– Тебя будут спрашивать, зачем ты угробил своего героя в конце «Нескольких дней с тобой», откуда ты берешь вдохновение и…
– Брось, Стефан. Так о чем ты хотел со мной поговорить? И что это за история про статью?
Журналист откашлялся:
– Тебя же не было на Лазурном Берегу месяц назад?
– Нет, я приехал только сегодня утром.
– О’кей. Слыхал уже про майских наездников?
– Нет, только, по‑моему, на ипподроме в Кань‑сюр‑мер они больше не гоняются.
– Очень смешно. На самом деле я имел в виду похолодание – такое порой случается посреди весны, и сопровождается оно заморозками… – Продолжая говорить, он достал из кармана куртки электронную сигарету. – Этой весной погода на побережье была на редкость противная. Сперва стоял собачий холод, а потом несколько дней кряду нас заливало дождями.
Я прервал его:
– Давай покороче, Стефан. Надеюсь, ты не собираешься делиться со мной сводкой погоды за последние недели!
Кивнув, журналист показал на стоявшие вдалеке цветастые корпуса интерната, игравшие на солнце тысячами огненных бликов.
– Там затопило несколько подвалов под спальными помещениями.
– Эка невидаль! Здесь же земля идет под уклон, сам знаешь! В наше время такое случалось раз в два год.
– Да, но в выходные на восьмое апреля вода поднялась аж до вестибюлей. Начальству пришлось срочно организовывать спасательные работы и вытаскивать все из подвалов.
Пьянелли несколько раз затянулся своей сигаретой и выпустил струю пара, отдававшего вербеной и грейпфрутом. По сравнению с Че Геварой, дымившего сигарами, наш революционер, пускающий благоуханный пар, выглядел несколько забавно.
– Так они избавились хотя бы от груды ржавого металлолома, хранившегося у них в подвалах с середины 90‑х. Одна контора по обработке металлолома взялась свезти весь этот хлам на свалку, но до того, как они нагрянули, ученички забавы ради вскрыли пару ржавых шкафчиков. Нипочем не догадаешься, что они там нашли.
– Ну!
Журналист, желая произвести должное впечатление, тянул паузу так долго, как только мог.
– Кожаную спортивную сумку, а в ней сто тысяч франков купюрами по сто и двести! Это ж уйма денег, они пролежали там больше двадцати лет…
– И в Сент‑Экз пожаловали полицейские?
Я представил себе, как в лицей нагрянули жандармы, вызвав небывалый ажиотаж.
– Верно‑верно! И, как я пишу в своей статье, у них глаза на лоб вылезли. Давнее дело, деньги, знаменитый лицей… долго уговаривать их не пришлось – они тут все углы облазили.
– Ну и как?
– Пока никакой информации, но, насколько мне известно, они нашли на спортивной сумке две пары совершенно четких отпечатков пальцев.
– И что?
– И одна пара отпечатков обнаружилась у них в картотеке.
Я затаил дыхание, пока Пьянелли готовился выпустить новую стрелу. Заметив, как в его глазах заплясали огоньки, я смекнул, что он собирается поразить меня в самое сердце.
– Эти «пальчики» принадлежали Винке Рокуэлл.
Я попытался переваривать услышанное и угадать, что бы все это значило, но без толку.
– А ты что думаешь, Стефан?
– Что я думаю? Я был прав с самого начала, вот что! – оживился журналист.
Дело Винки Рокуэлл было еще одной любимой темой Стефана Пьянелли наряду с политикой. Лет пятнадцать назад он даже написал на эту тему книгу под шубертовским названием: «Девушка и смерть». Это было серьезное, дотошное расследование исчезновения Винки Рокуэлл и ее возлюбленного, хотя и без сенсационных разоблачений.
– Если Винка действительно сбежала с Алексисом Клеманом, – продолжал он, – она должна была прихватить с собой и эти деньжищи! Или по крайней мере когда‑нибудь вернуться за ними!
Его умозаключение показалось мне не очень убедительным.
– А где доказательства, что это ее деньги? – возразил я. – То, что ее отпечатки обнаружили на той сумке, еще не доказывает, что деньги принадлежали именно ей.
Он согласился, но тут же кинулся в контратаку:
– И все же, признайся, странная история. Откуда взялись эти денежки? Сто тысяч франков! По тем временам огромная сумма.
Я все никак не мог взять в толк, что конкретно он думает о деле Рокуэлл, однако версия с побегом казалась ему голословной. Хотя железных доказательств у него не было, Пьянелли ничуть не сомневался: если Винка до сих пор так и не объявилась, значит, она уже давно мертва. И убил ее, вероятнее всего, Алексис Клеман.
– А что думает следствие?
– Понятия не имею, – рассеянно отвечал он.
– Следствие по делу об исчезновении Винки проводилось бог весть когда. А значит, любые улики, обнаруженные сегодня, никто не признает в связи с истечением срока давности по этому делу, верно?
С задумчивым видом Пьянелли потер бородку тыльной стороной руки.
– Не скажи. Тут действует сложная судебная практика. Сегодня в некоторых случаях срок давности зависит уже не от того, когда было совершено убийство, а от того, когда обнаружили тело.
Он смотрел мне прямо в глаза – я выдержал его взгляд. Пьянелли, безусловно, был охотником за сенсациями, и я недоумевал, почему он с таким упорством цепляется за это давнее дело. Помнится, он не принадлежал к числу задушевных друзей Винки. Они никогда не встречались, и между ними не было никакой взаимной симпатии.
Винка была дочерью актрисы Полины Ламбер, уроженки Антиба, рыжеволосой, коротко стриженной красотки, игравшей небольшие роли в фильмах Ива Буассе и Анри Вернея. Венцом ее кинокарьеры стала откровенная сцена с Жан‑Полем Бельмондо в «Клане марсельцев». В 1973 году в одном из ночных кабачков Жуан‑ле‑Пена Полина познакомилась с Марком Рокуэллом, американским автогонщиком, который недолго был пилотом «Формулы‑1» в команде «Лотус» и не раз участвовал в 500‑мильных заездах в Индианаполисе. Но самое главное – Рокуэлл был младшим сыном влиятельного массачусетского семейства, которое числилось главным акционером сети супермаркетов, распространенных по всему северо‑востоку Соединенных Штатов. Отлично понимая, что в кино у нее нет никаких перспектив, Полина последовала за своим возлюбленным в Штаты – там они и поженились. Вскоре в Бостоне родилась Винка, их единственная дочь, которая прожила там же пятнадцать лет, прежде чем ее отправили учиться дальше в Сент‑Экз – это случилось после трагической смерти ее родителей. Чета Рокуэлл оказалась в числе пассажиров, погибших в авиакатастрофе летом 1989 года – произошла внезапная разгерметизация самолета во время взлета из аэропорта на Гавайях. Эта трагедия потрясла многих, поскольку в результате внезапного вскрытия багажного отсека в бизнес‑классе вырвало с корнем и выбросило из самолета шесть рядов кресел. В той катастрофе погибли двенадцать человек, причем жертвами ее стали весьма состоятельные люди. Столь занятная подробность не могла не заинтересовать Пьянелли.
Благодаря своим корням и манерам Винка служила живым воплощением всего, что Пьянелли ненавидел: он считал ее папенькиной дочкой из американского высшего буржуазного общества и наследницей элитарных духовных традиций, обожавшей греческую философию, кино Тарковского и поэзию Лотреамона. А еще – неземной красоты кокеткой, не живущей в реальном мире, а витающей в облаках. И, наконец, девицей, которая по‑своему – невольно и неосознанно – презирает парней.
Комментариев нет