с мистером Своном. Я не хочу им мешать. Просто подожду здесь немножко. – Куда бы в самом деле скрыться? В прихожую теперь не сбежишь.
– Мама получила письмо от поверенного, – сказала Миранда. – Насчет развода.
– В самом деле? Ужас что такое!
– Да. Он пишет, что затруднений не предвидится, потому что это простой случай супружеской измены. Маме нужно будет присутствовать на суде, а папе нет.
Феликс, как загнанный, озирался по сторонам. Больше он такого не выдержит. Он весь передернулся, когда взгляд его скользнул по оживленным лицам Клер и Милдред, кое‑как извинился перед Мирандой и поспешно отступил в сторону кухни.
Он постучал в кухонную дверь и сразу вошел. Энн сидела у дальнего конца стола, погруженная в беседу с Дугласом Своном. Свон поднял голову, досадуя, что их прервали. Не каждый день ему выпадало счастье держать Энн за руку.
Энн вскочила с удивленным восклицанием, отстранив льнущего к ней Свона.
– Феликс! Какой вы милый, что приехали! А я и не знала, что вы в деревне.
Конечно, не знала, подумал Феликс, она ничего не знает. Не знает, что он сидел в Сетон‑Блейзе, дожидаясь вот этого самого часа, не знает про преступление Хью. Энн чистая душа, даже не усмотрела бы особого смысла в продаже картины. Несведущая, невинная, а вокруг неё сплошь интриганы.
Ему стало перед ней неловко и стыдно. Он пробормотал:
Комментариев нет