Сегодня все было не так – в восемь предстояло выйти из дома, а проснулась она только в семь тридцать. Завтракать Катя не стала, времени не нашлось. Успела только натянуть джинсы, водолазку, умыться и чуть‑чуть подкраситься. Роскошь выходить из дома без косметики в последние годы стала ей недоступна. Как ни пряталась она от солнца на отдыхе и в Москве, оно каким‑то чудом успевало приложиться к чувствительной коже лица, оставляя на лбу досадные коричневые следы. Первое время Катя жутко расстраивалась из‑за пигментных пятен, выискивала и пробовала разные средства, а потом устала от бессмысленной суеты и смирилась. Утешила себя тем, что все остальное пока при ней – стройная фигура, высокая грудь и, главное, интересные черты восточного лица, обрамленного пышными темными волосами. Нужно было только выровнять тональным кремом цвет лица и нарисовать аккуратные стрелки на глазах, которые добавляли томности глубокому взгляду.
Даже сэкономив время на завтраке, прибыть в детский дом, который находился в двух часах езды от дома, к десяти часам утра оказалось задачей невыполнимой. В итоге справилась она только наполовину – приехать приехала, но опоздала на целых тридцать минут.
Машина уткнулась носом в толстые железные прутья, и Катя заглушила мотор. Ограждение тянулось по всему периметру детского дома, и пришлось побегать в поисках калитки. Наконец нашлась будка охранника, кнопка звонка. Вопрос «вы к кому?», и ворота открылись с протяжным стоном. Катя почувствовала, как по спине побежали мурашки. Она никогда в жизни не бывала в тюрьмах, но почему‑то сейчас ей казалось, что она попала именно туда. Нет, никакой колючей проволоки и высоких бетонных стен – все было чисто и красиво: свежевыбеленное здание, футбольная площадка, деревья во дворе. Все напоминало обычную столичную школу. Кроме атмосферы трагедий и несчастий, боли и одиночества, которыми, казалось, пропитан воздух.
– Вы на День Аиста? Проходите быстрее! Концерт уже начался.
Юркий светловолосый мальчишка, лет двенадцати на вид, встретил ее у входа, принял плащ и подвел к столу регистрации. Две бойкие сотрудницы тут же начали задавать ей тысячу вопросов о семейном положении, о бумагах, и Катя растерялась. Но потом поняла, что ее по ошибке приняли за потенциального усыновителя, и ограничилась вручением регистраторам визитки.
– Я из издательского дома.
– А‑а‑а.
– Это спонсоры! – весело крикнул мальчишка.
– Тогда ничего не нужно, – смилостивилась старшая дама и пригласила: – Проходите в зал.
Обе работницы тут же потеряли к Кате всякий интерес.
– Налево или направо?
– Я провожу! – Мальчишка вновь подскочил к Кате.
Без лишних церемоний он схватил ее под руку и потащил в глубь коридора. Катя старалась не выдать своей неловкости, даже неприязни – настойчивое и собственническое прикосновение чужого мальчика было пугающим. Ребенок сжимал ее локоть все сильнее, словно пытался им завладеть.
– Меня Сережей зовут, – представился он по собственной инициативе.
– Екатерина Викторовна.
– Очень приятно. А у вас дети есть? – сразу же поинтересовался пацан.
– Есть. – Ответ прозвучал глухо.
– Да?! – Он как будто бы удивился. – И сколько же им лет?
– Пятнадцать лет старшей и годик младшей.
– О‑о! Мне тоже пятнадцать!
– Неужели? – Катя искренне удивилась и, воспользовавшись заминкой, вытащила из цепких пальцев подростка онемевший локоть. Но он тут же впился в ее ладонь. – Мне показалось, ты намного младше.
– Неа, это только по росту. Меня как в батор сдали, я перестал расти.
– Куда сдали?!
– Сюда. В батор.
– Впервые в жизни слышу такое слово. – Катя задумалась, пытаясь разобраться с его этимологией.
– Ну, – Сережа пожал плечами, – у нас тут все так говорят.
– И что означает этот «батор»? – Никакие сто́ящие догадки в голову не приходили.
– Как что? – Сережа удивился непонятливости гостьи. – Детский дом.
– И сколько же тебе было лет? – Катя не удержалась от вопроса и тут же об этом пожалела.
– Когда моя мамка померла или когда бабка сюда сдала?
У Кати пересохло во рту. Сказать не получилось ни слова. Сережа понял, что ждать ответа бесполезно.
– Одиннадцать. Это когда насовсем. – Он низко опустил голову, как будто не хотел, чтобы женщина увидела, что творится с его лицом. Но она успела заметить, как маска безразличия сменилась гримасой боли, которую он поспешно скрыл.
Они замолчали и дальше шли под стук собственных шагов. Катя отчего‑то стеснялась этих настойчивых гулких звуков, которые разносились по всему коридору. «Как в морге», – почему‑то подумалось ей. Потом послышались монотонные голоса из актового зала. Впереди показались чуть приоткрытые высокие двери, и в проеме стали видны бесчисленные затылки подростков. Катя опешила. Сколько их здесь?! Она попыталась сосчитать, но тут же сбилась. Человек сто, не меньше. Ни войны, ни катастрофы, мирное время, так откуда в детском доме так много детей? Она прекрасно понимала, как попадало в детские дома поколение ее матери – дети, родившиеся в конце тридцатых – начале сороковых прошлого века. Это было известно и объяснимо. А сейчас? Катя стала вглядываться в затылки. Головы опущены, шеи обнажены – все как один копались в своих смартфонах и не обращали ни малейшего внимания на сцену. Ряды и ряды одинаковых напряженных затылков. «Инкубатор!» – догадалась вдруг Катя. Вот откуда взялось это странное слово «батор». Она вспомнила, как ее мать рассказывала, что домашние дети всегда дразнили детдомовских «инкубаторскими». Как только сразу не поняла.
– Спасибо тебе большое, Сережа, – ей вдруг стало неловко за то, что мгновением раньше она хотела вырваться из рук мальчишки, – я бы заблудилась одна.
– Пожалуйста. – Он едва заметно улыбнулся и неохотно отпустил наконец ее горячую от волнения ладонь.
– Вы к нам часто приходить теперь будете, да?
– Нет, – она посмотрела на него внимательно, – а почему ты так решил?
– Да слышал, что директор наш с вашим издательством дела какие‑то спонсорские замутил. Что‑то там про книги.
– Надо же, как быстро у вас распространяются новости, – она покачала головой, – и что ты об этом думаешь?
– Фигня полная! – Сережа пожал плечами. – Никто из наших читать не будет.
– Почему?
– Скучно.
– А что вам не скучно?
– Да мало ли, – он нехорошо ухмыльнулся, – а вот планшеты давайте привозите еще. Это нам надо!
Катя не нашлась что сказать в ответ. Подросток развернулся на пятках и, фамильярно махнув ей на прощание рукой, двинулся в обратном направлении. В дальнем конце коридора показалась семейная пара лет пятидесяти, и Сережа моментально переключился на них. Через несколько секунд он уже крепко держал за локоть другую незнакомую женщину и что‑то без умолку говорил ей прямо в ухо. Он не замечал ни ее растерянности, ни нервных попыток мужа втиснуться между юным провожатым и своей женой. Мальчик просто хватал то, что мог получить, – несколько секунд безраздельного внимания взрослых. Любых и всяких, лишь бы их можно было присвоить себе на пару секунд, а потом навсегда забыть.
Комментариев нет