Диагноз

— Мелисса! — зовет Билл. Ему очень хочется, чтобы она лежала сейчас рядом с ним, в сероватом, тусклом свете спальни. Проходит несколько секунд, и он понимает, что произнес имя жены лишь мысленно. Кровать хранит запах ее тела.

Цифровые часы на туалетном столике показывают точное время. 9:38. Девять часов тридцать восемь минут, утро субботы, двадцать третьего августа, еще одного дня пустоты. Прошло четыре дня с тех пор, как его уволили с работы.

В голове шумело, как всегда, после дурно проведенной ночи. Билл встал с кровати и тотчас упал на пол, ноги отказались служить ему. Опустив глаза, он увидел кровоподтеки. Из синих они превратились в багровые и коричневатые. «Какого цвета бывают другие, честно заслуженные, синяки?» — с горечью подумал Билл.

С пола столы и стулья казались изогнутыми под странными, причудливыми углами. Потолок исчез из виду, скрывшись в полутьме. Как будто в первый раз Билл увидел клен, растущий напротив окна спальни. Дерево вдруг показалось ему необычайно изысканным и живым. Капли дождя, приставшие к листьям, словно крошечные линзы, увеличивали мельчайшие прожилки и зазубринки, размывая и приближая к глазам синеву и зелень плавно перетекавших друг в друга поверхностей. Казалось, все дерево, мерно покачиваясь, плывет по воздуху. На короткое время Биллу почудилось, что и сам он, как когда-то в детстве, плавает среди зеленой листвы. Лето нахлынуло как океан. Вспомнилось дерево на заднем дворе дома и он сам, сбросивший одежду и голышом бегающий вокруг дерева под теплым дождем, разбрызгивая грязь и слыша в отдалении едва различимый голос матери, зовущей его обедать.

Застонав, он встал на четвереньки и всмотрелся в синий рисунок вздувшихся на руках вен. Он попытался подняться — и снова упал на пол, на этот раз поранившись об острый край постельника. Он не почувствовал боли, но на руке образовался длинный порез, мгновенно наполнившийся кровью. Почему тело изменяет ему так молчаливо и деликатно? Пусть бы все произошло быстро и сразу, с муками и болью. Билл посмотрел на ноги, которые перестали быть его частью, превратившись в мертвые ходули циркового клоуна. Значит, что-то в своей жизни он делал не так. Да, и теперь ему придется принять это унижение. Он совершил какой-то мерзкий и неверный шаг, за который тело карает его, отказываясь подчиняться его воле. Но в чем заключался этот шаг? В мозгу мелькнула мысль о том, что бесполезные конечности ампутируют. Для того чтобы отрубить эти бесчувственные ходули, не потребуется никакой анестезии. Он и сам мог бы отрезать свои ноги, если бы под рукой оказался достаточно острый нож. Да, он мог бы сделать себе ампутацию прямо на кухне. Он бы отрезал себе все, на что больше нельзя положиться, чему нельзя больше доверять. Ему всего сорок лет, но жизнь уже обманула его, обманула в самом начале пути. Ведь он испытывает сейчас страх смерти, страх медленного умирания. Да, он умирает гораздо медленнее, чем его отец, который ушел из жизни быстро и легко, упав на вечно пахнувший столярным клеем пол своего темного кабинета. Мелисса. Он позвал ее или только мысленно произнес ее имя? Он спасется, если коснется сейчас ее прохладной кожи.

В окно ворвалась волна холодного сырого воздуха. Билл задрожал и, ухватившись за столбик кровати, сумел подняться и сесть на край постели. Кровь из раны тонкой струйкой полилась на белые простыни. Голоса внизу стали громче. Мистер Терджис, архитектор, громко упрекал кого-то за упущения при монтировке нового фонаря, который установили не по его плану. Визг сверла стих. Мистер Терджис что-то прокричал, и инструменты снова заработали на всю мощь. Зазвонили телефоны, и их звук был похож на крики задыхающегося, тонущего животного, изо всех сил пытающегося вдохнуть хоть немного воздуха.

Вскоре на лестнице раздались шаги, и в спальню вошла Мелисса.

— Я не знала, что ты проснулся, — сказала она. Лицо ее было усталым и осунувшимся.

— Я только что встал.

У него не хватило духу сказать ей о беде с ногами.

Она включила лампу, и свет озарил шелковистые каштановые волосы Мелиссы сияющим ореолом.

— Сейчас звонил какой-то мистер Джейсон Тутэйкер, — сказала Мелисса. — Говорит, что ты не ответил на его сообщение. Я сказала, что ты свяжешься с ним позже.

— Я очень рад, что ты пришла. У тебя утомленный вид.

— Прошлой ночью я почти до утра ждала тебя и совсем не спала.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. Дождь усилился, капли громко барабанили по крыше и брызгами распластывались по оконному стеклу. Биллу хотелось, чтобы Мелисса приблизилась и прикоснулась к нему.

— Мелисса.

— Что? — ответила она, не оборачиваясь и не отходя от окна.

— Я слышал внизу голос Ральфа Терджиса, — без всякого выражения сказал Билл. Неужели она не обернется и не посмотрит на него? Тонкая рука держала шнур занавески. Он во все глаза уставился на жену, страстно желая только одного — чтобы она прочла его мысли и подошла.

— Да, он здесь, а что? — Ее голос был отчужденным и раздраженным.

— Просто поинтересовался. Мы заплатили ему за советы по установке? Я бы не хотел, чтобы этот человек ходил в мой дом.

— Мы подписали с ним контракт, — устало ответила Мелисса. — Он получает десять процентов.

Зачем они вообще связались с этим фонарем? — подумал Билл. Эти новые окна стали очередной причудой Мелиссы, очередным ненужным прожектом, которыми она периодически доводила себя до нервного истощения. Но теперь они не могут позволить себе пустых прожектов.

— Я всегда хотела, чтобы у нашего дома был прихотливый силуэт, — сказала Мелисса. Она вздохнула и перегнулась через подоконник открытого окна, подставив лицо под дождь. — Кажется, все выходные будет пасмурно. Я так рада, что идет дождь.

Билл посмотрел на жену, на ее мокрые от дождя лицо и волосы, и ему страшно захотелось обнять ее. Если она не может догадаться об этом, то он сам подойдет к ней. Он поднялся с кровати, сделал шаг и тяжело повалился на пол.

— Билл! — Мелисса бросилась к мужу и склонилась над ним.

Он неподвижно лежал, распростершись на ковре и не делая попыток встать. Потом он протянул руку, обнял жену и притянул ее к себе. Мелисса отпрянула, на ее лице появилось странное выражение.

— Вставай, Билл, вставай. Ну встань же, я очень тебя прошу.

Он продолжал смотреть на нее, не произнося ни слова.

— У тебя идет кровь.

— Помоги мне. — Он с трудом встал на колени. Все с тем же странным выражением на исказившемся лице она помогла Биллу доползти до подставки постельника у изножья кровати. Когда Билл попытался встать, его тело развернулось к зеркалу туалетного столика, и он увидел в нем свое отвратительное отражение. Голова неприятно поразила его: казалось, она плохо сидит на сутулых плечах; усы, тронутые сединой, так же как редеющие волосы. Рыхлый белый живот безвольно свисает над трусами.