– А вот это уже кое‑что… Ну‑ка, рассказывай.
– Значит, так. Если все суммировать, то ППП получает от Веннерстрёма отчеты. Затем составляются соответствующие бумаги. Оставшиеся деньги возвращаются. Вернуть шесть миллионов – это была гениальная уловка. Ведь если у тебя на пороге появится кто‑то, кто захочет отдать тебе мешок денег, разве ты сможешь усомниться в его честности?
– Давай покороче.
– Но, дорогой Блумквист, я как раз и стараюсь покороче. Отчет Веннерстрёма вполне удовлетворил ППП. Получается, что огромные деньги просто выкинули коту под хвост – но никаких претензий к тому, как и куда их вкладывали. Мы проверяли счета и трансферы и все остальные бумаги. Отчетность просто тютелька в тютельку. Меня все устраивало. Моего шефа – тоже. А главное, в ППП остались довольны. Так что правительству даже и нечего было возразить.
– Так в чем же суть аферы?
– А вот дальше все гораздо интереснее, – сообщил Линдберг, который выглядел теперь протрезвевшим. – Но имей в виду: хоть ты и журналист, для печати это не предназначено.
– Да брось ты. Не можешь же ты слить мне информацию, а потом вдруг заявить, что я не могу ею воспользоваться.
– Почему же, могу. То, что я тебе уже рассказал, отнюдь не является тайной. При желании ты всегда можешь ознакомиться с отчетом. Об остальном – о чем я пока умалчиваю – ты тоже можешь написать. Но при условии, что я буду фигурировать в качестве анонимного источника.
– Ах, вот как? Но, согласно общепринятым понятиям, «не для печати» означает, что мне доверили секретную информацию, и разглашать ее я не имею права.
– Плевать мне на терминологию. Пиши что хочешь, но помни: я – твой анонимный источник. Идет?
– Конечно, – ответил Микаэль.
Потом, конечно, стало ясно, что зря он так ответил.
– Ну, слушай. Вся эта история с «Миносом» случилась лет десять назад, сразу после падения Берлинской стены, когда большевики пытались стать респектабельными капиталистами. Я попал в число тех, кто проверял Веннерстрёма, и не мог избавиться от ощущения, что концы с концами не сходятся.
– Но во время проверки ты промолчал?
– Я поделился своими сомнениями со своим шефом, однако нам не к чему было придраться. Все бумаги были в полном ажуре. И мне оставалось только подписаться под отчетом. Но потом каждый раз, натыкаясь на имя Веннерстрёма в публикациях, я мысленно возвращался к «Миносу».
– Понимаю.
– Через несколько лет, в середине девяностых, мой банк вел кое‑какие дела с Веннерстрёмом. Честно сказать, дела весьма серьезные. Но тут опять вышла неувязка.
– Он вас надул?
– Нет, не совсем. Получилось так, что на этом деле нагрели руки обе стороны. Проблема скорее была в… Я даже не знаю, как это объяснить. Но все это уже относится к моему работодателю, и мне бы не хотелось вдаваться в подробности. Однако от всего этого осталось, мягко говоря, не слишком благоприятное впечатление. А массмедиа изображают Веннерстрёма этаким великим экономическим гуру… И на этом держится его благополучие. Доверие – его капитал.
– Понимаю, что ты имеешь в виду.
– А мне кажется, что он попросту блефует. Никакими особыми талантами экономиста Веннерстрём не наделен. Напротив, в некоторых вопросах он явно не дотягивал даже до среднего уровня. С ним работали несколько действительно толковых молодых консультантов, это был его резерв, но сам он мне ни разу не нравился.
– Ну и что же потом?
– Год назад я ездил в Польшу по другим делам. Мы с коллегами ужинали вместе с несколькими инвесторами из Лодзи. И я случайно оказался за одним столом с бургомистром. Разговор зашел о том, как укрепить польскую экономику, и я вдруг упомянул про «Минос». Бургомистр уставился на меня с некоторым недоумением – будто он никогда и не слыхал о «Миносе». Но вспомнил, что была какая‑то афера и потом все лопнуло. Он усмехнулся и сказал – цитирую дословно: «Если бы все шведские инвесторы были бы такими, то ваша страна вскоре совсем разорилась бы». Понимаешь?
– Могу только предположить, что в Лодзи вполне толковый бургомистр… И что же дальше?
– Эта фраза все не выходила у меня из головы. Я никак не мог успокоиться. На следующее утро у меня была назначена встреча, и я рано освободился. Из принципа я поехал посмотреть на закрывшуюся фабрику «Минос» – она располагалась рядом с Лодзью, в маленькой деревушке, с кабаком в каком‑то сарае и с сортиром во дворе. Гигантская фабрика «Минос» на самом деле оказалась просто развалюхой, ветхим складом из ржавого железа, построенным еще Красной Армией в пятидесятые годы. Случайно я наткнулся на сторожа, который кое‑как объяснялся по‑немецки. Он сказал, что один из его двоюродных братьев работал на «Миносе». И я, недолго думая, отправился к нему домой, благо он жил рядом. Сторож при этом вызвался стать моим гидом и переводчиком. Ни за что не поверишь, что они мне рассказали…
– Я весь внимание.
– «Минос» стартовал осенью девяносто второго. Туда наняли максимум пятнадцать сотрудников, преимущественно бабушек. Зарплата равнялась ста пятидесяти кронам в месяц. Вначале у них вообще отсутствовало какое‑либо оборудование, и служащие в основном разбирали хлам. В начале октября привезли три картонажные машины, закупленные в Португалии. Древние, допотопные и к тому же морально безнадежно устаревшие. Цена этому железу была от силы несколько тысяч крон. Техника кое‑как функционировала, но непрерывно ломалась. Запчастей, естественно, не было, и производство без конца приходилось останавливать. Чаще всего кто‑нибудь из служащих чинил оборудование вручную.
– Вот это уже кое‑что, – оживился Микаэль. – Ну и что же на самом деле производила эта легендарная фабрика?
– В течение девяносто второго года и половины девяносто третьего они клеили самые обычные упаковки для моющих средств, коробки для яиц и тому подобное. Потом наладили выпуск бумажных пакетов. Но фабрике постоянно не хватало сырья, и ни о каком массовом производстве речи вообще не было.
– Не похоже, чтобы в фабрику вложили солидные инвестиции…
– Я все подсчитал. Общая сумма аренды за два года потянула на пятнадцать тысяч. На зарплаты потратили максимум сто пятьдесят тысяч – это с лихвой. Дальше – закупка техники и транспортировка, фургон для перевозки упаковок для яиц… Предположим, двести пятьдесят тысяч. Плюс взносы за разрешение, поездки взад‑вперед… Похоже, что деревню несколько раз посетил один‑единственный визитер из Швеции. Так что на всю эту канитель потратили меньше миллиона. В один прекрасный день летом девяносто третьего на фабрику заявился какой‑то начальник и сообщил, что она закрыта. А вскоре после этого приехал венгерский грузовик и вывез оборудование. И покеда, «Минос».
На протяжении судебного процесса Микаэль часто вспоминал тот летний вечер. Они беседовали как одноклассники, по‑дружески и в то же время подтрунивая друг над другом, как в годы учебы в гимназии, когда они доверяли друг другу тайны, свойственные их возрасту в целом. Повзрослев, они разбрелись в разные стороны и отдалились друг от друга, стали фактически чужими.
Весь вечер Микаэль никак не мог припомнить, как они подружились в гимназии. Роберт казался ему скромным и сдержанным юношей, очень стеснительным в общении с девушками. Позже он преуспел на банковском поприще, пожалуй, даже сделал карьеру.
Хотя Блумквист ни секунды не сомневался в том, что сейчас их представления о мире разошлись.
Микаэль напивался не слишком часто, но тогда эта незапланированная встреча во время неудачной морской прогулки продолжилась – за дружеской вечерней трапезой и обильными возлияниями. Ну и что тут особенного – подумаешь, старые школьные приятели встретились и решили немного поболтать и выпить… Именно поэтому Микаэль не воспринял всерьез рассказ Роберта о Веннерстрёме. Но в конце концов победил инстинкт журналиста, он навострил уши и включил логику.
– Я не очень понимаю, – сказал Блумквист. – Ведь Веннерстрём – заметная величина среди биржевиков. Если я правильно помню, он миллиардер…
– «Веннерстрём груп» потянет приблизительно на две сотни миллиардов. Ты имеешь в виду, зачем миллиардеру вообще гоняться за жалкими пятьюдесятью миллионами?
– Ну да, зачем ему рисковать – ведь столь откровенное мошенничество не может остаться безнаказанным?
– Не уверен, можно ли назвать эту операцию откровенным обманом. Отчет Веннерстрёма единодушно одобрили топ‑менеджеры ППП, а также сотрудники банка, правительство и аудиторы риксдага.
– Но в любом случае для Веннерстрёма пятьдесят миллионов – пустяковая сумма…
– Согласен. И все же не забывай: «Веннерстрём груп» – инвестиционная компания, торгующая всем, что приносит прибыль: ценными бумагами, опционами, валютой… Да и много чем еще. Веннерстрём заключил контракт с ППП в девяносто втором году. А ты помнишь осень девяносто второго? Тогда рынок находился в подвешенном состоянии.
– Конечно, помню. Я как раз взял кредит на покупку квартиры под нефиксированные проценты, а в октябре ставки Центробанка взлетели до пятисот процентов. Так что я целый год выплачивал ипотеку – девятнадцать процентов.
Комментариев нет