Чужие дети



 

Часть I

Детский дом

 

Глава 1

 

– Отвали!

– Да ладно, че ты? Идем выпьем. Все‑таки праздник.

– Сказала, не лезь со своим тупым первым сентября!

– Мой он, что ли? У всех день знаний, а ты…

– Ненавижу!

Юлька зашипела как кошка и, еще больше сгорбив и без того сутулую спину, бросилась на проезжую часть.

– Стой, больная!

Визг тормозов перекрыл испуганный крик Лехи. Ему казалось, еще секунда, и Юлька упадет, а потом больше не встанет. Так уже было однажды на его глазах.

Из древней иномарки, чудом успевшей затормозить в нескольких сантиметрах от Юльки, выкатился старый пузатый, как беременный орангутан, армянин. Он погнался было за метнувшейся из‑под колес девчонкой, но сделал всего несколько шагов, тут же споткнулся и оперся ладонью о грязный капот машины.

– Такой маладой… – причитал он, морщась от боли, – Зачем пад калеса? Зачем надаела жить?

Леха отчетливо видел крупные капли пота, проступившие на лбу старика, и белки вытаращенных, едва не выпавших от ужаса глаз. Он тут же натянул на глаза капюшон толстовки и с отсутствующим видом прошагал мимо согнувшегося пополам деда. К нему, Лехе, все это больше отношения не имело. Хватит. Ну их, на хрен, этих баб. Компанию побухать он себе и без этой дуры найдет. И вообще, надо было сразу Игоря позвать – старый друг лучше новых двух. Он как брат. И чего только к этой Юльке привязался? Подумаешь, помогла стырить в супермаркете бутылку вина. Обычное дело, не стоит благодарности.

Беззаботно насвистывя, Леха уже подошел к высоченному кованому забору, – и только тогда почувствовал, что толстовка стала насквозь мокрой от пота и прилипла к телу. Он не хотел вспоминать, но не успел защититься – картины из прошлого вспыхнули в мозгу, словно кадры кинофильма. Машина визжит тормозами, глухой стук, падение… Всего полгода назад на этом самом злополучном перекрестке лежал Петька с расколотой на две части головой. Из половинок черепушки вылился на асфальт целый океан черной крови и еще что‑то вязкое, мерзкое. В изломанной руке желтела злополучная пачка чипсов – сбегал, называется, в магазин. Копил на них небось целый месяц, прятал мелочь от старшаков, потом смылся от питалки по дороге из школы. И все. От удара чипсы разлетелись по обеим полосам проезжей части. Так и лежали – золотые солнышки на грязной дороге. Петька так и не разжал пальцы – впился в свое сокровище мертвой хваткой. Конечно, мелкий еще совсем. Десять лет. А на вид так вообще не больше шести.

Баторские плохо росли – это Леха давно заметил, еще когда их перевели в обычную школу, к домашним. Там все одноклассники были на голову выше. Жрали лучше, что ли.

Леха потом часто думал о Петьке. Было немало моментов, когда он и сам был бы рад вот так покончить со всем, одним махом. Только чтобы не успеть испугаться и, главное, без боли. Раз, и все! Когда ты никому в этой жизни не нужен и сам никем не дорожишь, перебежать дорожку между жизнью и смертью очень легко. Береженого, говорят, Бог бережет, а за такими, как он, как Петька, как Игорь, больно надо кому‑то смотреть. Надорвется Господь опекать всех сирот, вон их сколько. О Петьке тогда поплакали чуток, даже питалки слезу пустили, но и все. Через полгода никто уже и не помнил. По‑хорошему, что был он, что не было. Без разницы.

