Дикая роза



Дуглас Свон, стоявший у окна, повернулся к ней с приветственным восклицанием. Здороваясь с ним, Энн сердито отметила, что Миранда опять устроила посреди комнаты «кукольный дурбар». Ее «маленький народец» или «маленькие принцы», как она их иногда называла, в полном составе расселись полукругом на полу. Картина получилась яркая и страшноватая, поскольку вкусы по части одежды и украшений были у «маленького народца» экзотические и варварские.

– Дорогая Энн, – заговорил Дуглас, обходя кукол, – дорогая… – Он взял её за обе руки и потянул к диванчику в оконной нише. Глаза его излучали сочувствие.

Энн высвободила руки и сказала бодрым голосом:

– Страшно рада, что вы вернулись, Дуглас, и как мило, что сразу меня навестили. – Потом вспомнила, почему он уезжал, и устыдилась, что только о себе и думает. – Но как здоровье вашей мамы? Надеюсь, ей получше?

Дуглас покачал головой.

– К сожалению, нет. На улучшение мало надежды. Вернее, нужно свыкнуться с мыслью, что надежды нет. Конец её пути уже близок.

– Какое несчастье! – Энн сжала ему руку, и оба сели.

– «Распад и смерть повсюду видим мы», – сказал Дуглас. – Нужно это принять. Но разлуки эти причиняют страшную боль. Боюсь, в этом сказывается недостаток веры.

Недостаток веры, подумала Энн. А у неё есть вера? Верит она, что ещё когда‑нибудь увидит Стива? Нет. А между тем в бога она верит. Иначе нельзя. Бедный Дуглас!

– Я находил в родителях такую поддержку, – сказал он, – такую неизменную поддержку. Наверно, мне посчастливилось.

Энн посмотрела в окно. По лужайке мчалась Миранда, помахивая над головой, как тамбуринами, двумя белыми эмалированными мисками, в которых она каждый вечер выставляла своим ежам молоко. А Миранда находит в ней «поддержку»? В последние дни дочь держалась с нею холоднее обычного, даже перестала называть её мамочкой, а внимание её, когда было нужно, привлекала возгласами вроде «О!» или «У!». Да что там, трещина в её отношениях с Мирандой появилась ещё со смерти Стива. И с Рэндлом тоже. Словно все винили её за смерть Стива. А может быть, дело в том, думала она иногда с обидой, что другим хотелось кого‑то винить, а ей нет, вот она и оказалась вместилищем для их обвинений.

Вдали под буками Энн увидела одинокую фигуру. Это был Пенн. Он смотрел, как Миранда пересекает лужайку, а потом растворился среди колеблющихся зеленых теней. Бедный фавн, наблюдающий людские дела. Чтобы отвлечь Дугласа от его горя, а также отсрочить разговор о Рэндле, она сказала:

– Спасибо вам, что до отъезда принимали такое участие в Пенни, Он к вам очень привязался.

– Он очень положительный мальчик, – сказал Дуглас. – Вам, вероятно, будет его недоставать?

– Да. – Энн подумала, что ей будет страшно недоставать Пенни. Она вздохнула. – Вы знаете, по‑моему, он немножко влюблен в Миранду. Смешно, правда? Мне кажется, он серьезно страдает, бедный малыш.

Дуглас улыбнулся:

– Как мы в юности умеем страдать! – Потом, словно спохватившись, что позволил себе бестактность, добавил: – Подождите, скоро Миранда сама подрастет и влюбится. Вот когда небу жарко станет!

– Поэтому он, вероятно, и отказался ехать с Хамфри в Лондон. Не мог расстаться с Мирандой. А я‑то ломала голову, с чего это он.

– Я полагал, что вы сами раздумали его отпустить, поскольку Хамфри…

– Ну что вы! Хамфри же разумный человек. А Пенни – святая невинность. Но сейчас мне его искренне жаль.

Они умолкли. Энн, нервно потирая руки, снова вздохнула. Дуглас – воплощенная заботливость – наклонился впереди свесил руки, словно собираясь встать и сделать важное сообщение.

Однако он не встал, но произнес смягчившимся голосом, не глядя на Энн:

– От Рэндла, надо полагать, нет никаких известий?

– Нет. Он не писал. Я, конечно, написала ему в Челси, но я даже не знаю, там он или нет. – Она смотрела на кукол, а они дружно глазели на нее, маленькие враждебные соглядатаи; ей на минуту померещилось, что Миранда нарочно их здесь посадила, чтобы держали её под наблюдением.

– Следует надеяться на лучшее, только на лучшее, – сказал Дуглас.

– Конечно. – Энн почувствовала раздражение. – Не будем преувеличивать, милый Дуглас. Мало ли какие катастрофы могут произойти в браке, а брак все же остается, вы это знаете не хуже меня.

– Я верю в это всей душой, – сказал Дуглас чуть высокомерным тоном человека, который сам счастлив в браке, а о таких вещах знает только понаслышке. – Брак есть таинство. И мы должны верить, что в таких случаях нашей любви содействует божественная благодать.

– Моя любовь только злит Рэндла. – Энн хотелось свести разговор с небес на землю. – Но он вернется. По многим причинам – привычка, удобство. Благодарение богу, браки от любви не зависят.

Дуглас, казалось, был слегка шокирован.

– В чисто мирском смысле – может быть, и нет. Но в брачном богослужении содержится слово «любить». Это наш первый обет. Постоянство в любви есть долг, и оно управляется волей в большей степени, нежели в наши дни принято думать. Даже если оставить в стороне божественную благодать.

Энн устала, ей не хотелось разбирать эту проблему ни с участием божественной благодати, ни без оного. Внимание Свона она ощущала физически – словно её дергали за веревки. Словно он стремится её сломить. Может быть, он и в самом деле, пусть бессознательно, стремится сломить её, чтобы потом утешать. А у неё непочатый край работы. Она обещала Боушоту, что поможет поливать розы. И корректура каталога ещё не прочитана. И нужно заняться бельем Миранды. Она сказала:

– Сомневаюсь, чтобы у Рэндла ещё осталось сколько‑нибудь любви ко мне. В общем, это не важно. – Но это было очень важно. Только это, в сущности, и было важно.

– Вы должны обвить его сетью доброты и христианской любви, – сказал Дуглас.

Представив себе разъяренного Рэндла, запутавшегося в сетях, Энн чуть не расхохоталась, но тут же сердце её залила жгучая, покровительственная нежность к мужу, так что в следующее мгновение она чуть не расплакалась.

– Ну, не знаю, – сказала она. – Моя любовь к Рэндлу очень несовершенна. Едва ли она способна оказать такое магическое действие.

– Наша любовь по большей части не многого стоит. Но всегда есть тонкая золотая полоска, тот кусочек чистой любви, от которой зависит все остальное… и которая все остальное искупает.

Это, пожалуй, правильно, подумала Энн, но его экзальтация действовала ей на нервы. Она сказала:

– Возможно. Но увидеть это в таком свете я не могу. Все, что видишь, бесформенно и нескладно.

Произнося эти слова, она почувствовала: вот и я такая, бесформенная и нескладная. Нескладной она была ещё в школе, ей тогда говорили, что это пройдет. Не прошло, и она научилась с этим жить, но по мере того, как она взрослела, легче не становилось. Давным‑давно, когда её полюбил Рэндл и когда волосы у неё были такие же рыжие, как сейчас у Миранды, в ней была – конечно же, была – какая‑то грация, тем и порожденная, что её полюбил блистательный, неотразимый Рэндл. Но это время теперь было трудно даже вообразить. А нескладность осталась, и ещё – усилия, бесконечные усилия приноровиться к людям, с которыми приходилось общаться. А как было с Рэндлом? В дни своего счастья они жили как в тумане, и вопрос этот не возникал. Теперь туман рассеялся, и оказалось, что они несовместимы. А между тем общение с людьми – возможная вещь. Вот с Дугласом, например, она чувствует себя совершенно естественно. И с Феликсом. Коснувшись этого, мысль её тотчас упорхнула. Это было место, куда мыслям не полагалось залетать. Вечно я говорю «нет», подумала Энн, все мои силы уходят на то, чтобы говорить «нет». Ни для чего положительного сил не остается. Вполне понятно, что Рэндл видит во мне смерть, говорит, что я убиваю его веселость. Но почему это так? И ей смутно припомнилась какая‑то цитата насчет того, что дьявол – это дух, который все отрицает.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *