Я смотрела на нее из коридора – на Клэр. Та, понурив плечи, пила чай – по крайней мере, монотонно звякала ложкой о край чашки.
– Эй, привет! – позвала я негромко, чтобы не напугать. – Клэр, почему это? Ты ведь могла позволить себе лучше?
Спрыгнув с коленей подруги, громко и радостно мяукнула рыжая кошка.
* * *
– Это была не я, понимаешь? И этого дня не было ни для кого, кроме тебя, – его попросту не существовало.
На сбивчивые объяснения я потратила уже минут пять – съемная квартира подруги до боли напоминала мне «хрущевку». Оказывается, Клэр растерялась – выбитая из колеи моим «судьбоносным» решением с ней расстаться, она сняла первое, что попалось под руку – свою-то квартиру давно продала…
– И я никогда бы не решила тебя уволить. Да и вообще, это слово сюда не подходит. Ты давно для меня не «работница», а родной человек, подруга. Ты поверила ей?
Глупый вопрос: не ей – «мне».
Клэр кивнула. В ее глазах будто навечно застыло удивление, смешанное с печалью. И глубже стали морщины.
– Как такое возможно, Дина? Чтобы ты… и не ты?
– Я не знаю. Правда, не знаю. Но я выясню.
– Конечно, я поверила…
– Я знаю. Прости.
Я извинялась за то, чего не совершала, и в душе кипело негодование – меня подставили. Нас. Но о лысой башке на экране распространяться не стала – вдруг хлыст дотянется и сюда? Риск-риск-риск, теперь везде чертов риск.
– Послушай, когда все это закончится, когда я со всем разберусь, я приду к тебе, и мы пойдем назад, да?
Шишка из темных волос стянута небрежно – всегда аккуратная и подтянутая Клэр Мэтьюз никогда раньше себе этого не позволяла. А теперь она сидела на чужой кухне в мятой блузке, пила чай из нелюбимой чашки и боялась вновь начать надеяться.
– А смешарики… нормально?
Ей хотелось знать, что все хорошо. Хотелось верить, что то, что случилось – настоящее недоразумение, а вовсе не игры моего плохого настроения.
– Нормально. Клэр, – я наклонилась вперед и заглянула ей в глаза. – Кто-то меня подставил, прикинувшись мной. Я никогда бы не попросила тебя уйти.
Она оттаивала; в смятении то комкала пальцами угол бумажной салфетки, то торопливо терла высокий лоб.
– Ты слышишь меня?
– Слышу.
– Это была не я.
– Не ты.
– Это все закончится, я тебе обещаю. Просто кто-то,… это чья-то злая шутка.
– Неудачная шутка. Дин, слушай, – она вдруг встрепенулась, – а когда ты придешь ко мне в следующий раз, как я узнаю, что ты – это ты?
Хороший вопрос. Просто отличный. За окном проехала машина, и стекла в раме задребезжали. Вместо ответа, я вытащила из сумки блокнот и, прикрыв лист рукой сверху, написала:
«Нашим словом-паролем будет „Ганька“».
Показала.
Черт его знает, сможет ли «лысая» выудить эту информацию, если имеет доступ к информационным полям… Наверное, сможет. И не поможет ни моя ладошка над бумагой, ни конспиративное молчание в чужой и тесной кухне. Однако, хоть какая-то мера защиты.
– Поняла меня? Порви, когда я уйду. Или сожги.
Подруга кивнула. Взглянула на меня жадно, словно не хотела отпускать, с затаенной тревогой на дне темных глаз.
– Дин, а кто мог сделать вторую тебя? И зачем?
Да-да, именно те вопросы, ответы на которые я и сама не прочь бы узнать.
Обувалась я в темной прихожей – под потолком висела перегоревшая лампочка.
* * *
Любая сложная ситуация в первую очередь воздействует на стрессы – взлетает перед лицом черной вороной и каркает о том, что теперь будет «совсем-совсем плохо». Главное в этот момент – не поверить ей. Дать покаркать, покричать, что «все плохо», пропустить сквозь себя и позволить уйти.
Прозрачная я, прозрачное тело – текущий сквозь меня мир со своим плохим, хорошим, тревожным и радостным.
Шестнадцать ноль пять на часах.
Я сидела в сквере и, вместо того, чтобы пытаться нащупать ответ «что делать» разумом, силилась почувствовать его интуицией. Дрейк учил многому, в том числе и этому.
«Свобода от мыслей. От зависимостей. От боязней. От себя». Просто мир. Просто день. Такой же теплый и летний, независимо от того, что в моей или чужой голове. Дан урок, значит, будет дан и ответ о том, как его пройти.
Из искусственного состояния «безмыслия» меня выдернул очередной телефонный звонок. А в трубке глубокий красивый баритон:
– Ди, что случилось?
Звонил Мак. И я судорожно втянула воздух.
Мег – она все-таки ему позвонила. Видимо, почувствовала неладное, передала, что я о чем-то хотела поговорить.
– Все нормально, Мак.
И впервые в жизни неловкая пауза на обоих концах. Нет слов, только ненужная тишина.
– Ди… Я помогу.
Я знала, что он поможет – сделает все и даже больше. Потому что это Чейзер – стальной двухметровый мужик с двумя базуками наперевес. Опасный, как с оружием, так и без него. Огромная крепость, бронебойный бункер, в котором тепло и безопасно – ох, как я понимала Лайзу. Мак – каменная стена, непробиваемая кладка, бойницы с торчащими наружу стволами пятидесятого калибра. И все же я не могла сказать ему правду.
– Скажи мне, что случилось?
Он чувствовал.
«Спаси, защити!»
Мой собственный «бункер» в этот момент занимался где-то работой вне Реактора.
«Отвези меня к Дрейку, мне нужно срочно ему рассказать про…»
Про «нее» – лысую башку, которая сейчас слушала наш разговор не ушами, но пространством.
– Я ничего такого не хотела, в общем… нормально все.
Он не верил. Конечно же. Чейзер не был тем, кого легко провести. Кого вообще можно провести.
– Я слышал про Дэлла. Мда.
– Да. Неприятно. Но с ним уже нормально.
И вновь молчание.
– Ди, ты ведь позвонишь мне?
«Если что-то не так. Ты ведь позвонишь?»
Мне впервые за долгое время хотелось плакать: они были моими, эти ребята. Моей компанией, моими друзьями, моими родными людьми. Они беспокоились за меня, всегда были готовы подставить сильное плечо. И, видит Бог, в этот момент я, как никогда сильно, скучала по Дрейку. Нуждалась в его ауре спокойствия, в выражении лица «мы все можем решить» и словах «непосильных задач не существует».
Но я одна. Без него.
Проехал мимо велосипедист – яркий и пестрый, как попугай. Унесся вдаль его вытянутый в форме пули шлем; стих стрекот спиц и шорох шин.
– Я позвоню.
Слушая шелест беспокойных крон, я с отчаянием нажала отбой.
* * *
Дэйна в штабе не оказалось. «Ушел на склад», – пояснил его заместитель – здоровый бородатый мужик с хмурым взглядом, который не вломил мне прикладом винтовки лишь потому, что его встроенный сканер показал, что «я – свой». Сканер, видимо, показал и другое – мой уровень допуска, – и потому недобрый дядька пропустил меня к главному пульту.
Комментариев нет