Внизу скрипит дверь родительской спальни и слышатся негромкие шаги по коридору. Папа идет готовить фирменный воскресный завтрак. Мы с Эллиотом никогда не пропускаем это первоклассное шоу.
Все сковородки в доме идут в ход: папа обжаривает бекон, три разновидности сосисок, картофельные оладьи и яйца с помидорами. Какие у него получаются оладьи! От одной мысли в животе урчит.
Я пять раз стучу в стену, что на нашем языке значит «Уже проснулся?». Эллиот тут же стучит три раза в ответ, спрашивая, можно ли прийти, и я разрешаю, ударяя по стене дважды. Каждая клеточка моего тела радуется. Все налаживается. Панические атаки уйдут, как только пройдет шок от аварии, и жизнь войдет в свое привычное русло. А самое радостное – сейчас у нас будет «воскресный завтрак».
– Яйца-пашот или омлет? – спрашивает Эллиота папа. Каждое воскресное утро он надевает свой поварской костюм: серая толстовка, спортивные брюки и полосатый сине-белый фартук.
– А какой омлет? – уточняет Эллиот. Кому-то этот вопрос может показаться странным, но только не моему папе: он знает не менее двухсот различных рецептов омлета.
– С нарезанный кубики лук репчатый, посыпанный лук-резанец, месье, – пытается папа изобразить француза. Он часто говорит на такой манер, когда готовит, считая, что так он больше похож на шеф-повара.
– Тогда мне омлет, пожалуйста, – отвечает Эллиот и поднимает руку:
– Дайте пять!
Папа хлопает деревянной лопаточкой по его открытой ладони.
Эллиот пришел в пижаме, накинув поверх шелковый халат с бордово-зеленым орнаментом пейсли. Кажется, что Эллиот – сошедший с экрана герой черно-белого кино. Только трубки во рту не хватает.
Я наливаю себе стакан апельсинового сока, когда на кухню вползает Том. Тот факт, что он поднялся с постели раньше девяти утра в выходной – еще одно подтверждение тому, что папа готовит божественный завтрак.
Правда, то, что Том поднялся, совершенно не значит, что он проснулся.
– Доброе утро! – громко говорит Эллиот, чтобы Том его наверняка услышал.
– Угу, – бурчит Том в ответ, плюхается в кресло и роняет голову на стол.
– Кофеин для мистера Тома, – объявляет Эллиот, наливая в чашку густую черную жидкость из кофеварки.
Том приподнимает голову ровно настолько, чтобы получилось сделать глоток, и закрывает глаза, снова пробормотав «угу».
От плиты доносится головокружительный запах жареного бекона. Чтобы переключиться, я начинаю намазывать маслом кусок хлеба. Еще немного, и у меня в прямом смысле потекут слюнки.
– Привет-привет! – в кухню впархивает мама. Она единственная, кто прилично одет, потому что сразу после завтрака поедет открывать агентство. И как всегда, она отлично выглядит. Прямое мини-платье изумрудного цвета чудесно гармонирует с ее темно-рыжими волосами. Когда я надеваю что-то зеленое, то сразу становлюсь похожа на новогоднюю елку, а вот мама умеет носить этот цвет.
– Надеюсь, у всех хорошее настроение этим декабрьским утром? – спрашивает мама, обойдя стол и потрепав каждого по голове.
– Какой чудесный день, – напевает в ответ Эллиот.
Мама подходит к папе и целует его в спину, шепча:
– Пахнет восхитительно!
Папа разворачивается и крепко ее обнимает. Мы смущенно отводим глаза. Как здорово, что спустя столько лет в браке у мамы с папой сохранились такие отношения. Иногда они слишком рьяно демонстрируют их на публике, но зато не просиживают вечера в полном молчании, как родители Эллиота.
– Ты не передумала? Поможешь Андреа вечером в агентстве? – спрашивает мама, подсаживаясь ко мне.
– Да, помогу. Эллиот, может, прогуляемся утром по Лейнз?
Том страдальчески вздыхает. Он терпеть не может походы по магазинам, особенно шопинг. Наверное, поэтому на нем сейчас заношенная оранжевая футболка и штаны от красной пижамы.
– Конечно, да! – восклицает Эллиот, мой брат по духу.
– А потом поиграем в автоматы на причале? – с надеждой добавляю я.
– Конечно, нет, – отрезает Эллиот, хмуря брови, за что получает от меня по носу салфеткой.
Когда мама встает из-за стола за кленовым сиропом, Эллиот наклоняется ко мне и тараторит:
– ОМГ, твой пост ночью был просто сумасшедший! Видела, сколько комментов?
Я демонстративно раскланиваюсь и улыбаюсь, чувствуя себя ужасно глупо от того, что горжусь своим успехом.
– Говорил же, что справишься. А ты чуть было катастрофу не раздула, – самодовольно добавляет Эллиот.
– О какой катастрофе речь? – спрашивает мама, возвратившись к столу.
– Ни о какой, – отрезаю я.
– О «Титанике», – находится Эллиот.
Два часа спустя мы с Эллиотом играем в автоматы на конце причала.
– Не обижайся, – перекрикивает Эллиот пиликанье «одноруких бандитов». – Но в этой глупой игре нет смысла. Совсем.
Я бросаю еще одну монетку и сжимаю ладони, молясь о победе. Поднос с монетками выдвигается вперед, и те, что лежат на краю, вздрагивают, но остаются на месте. Разочарованно вздыхаю.
– Знаешь, эти автоматы совсем как Майспейс и овсянка: от них нет толку!
Я вставляю в прорезь еще одну монетку и мысленно пою «Ла-ла-ла», чтобы заглушить нытье Эллиота. Что ж поделаешь, раз ему так нравится не любить мою любимую игру.
Поднос с монетками медленно выезжает, и кажется, я снова проиграла. Но тут один двухпенсовик падает, а за ним целая лавина монет обрушивается в поддон. От радости я даже хлопаю в ладоши.
– Получилось! – радостно кричу я и обнимаю Эллиота, чтобы сильнее его раззадорить.
Он хмурит брови, но по искоркам в глазах, спрятанных за очками в красной оправе, я вижу, что он едва сдерживает улыбку.
– Я выиграла! – Собираю монетки из лотка.
– Ты выиграла… – Эллиот смотрит на деньги у меня в руках, – целых двадцать пенсов. На что потратишь такие бешеные деньги?
Наклонив задумчиво голову, отвечаю:
– Для начала обеспечу безбедное существование всем родным и близким, потом куплю себе «мини-купер» с откидным верхом… а на сдачу возьму чувство юмора для моего друга Эллиота!
Он делает вид, что хочет меня стукнуть, а я хохочу, ловко уворачиваясь.
– Ладно, пошли в Лейнз, а то не успеем, – предлагаю я.
Лейнз – моя самая любимая часть Брайтона (после моря, конечно). Когда сворачиваешь в этот лабиринт из вымощенных улочек и затейливых магазинчиков, кажется, что тебя перенесло на двести лет в прошлое.
Я засматриваюсь на девушку, идущую нам навстречу: на ней длинный цветастый комбинезон и шляпка трилби янтарного цвета. Выглядит великолепно. Рука тянется к фотоаппарату, но девушка неожиданно исчезает за углом.
– А ты знала, что паб «Дом крикета» раньше назывался «Сляб и рыбный лоток»?
– «Ляг на рыбный лоток»? – Я спускаюсь на грешную землю в недоумении.
– Нет же! «Сляб и рыбный лоток»! Когда здесь была рыбацкая деревушка, «слябом» моряки называли меру, равную десяти тысячам селедок.
– Ну ты точно Вики, – смеюсь я.
Эллиот – ходящая и говорящая Википедия. Не представляю, как он удерживает в голове столько разных фактов. Его мозг как жесткий диск на шесть терабайт (жесткий диск на шесть терабайт – самый большой жесткий диск на сегодняшний день, это тоже Эллиот рассказал).
Комментариев нет