Кроссы на ногах стали тяжелыми, словно налились свинцом. Леха, удивляясь собственной мягкотелости, еле дотащился до опостылевших ворот. Каждый день только они неизменно встречали и провожали, утром и вечером. Когда‑то ворота в батор казались огромными, до небес. Пугали одним своим видом, а за приближение к ним можно было как следует схлопотать по ушам. Сейчас они уменьшились, словно вросли в землю. Но как бы то ни было – тюрьма она и есть тюрьма. Даже если сидишь в ней не за преступления, а просто потому, что нигде тебя больше не ждут. Кованая калитка скрипнула, впустила и захлопнулась за спиной…

Они с Игорем забились в крошечный домик на старой детской площадке – их тайное место. Говорить было лень. Да и не о чем. За столько лет давно всё порассказали друг другу. Просто не торопясь пили, передавая бутылку из рук в руки. Леха считал друга своей единственной семьей, настоящим братом. Говорят, они даже внешне были похожи – оба темненькие, худые, с карими глазами. Только Игорь покрупнее да немного повыше ростом. И не такой смазливый, как Леха. Игорь на свою внешность внимания не обращал – что попадет под руку, то наденет, пятерней по волосам проведет, и прекрасно. Зато Леха и прическу себе у питалок выпрашивал сделать модную, с красиво спадающей на глаза челкой, и одевался стильно – все завидовали. Никто его никогда не учил, так, телик смотрел и сам соображал, что к чему – какие вещи в тренде, как их сочетать. Приходилось, конечно, ради этого воровать, но куда деваться. Не ходить же как лох.

Леха не видел, как Юлька протиснулась к ним. Просто почувствовал, угадал ее спиной. Безошибочно, как всегда.

– Ну, че? Все‑таки бухнешь?

– Давай!

– Ладно, я тогда пойду. – Игорь стал пробираться к выходу: такой был между ними неписаный закон. Дружба дружбой, но если рядом телочка, отойди не мешай.

– Окай. Увидимся. – Леха в знак благодарности похлопал друга по плечу.

Кто б сомневался, что Юлька прибежит. Девчата все одинаковые – им лишь бы показать свой дурной характер. Леха протянул ей бутылку, Юлька тут же приняла ее и припала к горлышку. Пила почти беззвучно: ни бульканья, ни вздохов. Привычка. Только так и можно в партизанских условиях, а не то спалят.

– Ну, и че это было?

– Так, – она отдышалась после длинного глотка, – ненавижу первое сентября!

– Прямо вот так, чтобы под колеса?

– Так! Есть причины.

– Какие?

– Отвали! – Она больно ткнула Леху в спину локтем.

– Совсем уже охреневшая! – Лехе стало по‑настоящему обидно. – С тобой как с человеком. Зачем только вожусь, никакой благодарности?

– Не знаю, – голос Юльки потеплел, – нравлюсь тебе, наверное.

– Размечталась! – Спина все еще горела, хотелось побольнее задеть в ответ. – Ты слишком жирная!

– Офигел?!

– Да пошла ты!

– Дебил!

– Сама дебилка.

Вот и поговорили. Как обычно, после тупой перепалки стало немного легче. Леха задумался, прислонившись костлявой спиной к полной и теплой Юлькиной груди. Они могли, конечно, еще и подраться по давней привычке, но в домике на детской площадке не разгуляешься, да и по‑настоящему он Юльку никогда не трогал – наоборот, позволял этой дурашке себя колошматить. Маленькая еще совсем, хоть и сиськи отрастила огромные. Ему никогда такие девчонки не нравились: фигуры никакой, зато голова, полная тараканов. Разве что мордочка прикольная – глаза зеленые, маленький носик, пухлые щечки, за которые хотелось ухватиться. И красивые волосы, струящиеся до самой поясницы, словно темный шелк. Но все равно не его типаж. Мутил он только со стройными, упругими, а главное, без особых принципов – честными давалками. В идеале – домашними. С баторскими попросту негде, питалки следят, разве что летом в лагере перепадет. А вот те, что с квартирами, – самый кайф. После секса шлепаешь босиком в ее кухню, открываешь холодильник и жаришь себе яичницу из пяти яиц да с колбасой. Роскошь! Короткие вылазки в чужой дом и чужую постель были для Лехи настоящей жизнью, а все остальное время можно было назвать хранилищем пустоты. К пятнадцати годам он научился закрываться внутри себя так, что ни одно чужое слово, ни одна мысль не долетала до него и не трогала. Заморозился.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *